Сергей Донской - Дикий фраер
Участливое выражение, с которым крупье взирал на проигравших, скорее всего было скопировано с лица бывшего председателя Центробанка, разъясняющего бестолковым согражданам, как и почему их вклады в очередной раз прогорели.
Присмотрев себе местечко слева от лукавого распорядителя игры, Роман сходил к окошку кассы, оставил там все оставшиеся деньги и возвратился с пакетом, в котором находилось ровно 85 чипов стоимостью по 50 долларов каждый.
– Делайте ставки, господа, – оживился крупье, увидевший, что его полку прибыло. – Спасибо, – поблагодарил он Романа лично, когда тот поставил десяток кругляшей на «пассе» и столько же на дюжину номеров.
Шарик, запущенный в направлении, противоположном вращению диска, помчался по замкнутому кругу. Когда скорость начала замедляться и шарик принялся звонко пересчитывать лунки, попадающиеся ему по пути, у Романа нестерпимо засвербело в носу, и он плаксиво сморщился, приготовившись чихнуть.
– Номер девять, красное, – отчеканил крупье.
Лицо Романа мгновенно преобразилось, когда лопатка, ловко маневрируя по столу, пододвинула к нему целую горку разноцветных фишек. «Вот и поперло, главное теперь – вовремя остановиться», – сказал он себе, чувствуя, как лицо обдало лихорадочным жаром.
Шарик отправлялся во все новые круизы, описывая виток за витком. Цифры на диске сливались в одну бесцветную полосу, но Роману казалось, что он различает их и способен взглядом заставить шарик остановиться на облюбованных номерах. И это срабатывало! Уже через час он был обладателем целой горы чипов, которые из суеверия не прятал в пакет. Соседи по столу смотрели на него, ошалелого, взъерошенного и потного, с той любопытной смесью черной ненависти и белой зависти, которая сопровождает в России каждое движение, каждый шаг тех, кого угораздило стать счастливчиками. Роман не замечал этих взглядов. Не видел он в упор и посетителей казино, которые начали стекаться к рулетке, почуяв, что здесь идет игра по-крупному. Перед глазами Романа стояли лишь разноцветные цифры, только они были для него реальными, все остальное просто перестало существовать.
– Не могли бы вы… – он сглотнул слюну, прежде чем сипло закончить фразу, адресованную крупье: – Не могли бы вы подсчитать, сколько все это стоит. – Слегка дрожащий палец указал на груду фишек.
Крупье возвел глаза к потолку, брезгливо выпятил нижнюю губу и доложил после минутной финансовой медитации:
– Вы выиграли около тридцати тысяч долларов. Желаете обменять чипы на деньги? – Выражение его лица было угрюмым, как на похоронах, а свою лопатку он перехватил на манер саперной.
Он боится, что я сейчас встану и уйду с выигрышем, догадался Роман. Наверное, их тут как-то штрафуют за подобные проколы, поэтому парень мечтает, чтобы я остался и проигрался в пух и прах. Но это его личное дело, а моя задача – убраться немедленно с тридцатью штуками в кармане. Так подумал Роман. А вслух сказал совсем другое:
– Испытаю-ка я судьбу еще раз… Помогите мне сделать ставки. 10 тысяч на число двадцать три, десять – на красное и столько же на нечет… Да, именно так, спасибо. Оставшуюся мелочь можете забрать себе.
Крупье наградил его улыбкой, больше смахивающей на гримасу человека, у которого прихватило живот. Или руку – крокодильей пастью.
– Ставки сделаны, господа, – зловеще объявил он и, прежде чем запустить шарик, украдкой зыркнул на неугомонного везунчика, превратившегося в центр всеобщего внимания.
Роман обвел собравшихся тяжелым взглядом и вдруг понял, что все смотрят на него как на неизлечимо больного или смертельно пьяного человека, с которым вот-вот произойдет непоправимая беда. «Надо было ставить на восьмерку, – вдруг понял он, холодея от ужаса. Зачем я поставил на 23? Выиграет 8!»
– Номер восемь, черное! – торжествующе выкрикнул крупье.
Роман смотрел на замершее колесо, на шарик, приткнувшийся рядышком с цифрой 23, и так могло продолжаться целую вечность, если бы перед его неживыми глазами не возник из ниоткуда красивый золоченый поднос с одиноким прощальным бокалом шампанского.
Он отстранил девушку с подносом и пошел на негнущихся ногах к выходу, сутулясь под тяжестью провожающих его взглядов, среди которых было больше насмешливых, чем соболезнующих. Потом он добирался домой пешком, а когда это механическое движение наконец завершилось, не сразу сообразил, что находится в своей квартире… в своей бывшей квартире, как услужливо подсказала память, которую хотелось сменить на полную амнезию.
