Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности
– Да, там клапаны одного размера, – признал Барни.
– Тогда давайте, чисто теоретически, допустим, что в черном с белым ободком цилиндре для кислорода каким-то образом оказался углекислый газ. Ну, например, производители ошиблись…
– Мой дорогой Коки, такого просто не может быть!
– Я и не утверждаю, что может, – раздраженно возразил Кокрилл. – У вас фантазия есть? Представьте, чисто теоретически, как я сказал, что такое случилось… Что тогда?
– Ну, баллоны с углекислым газом обычно меньше, чем остальные, – заметил Барни, – хотя надо признать, что в нашем случае все баллоны одинакового размера. Думаю, да, если такое случится, баллон подключат, и никто ничего не заметит.
– И пациент умрет?
– Да, пациент вполне может умереть. Если ему вместо закиси азота и кислорода дать закись азота и углекислый газ, он, скорее всего, умрет от недостатка кислорода.
– Причем пузырьки в стеклянной банке будут выглядеть вполне нормально?
– Очевидно. Баллон будет на своем месте, все переходники подойдут, и все трубки будут подсоединены правильно.
Кокрилл снова задумался.
– А можно по запаху понять, какой газ находится в баллоне?
– Нет, эти газы лишены цвета и запаха.
– Вы ведь сказали, что закись азота используют зубные врачи?
– Да, и у него нет запаха.
При воспоминании о визитах к дантисту Кокрилла охватило жаркое липкое оцепенение, и еще полсекунды он старался избавиться от этого запаха, накатывавшего тошнотворными волнами, сильного, густого и резкого…
– Да ладно, ваша закись воняет, как сточная канава! – возмущенно воскликнул он.
– На самом деле нет. Так пахнет резиновая маска, а не веселящий газ.
Кокриллу все еще было трудно в это поверить.
– Можете не сомневаться, – рассмеялся Барни.
– Хорошо, полагаю, вам видней. Остальные газы тоже не пахнут?
– От углекислого газа возникает ощущение покалывания, если вдыхать его в достаточно высокой концентрации, например когда вы нюхаете стакан с газированной водой. Тем не менее собственно запаха нет.
– После смерти Хиггинса вы понюхали баллоны, чтобы убедиться в отсутствии этого эффекта покалывания?
– Зачем? – пожал плечами Барнс. – Мы с вами установили, что в принципе пациента можно убить, заполнив кислородный баллон углекислым газом, однако факты говорят о том, что закачать углекислый газ в цилиндр невозможно чисто физически.
Кокрилл встал и потянулся.
– Имеет ли смысл – поймите, я ни в чем вас не обвиняю, но, если начнется настоящее расследование, вам в первую очередь зададут этот вопрос, – имеет ли смысл принимать меры предосторожности?
– Нет, не имеет, – нетерпеливо ответил Барнс. – Просто понюхав баллон, невозможно понять, какой конкретно газ в нем находится. Чтобы определить присутствие углекислого газа, нужна очень высокая концентрация, нюхать баллон или маску бесполезно. Кроме того, углекислый газ в баллоне с кислородом мог появиться только вследствие ошибки производителей, а это исключено. Опросите всех анестезиологов в Кенте – каждый подтвердит, что никому и в голову не приходило проверять баллоны. С ними все в порядке, не сомневайтесь.
– А для последующих операций эти баллоны использовались?
– Думаю, да, хотя точно не знаю. Персонал операционной следит за тем, чтобы в баллонах на тележке было достаточно газа. Мы истратили на Хиггинса чуть-чуть закиси азота и совсем немного кислорода; полагаю, оба баллона были практически полными и их продолжали использовать дальше.
– Вы так реагируете, словно я обвиняю вас в пренебрежении своими обязанностями, – пробурчал Кокрилл.
– Вы придиретесь к каждой мелочи.
– Просто я смотрю на это с дилетантской точки зрения, – ответил Кокрилл с несвойственным ему смирением.
Про себя Барни посылал проклятия всем дилетантам, а особенно Хиггинсу, из-за смерти которого ему приходится терпеть такие нелепые расспросы, и Кокриллу, который явился в госпиталь для того… для того, чтобы подвергнуть его унижению!
– Что-нибудь еще? – Барни постарался улыбнуться и выглядеть хоть немного дружелюбнее. Вечеринка уже была в полном разгаре.
– Нет, думаю, все. Только покажите мне на обратном пути, где хранятся пустые баллоны.
Барни распахнул дверцы большого шкафа.
– Большая часть хранится внизу, на складе; здесь мы обычно держим небольшой запас на текущие нужды.
Несколько баллонов стояли вдоль стены, на подставке, и примерно полдюжины валялось на полу.
