Федор Московцев - M&D
Заговорили о делах. Штейн сказал, что Алёна увезла документы новой фирмы, которые должны быть подписаны обоими компаньонами. Кроме того, им нужно заверить у нотариуса банковскую карточку. Ещё необходимо обсудить с Алёной, как компаньоны, находясь в разных городах, будут подписывать платёжные поручения. И ещё о многом надо с ней поговорить.
Очевидно, ему нравился сам процесс обсуждения с ней разных вопросов. Андрей не стал рассеивать его заблуждения и говорить о том, что все озвученные задачи решаются в две минуты, и для этого не нужно привлекать мозги «интеллектуалки». Не стал разубеждать, что заверять банковскую карточку можно в любом городе России, необязательно в том, где находится расчетный счёт. Надо было поскорее вывезти Штейна, и Андрей предложил ночью выехать в Ростов, чтобы там всё заверить, подписать и обсудить. Не самая приятная компания для поездки, но деваться было некуда.
По дороге Штейн, в котором продолжала кипеть злость, разоблачил своих бывших хозяев – руководство Джонсона, в их лице пролопотал приговор обреченному и коррумпированному универсуму, и опять же затронул тему «побочной деятельности» Совинкома, но растеряв вчера смелость открыто обвинять, говорил теперь уже намеками и вместе с тем широкими обобщенными чертами: не было указаний на недобросовестность компаньона, только маловразумительные толкования слухов и предположения о последствиях неразумной и недальновидной политики. Странно, что даже после всего произошедшего до него не дошло, что у компаньонов никогда уже не будут ладиться отношения.
Они прибыли в Ростов около десяти утра, примерно в это же время поездом приехала Алёна. Ей понадобилось время, чтобы привести себя в порядок после Бакинского поезда. Андрей предложил Сайдекс; она, к счастью, не знала, что это такое.
Дожидались её у Штейна на квартире. Он признался, что жуткий педант и перфекционист в отношении обустройства жилища. И это было заметно. Без особых изысков, обычные отделочные материалы, которые можно купить в любом специализированном магазине, и такая же мебель. Присутствовало всё, чему полагается быть в современном доме – прихожая, мягкая мебель, кухонный гарнитур, спальня, бытовая техника, делающая жизнь комфортной. И всё было как-то так устроено, что создавалось ощущение некоей пустоты. То ли продуманная планировка, чтобы ничего не выпирало и не мешало, то ли общая какая-то безжизненность, в которой интерьерные украшения казались купленными по поручению случайным человеком.
А огромный, 2 х 1,5 х 1, аквариум, казался инородным телом. С идеально чистой водой, множеством удивительных водорослей, диковинных рыбок и ракообразных. Это была гордость Вениамина Штейна, его подлинная страсть. Он тратил много времени на поддержание порядка в этом сложном биоценозе, в котором изменение соотношений видов рыб и водорослей может привести к сдвигу pH воды и гибели некоторых популяций. Поэтому нужно тщательно следить за всеми параметрами, правильно кормить, вовремя менять воду. Оказалось, Штейн субботу-воскресенье простаивает на птичьем рынке – торгует водорослями и рыбками. Особой прибыли нет, это хобби. Хотя, некоторые экземпляры стоят очень дорого.
Другой интерьерной принадлежностью была Ирина, его жена, миниатюрная бледная особа, казалось, будто смотришь на неё сквозь дымку, такие у неё были неопределенные черты. Создавалось ощущение, что вся она пропитана благочестием, как елеем. На вид ей было что-то между 18-ю и 40 годами.
Штейн признался, что ночуют они в разных комнатах – ну не может он спать, когда рядом кто-то находится. Андрей подумал, что где-то среди его деловых бумаг находится маршрутизатор движения по квартире – что-то вроде расписания автобусов, в котором указано точное время остановок, и время нахождения на этих остановках.
Пока он занимался аквариумом, Андрей пил чай на кухне и развлекал Ирину дорожными историями. Она вела себя довольно сковано, как-то полуофициально. В перерыве между двумя сюжетами она вдруг что-то спросила про Тадж-Махал.
– Тадж-Махал?! – озадаченно переспросил Андрей. – Индийский храм, есть такое дело.
– Ну а для чего он построен?
По её неожиданно сосредоточенному взгляду ему стало ясно, что это не просто вопрос, а что-то вроде теста. Уж ей-то наверняка известно всё про Индию, раз её муженёк там побывал.
– Послушай, Ира, мой одноклассник ездил в Индию, и кое-что поведал.
