Владимир Колычев - Третий должен уйти
— А я в том! Может, и вломил ты Лешему, но он ушел. И теперь спрашивать с тебя будет.
— Задолбается пыль глотать!
— Леший не главный. За Лешим Серебряк, а он на положении. Не в законе, но почти… Зря ты все это затеял!
— Всех, на хрен, порешим! — Миха повернулся ко мне и взволнованным голосом спросил: — Оклемался?
— Да есть чуть-чуть.
— Они бы убили Вадика, если бы не ты… Вадик, скажи Михе спасибо! — скорее в шутку, чем всерьез произнесла Лиза.
— Да я не гордый, я скажу.
— Не гордый! Говорила же, сваливать надо было! А если бы замочили?
— Летела бы сейчас душа в рай.
— Рано еще в рай. Еще здесь пожить надо…
Машина въехала на территорию больницы, остановилась у приемного покоя.
— Давай, Вадик, выходи! — распорядился Миха.
— Зачем? — не понял я.
— Ты на себя в зеркало смотрел? — спросила Лиза. — У тебя вся башка отбита! Тут в больницу надо.
— Да нет, не надо.
— Надо! — отрезала она.
— Да нет! — Я качнул головой и скривился от боли.
А еще меня сильно затошнило. Похоже, без сотрясения мозга не обошлось. Но это вовсе не повод, чтобы ложиться в больницу.
— Миша! — повысила голос Лиза.
— Врач сказал в морг, значит, в морг! — Миха открыл дверь и чуть ли не вытолкал меня из машины.
Он сам проводил меня в приемный покой, там и оставил. Мною мог заняться следователь — допросить, снять показания против Лешего, и Миха это понимал. Но на прощание он мне ничего не сказал.
Может, он хотел, чтобы я сдал Лешего? Но тогда я мог рассказать, как Миха со своими друзьями отбил меня, переступив через закон. Но я ничего не скажу. Во-первых, это верх свинства, сдавать Миху. А во-вторых, я мог только догадываться, что происходило в бане.
Но и Лешего я сдавать не хотел. Мне лишние проблемы с бандитами не нужны…
Мозги встали на место, сломанный нос вправлен, ребра срослись, опухлости с лица сошли. Осталась последняя процедура, и после обеда я мог ехать домой.
А что дальше? Этот вопрос держал меня за горло.
Козьмин приезжал ко мне в больницу, говорил правильные слова. Дескать, он и уважает меня за мою смелость, и даже гордится. Но все это слова. Возвращаться на завод он меня не просил, хотя и не говорил, что я уволен. Я должен был понять это сам.
Но, может, я не так все понял. Может, мне нужно возвратиться на завод и продолжить работу… А если нет? Если меня там ждет официальный приказ?..
Я собирался идти в процедурную, когда в палату вдруг зашел Миха. Мощный, внешне грозный, но при этом добродушный изнутри, как хрестоматийный медведь Михаил Потапыч. Полиэтиленовый пакет у него в руке, но не похоже, что там апельсины, не те формы просматриваются. Что-то прямоугольное там…
— Ты еще здесь? — пожав мне руку, спросил он.
— Как видишь. Сегодня выписывают.
— Все нормально?
— Ну, если выписывают, то да…
— Я не о том… — нахмурился Миха. — Леший не заявлялся?
— Да нет. А может?
— Ну, он в бегах сейчас… Менты его ищут.
— Из-за меня?
— Да нет, там и без тебя за ним «косяк». Но ведь он и на тебя может подумать. Ну, вдруг это ты его сдал…
— Так он же меня не бил. И команду не давал. Вернее, давал, но я не слышал…
— Ну, может быть… Короче, Леший уже никто и зовут его никак, — расплылся в улыбке Миха.
— А кто за него?
— Я!
— Да ну!
— Со мной такие пацаны! Ну, да ладно… Короче, если вдруг какие-то проблемы, это теперь ко мне!
— Значит, Леший в бегах?
— В бегах.
— А Серебряк?
— Ну, мы с ним договорились. Нормально там все… — не очень уверенно сказал Миха. — Я пацан правильный, беспредела за мной нет… В общем, нормально все… А Леший — беспредельщик, баб насиловал. Тебя вот на «бабки» кинул… Да, кстати! Это тебе! — Он положил на койку пакет. — Деньги здесь. Ну, за кирпичи, которые Леший у тебя увел.
— Ты это серьезно? — Я не мог поверить своим ушам.
— Я же говорю, что Леший уже в прошлом. А его беспредельные долги в настоящем. Такие долги нужно возвращать.
— И много уже вернули? — неожиданно для себя спросил я.