– Эти мы отошлем на заправку, – пояснил Барнс, постучав по одному из них носком ботинка.
Двустворчатые двери захлопнулись за их спинами.
– Если вам, мой дорогой, это было неприятно, можете представить, каково пришлось мне, – заметил Кокрилл, доставая бумагу и табак. Свернув сигарету, он похлопал себя по карманам в поисках спичек. Огонек осветил полутемный вестибюль, и инспектор глубоко затянулся первой почти за час сигаретой.
Глава V
Начальник госпиталя справедливо полагал, что выяснение причин смерти пациента на операционном столе – рутинная процедура и вовсе не повод, чтобы отменить свой семидневный отпуск. В тот же вечер, как он уехал, в столовой устроили вечеринку. В большом, довольно обшарпанном зале, который все звали «Дамской комнатой», навели чистоту и протерли пыль, а столы украсили пестрой коллекцией булочек и бутербродов. Как обычно, возникли сомнения, приглашать ли добровольцев; как обычно же, решили: мероприятие не официальное, можно приглашать. Бурно порадовались, что младший капрал бросил свою работу и занялся наконец серьезным делом – починкой радиолы. Медсестры постарше удалились в смежную комнату, где живо обсуждали, стоит ли закрывать глаза на все эти безобразия или по приезда начальника госпиталя ему доложить. В конце концов пришли к заключению, что мальчишки есть мальчишки, особого вреда не будет. Поскольку «мальчишки», включая шестидесятилетнего майора Муна, были дипломированными врачами, такой вывод выглядел вполне разумно. Офицерские жены, явившиеся в полном составе, поглядывали на медсестер немного высокомерно; им платили той же монетой. Большинство жен были очень молоды и очень серьезно относились к воинским званиям супругов, в то время как медсестры и сами обладали офицерскими чинами и к тому же находились на собственной территории. Молодые офицеры приглашали служивших в госпитале девушек-добровольцев. Поскольку у Фредерики было ночное дежурство, Барнс пригласил Эстер. Джарвис Иден, обращавшийся для подобных мероприятий к услугам сестры Бейтс, уже не мог изменить традиции, а майор Мун, каждый раз приглашавший новую даму, чтобы никто не обижался, на этот раз пришел с сестрой Вудс – своей верной помощницей в операционной. Вуди, следуя плану, воспользовалась отсутствием Фредерики, чтобы поближе подобраться к майору Идену. Она сидела на подлокотнике кресла и как бы невзначай проводила рукой по обтянутой шелковым чулком стройной ножке. Наконец Джарвис не выдержал:
– Пожалуйста, перестань! Ты сводишь меня с ума!
Она обернулась, так что ему стала видна вся изящная линия от лодыжки до бедра.
– Кто? Я? А что такое?
«Боже, помоги мне, – подумал Джарвис. – Я пропал!»
– Может, выйдем немного подышать? – предложил он.
Светомаскировочные шторы были плотно задернуты, в лишенном вентиляции помещении становилось все жарче, воздух наполнился запахом пива. По-прежнему доносился гром орудий, но налет понемногу стихал. Жены, большинство которых приехали издалека, оставив детей на прислугу, пользовались редкой возможностью пофлиртовать с собственными мужьями. Сестры и девушки-добровольцы вертелись вокруг офицеров, смеялись и болтали. Веселье было в полном разгаре.
Мэрион Бейтс, стоя в одиночестве рядом с фортепьяно, налила себе большую порцию джина. Появившийся в зале Барнс извинился перед Эстер, которая пришла раньше и теперь сидела с майором Муном, и направился к камину.
– Привет, сестренка, – поздоровался он с Бейтс. – Почему не танцуешь?
– Потому что я пью, – мрачно ответила она.
Он взял стакан у нее из рук и поставил его на крышку фортепьяно.
– Я посторожу, пойдем потанцуем.
Какое-то время они кружились молча, но скоро Мэрион, которая была вне себя от боли и ревности, не смогла больше сдерживаться.
– Почему он не возвращается?
– Я бы его отпустил, – рассудительно ответил Барни.
Она немного отстранилась и, не прерывая танца, внимательно посмотрела ему в лицо.
– Откуда ты знаешь, о ком я?
Барни чуть насмешливо улыбнулся:
– Догадаться нетрудно. Больше из зала никто не выходил. Я видел, как они прогуливаются по саду с Вуди, когда шел сюда.
– Ненавижу его, – с надрывом сказала Мэрион.
– Удивительно, как близки любовь и ненависть, – спокойно ответил Барни. – Это похоже на круг – не знаешь, где кончается любовь и где начинается ненависть.