Остаток ночи и почти весь день Роман проспал, хотя больше всего это состояние походило на глубокий обморок. А теперь он сидел за кухонным столом напротив матери, и в карманах его костюма не было ничего, кроме записной книжки, расчески, паспорта и ключей. «Кстати, ключи надо выложить, – подумал Роман. – Они мне больше не пригодятся».
Стало до слез жаль себя, а вот мать, как ни в чем не бывало тараторящая какой-то вздор, вызывала только глухое раздражение.
«Вещи ей наверняка разрешат забрать, – размышлял Роман, разглядывая плохо закрашенную седину в волосах матери. – У нее есть сестра в Ростове, значит, найдет куда приткнуться. А я? Неужели придется бомжевать, рыться на помойках, ночевать в подвалах? Глупо надеяться, что мне простят двенадцать тысяч».
Вздохнув, Роман посмотрел на часы и обнаружил, что до 18.00, когда истекал срок погашения займа, осталось несколько минут. В фирме, где Роман получил деньги, ему было сказано, что опоздание будет засчитано ему как поражение и новые владельцы не замедлят явиться по его бывшему адресу для вступления в права собственности. Сколько времени понадобится энергичным, физически развитым молодым людям на сборы? Да считанные минуты, ответил себе Роман. А от фирмы до его дома рукой подать. Пора было уходить. Абсолютно не хотелось присутствовать при неприятной сцене, которая станет для матери настоящим шоком. Бессмысленные вопросы, слезы, выяснения отношений… Нет, Роман не собирался участвовать в этой пошлой мелодраме.
Он встал и сказал с мягкой, чуточку смущенной улыбкой:
– Мне пора, мама.
– Какая хорошая у тебя улыбка! – воскликнула мать. Она тоже встала, приблизилась к сыну и провела ладонью по его гладко выбритой щеке. – Знаешь, когда ты улыбаешься, то становишься ужасно похожим на Жерара Филипа, кумира моей молодости. Он играл в фильме «Фанфан-Тюльпан», может, тебе приходилось его видеть?
– Да, – ответил Роман, постепенно отступая в прихожую, чтобы дело не дошло до тягостных объятий. – Его недавно в цвете сделали, очень красиво. Но все это ностальгические бредни, мама. Надо жить здесь и сейчас, я же тебе говорил. Время сейчас совсем другое, жестокое время. Не до тюльпанов. – Последнее слово он выдавил с натугой, потому что нагнулся обувать ботинки.
– А я не верю! – воскликнула мать. – Конечно, люди озлоблены, многие из них проявляют свои худшие черты… Но ведь надо видеть и хорошее, сынок. Когда я гляжу на тебя, мое сердце радуется. Да, сейчас тебе трудно, но рано или поздно ты добьешься всего, чего пожелаешь, потому что…
– У нас добьешься! – скривился Роман. – Головой об стенку!
– Не надо сгущать краски. Смотри в будущее с оптимизмом.
Роман бросил взгляд на часы, невесело усмехнулся и потрепал мать по плечу:
– Я рад, что ты у меня оптимистка. Так легче жить. А мне, пессимисту и цинику, пора.
Чмокнув мать куда-то возле уха, он оставил ее одну, догадываясь, что уже никогда не сможет посмотреть ей в глаза.
Глава 5
Незваный гость хуже званого
Предварительное знакомство и осмотр Элькиных достопримечательностей заняли в общей сложности девять с половиной минут, пять из которых ушло на ее раздевание.
Она ужас как не любила эту процедуру, особенно когда попадался клиент с изучающими глазами холостого гинеколога, вернувшегося на рабочее место после длительного отпуска. В любовных романах такой взор называется «проникающим до глубины души». Мужчина, представившийся просто Костей, смотрел на Эльку именно так.
– Ну-с, приступим! – бодро воскликнул он, когда с формальностями было покончено, деловито установил Эльку в популярную позу уличной собачки и в два счета овладел ею сзади.
Живчик – так она его классифицировала. Вечный бодрячок, напористый, кипучий, но зато быстро остывающий. Такие во время долгих перерывов много балагурят и хвастаются. Не худший вариант. В сравнении с настырным свиноводом – сущий ангел.
Воспоминание о случившемся в гостинице заставило Эльку поморщиться. Еще никогда в жизни не доводилось ей видеть так много крови сразу, и впечатление оказалось слишком ярким, чтобы его можно было загнать в самый дальний уголок сознания.
– Ты двигайся, – капризно потребовал просто Костя. – Я не куклу покупал.
Не куклу он покупал, видите ли! А кого? Рабыню? Наложницу? Так тех, наверное, кормят, прежде чем пользовать. Элька упрямо склонила голову и продолжала неподвижно стоять на четвереньках, лишь покачиваясь в такт азартным толчкам сзади.