Вдруг захотелось узнать, кому я обязан таким чудом — Мишиному благородству или подсказке Лизы. Вдруг это была ее идея — вернуть мне украденные у завода деньги… А может, она всего лишь подсказала Михе, как и на сколько кинул меня Леший…
И еще Лиза могла сдать Лешего ментам. Сказала, какой грех за ним есть, и его объявили в розыск. И Миху она с его молодыми волками могла к власти привести. Криминальные расклады она знала, и к Серебряку подходы, возможно, имела… Баба она не простая…
— Я не понял, это прикол такой? — нахмурился парень. И даже потянул руку к пакету, чтобы его забрать.
— Да нет, я серьезно. — Я опередил Миху и забрал пакет. — Если я один такой счастливчик, на одном углу крикну. А если не один, то на всех углах буду кричать.
— Это ты о чем? — напряженно посмотрел он на меня.
— А все должны знать, что ты не какой-то там бандит, а народный заступник. Завод от разорения вот спас.
— Завод? От разорения?! Ну да, спас! — просветленно улыбнулся Миха. — Ну да, все об этом должны знать!
— Если скажешь, в газету напишу. — Я и сам толком не знал, в шутку говорю это или всерьез.
— В газету? Нет, в газету не надо… — Миха в раздумье мотнул головой.
— Тогда передам по «сарафанному» радио.
— Одна бабка сказала? — догадался он.
— Точно!
— Давай через бабок. Я ведь реально за народ…
— За простой народ или за всех? — Казалось, сам бес тянет меня за язык.
— Это ты о чем? — Миха не понял тонкости моего юмора.
— Ну, бизнесмены — это же не простой народ. С них деньги брать можно.
— Деньги? С бизнеса?! — озадачился он. — Ну, так принято… Слышь, а ты чего здесь умничаешь? Думаешь, я с тобой тут вась-вась?.. Я ведь и за Лизку спросить могу!
— С меня?! — растерянно посмотрел я на Миху.
В природе медведи вовсе не такие добрые, как их рисуют на картинках, и я должен был это понимать. Так нет же, раздразнил Потапыча. Он хоть и простоват с виду, но не тупой.
— А чего ты к ней клеишься?
— Я клеюсь?
— А откуда я знаю, что у вас там… Короче, увижу тебя рядом с Лизкой, считай, что ты уже калека!
— Не увидишь. Нет между нами ничего.
— А чего тогда… Ладно, все! — оборвал себя Миха. — Поеду я! Смотри у меня!
Вся его злость ушла как вода в песок, успокоился он и, уходя, даже весело мне подмигнул. Но руки на прощание не подал…
Стакан воды на столе, рядом цилиндрик с таблетками. И вид у Козьмина неважный, как после приступа.
— Платон Андреевич, с вами все в порядке? — спросил я.
— Да нормально все, отпустило, — сказал он, ладонью массируя лоб. — Жарко что-то стало…
Дождь на улице вторые сутки льет, холодно, ветер, но у Козьмина свой микроклимат. Хреново ему, видно, что мужик на ладан дышит.
— Может, в больницу вам надо?
— Да? А работать кто будет?
— Ну, я вроде бы вышел…
— Вроде бы… — вздохнул он. — Ты, Вадик, парень хороший. И водку не пьешь, и работать умеешь…
— А деньги ушли.
— Ты сам все сказал… И сам все должен понимать… Люди тут на тебя жалуются.
Все-таки получил я от ворот поворот, как и должно было случиться. Но ведь я бы и не пришел на завод, если бы не имел на руках сильный козырь.
— Ну, жалуются бездельники. А деньги… Деньги приходят и уходят. Сегодня вот, например, пришли.
Я положил на стол пакет, осторожно перевернул его вверх дном и вытряхнул содержимое. Денег было много, и все в рублях, но затрат на производство проданного кирпича они не покрывали. Тут и грабительские комиссионные, и бандитский налог плюс прожорливая моль гиперинфляции. Но лучше что-то, чем ничего.
— Все-таки выбил? — обрадовался Козьмин.
— Ну, братва решила уладить это дело миром. — Я решил не вдаваться в подробности.
— Значит, не зря дрался!
— Значит, не зря.
— Зарплату выплатим… — Козьмин сгреб деньги в пакет, сунул их в сейф. Оттуда же достал початую бутылку «Наполеона». — За газ и электричество ты договорился, натурой потихоньку выплачиваем. Это хорошо, что договорился… А Яшу за что ударил?
— Народ он баламутил.
— Нельзя так… Но иногда можно… И по пять капель тоже не возбраняется, — улыбнулся Козьмин.
— Может, не надо? — предостерегающе посмотрел я на него. — У вас же приступ только что был.
— Да нет, все хорошо уже.
— Вам в одиночку придется пить.
— Не понял! Почему в одиночку?
— Не знаю, как вам, а мне точно нельзя. Таблетки я пью, их нельзя мешать с алкоголем, — соврал я.
— Точно? — не поверил мне Платон Андреевич.
— Точно.
— Ну, в одиночку я не буду… — Он вернул бутылку на место, закрыл сейф. — Хороший ты парень, Вадим. И не женатый.
— Не женатый.