И Андрей вкратце рассказал то, что знал по этому вопросу.
Царь с труднопроизносимым именем построил усыпальницу для горячо любимой супруги, у которой было имя попроще – Мумтаз. Так появился Тадж-Махал – красивейший храм Индии, в котором похоронена царица. В дни скорби царь задумался о собственной кончине. И его воображению рисовалась другая усыпальница, соединенная с мавзолеем Мумтаз белым мраморным мостом – символом вечной любви, неподвластной смерти. Тот, второй Тадж-Махал, был задуман в черном цвете. Первый – ослепительно белый. Но царю не удалось осуществить задуманное. Его четвёртый сын убил трёх братьев, наследников престола, отстранил отца от власти, заточил его в тюрьму, и стал править сам. Поэтому второй Тадж-Махал не построили, а когда царь умер, его похоронили в первом, рядом с супругой. Её усыпальница занимает центральную часть зала, под куполом, в то время как могила мужа примостилась сбоку, выглядит гораздо скромнее, и нарушает симметричность и целостность всего ансамбля. Что касается дальнейшего использования, это ведь культовое сооружение, обычно их используют для возвеличения власти – царской, или церковной, смотря у кого на балансе находится здание.
Ирина бесцветно улыбнулась, и было непонятно, какое впечатление произвёл на неё рассказ. К тому же, на кухне появился её муж, и дал полный расклад: высоту мавзолея, общую площадь ансамбля, и расположение полумесяца на куполе по отношению к сторонам света.
Алёна только к часу дня привела себя в порядок, в два они встретились, примерно час обсуждали все вопросы, и около четырёх нашли нотариуса, который согласился их принять. Пришлось ещё уговаривать – была пятница, и Андрею совсем не хотелось оставаться тут до понедельника. Нотариус, жеманная дама бальзаковского возраста, увидев его паспорт, скривилась:
– Прописка Волгоград… фу… вечно к нам это волгоградское жульё лезет.
Это было сказано столь естественно, как говорят обычно жулики, когда хотят подставить невиновного.
К подготовке документов Алёна подошла очень тщательно. Приказы о приёме на работу, трудовые договора, штатное расписание, учётная политика, и так далее. С такой серьёзностью всё это выполнялось ею, что казалось, учреждается транснациональная компания с миллиардными оборотами. Когда подписали то, что нужно было подписать, поехали обсуждать вопросы – в кофейню, естественно. Андрей не ошибся – Алёна была та ещё интеллектуалка, и речь за чашкой кофе пошла об авангарде. Андрей поддержал тему – говорить о чём угодно, только не о делах, особенно не о переносе остатков денежных средств на новую фирму, и не о перезаключении договора с кардиоцентром.
– …авангард – это моя страсть. В Петербурге я побывал на одной выставке, и был совершенно очарован некрореалистической живописью Владимира Кустова, с прекрасными утопленниками, покрытыми пятнами плесени. Что в них хорошего? Да ничего, они дают уверенность в завтрашнем дне.
Штейн также с удовольствием принял участие в разговоре, а недостаток знания предмета компенсировал повышением голоса, бурной жестикуляцией, и ввёртыванием молодёжных жаргонных словечек, – которые были молодёжными лет двадцать назад. Он конечно был и умён, и остроумен, и в то же самое время невыносимо скучен.
Каким-то боком разговор коснулся работы, и он, подозрительно осмотревшись, наклонился к Алёне:
– Ты же понимаешь, что в современной России не все платят налоги аккуратно. Скажу больше: если платить все налоги, как это предписано налоговым кодексом, то можно вылететь в трубу.
И откинулся на спинку стула, наблюдая за реакцией Алёны.
– Как бы да, есть такая проблема на самом деле, и я знаю некоторые способы ухода от налогов…
Штейн прислонил к губам палец: «Тише!»
– На самом деле, у меня есть знакомый – вместе в школе учились – так вот он… как бы занимается этими делами: обналичивание…
И они, в обстановке строжайшей секретности, принялись обсуждать схемы ухода от налогов, напоминая людей, подгадывающих, как бы незаметно написать слово «попа» на исписанном матюгами заборе. Насчёт Алёны было непонятно – подыгрывает она своему директору, или впрямь такая дурочка.
– Так, мне пора, – прервал их обсуждение Андрей. – Уже семь, мне хотя бы к полуночи вернуться домой.
Некоторое время Штейн отговаривал – не обсудили ведь самое главное.
«Вот и хорошо», – подумал Андрей. Вслух же, – вежливо, но твёрдо, сказал, что поедет.
И они попрощались.
