Чарльз Вильямс - Тень подозрения
Он кивнул Мне:
— Что это за свистопляска с вашими номерами? Недавно с ними уже возился человек из управления шерифа. Все сыпал на них какой-то порошок.
— Какой человек? — спросил я.
— Вы его не знаете. Крутой парень.
— Магрудер?
Мастер покачал головой:
— Этот только думает, что он крутой парень. А тот, что был здесь, действительно такой и есть. Это Келли Редфилд.
Я подумал, что это тот самый, который разговаривал со мной как добросовестный служака. Он казался таким раздраженным и по какой-то причине очень старался отделаться от меня, но, видимо, в конце концов решил заехать в гараж и увидеть все своими глазами.
— Что он сказал? — поинтересовался я.
— Что он сказал? Этот парень? Да из него и слова не вытянешь.
— Но он сказал вам, как они проникли сюда?
На мгновение на мрачном неподвижном лице отразилось удивление, но мастер тут же снова овладел собой.
— Он сказал, что в душевой выбито оконное стекло. И хотел узнать, не пропало ли у нас что-нибудь.
— А у вас что-то пропало?
.. Он покачал головой:
— Пока ничего не заметили.
— А если это кислота для аккумуляторов?
— У нас ее не бывает.
Все равно он украл ее где-то поблизости, потому что уже в два часа ночи она у него была. Он не мог везти ее издалека. Возможно, у Редфилда есть какие-нибудь идеи. Наверное, я застану его в офисе.
Офис помещался в глубине здания, где находился суд, и представлял собой убогое помещение с полом, покрытым обшарпанным коричневым линолеумом, пропитанное запахом пыли. Стена справа была уставлена обитыми сталью ящиками, а в противоположном конце комнаты за столом, который стоял возле забранного решеткой окна, сидели Магрудер и с ним еще один, похожий на буйвола рыжеволосый мужчина. Оба занимались бумажной работой. Стена слева была завешана объявлениями и плакатами «Разыскивается». Большой пропеллер на потолке вращался устало и безрезультатно и только перемешивал раскаленный воздух. В левом углу стоял бак для воды и виднелась дверь в кабинет Ко мне подошел Магрудер. Я заметил, что и С документами он работает, так же не снимая своей тяжелой портупеи. Может, он и спит в ней.
— А здесь вам что понадобилось? — поинтересовался он.
— Хочу поговорить с вашим шефом.
В этот момент худощавый мужчина в выцветшем хаки вышел из кабинета со стопкой бумаг и положил ее на стол. Магрудер кивнул в мою сторону;
— Келли, это тот самый парень.
Редфилд обернулся и быстро окинул меня цепким взглядом:
— Чатхэм?
— Совершенно верно.
— Зайдите ко мне.
Я последовал за ним в кабинет. Слева у стены стоял старый круглый стол, справа — два битком набитых ящика и вешалка для шляп, на которой болтались его пиджак, галстук и наплечная кобура с револьвером. В запертом застекленном шкафу стояли четыре карабина. Зарешеченное окно выходило на стоянку, вымощенную белым гравием.
Он кивком указал мне на стул, стоявший у стола:
— Садитесь.
Не спуская глаз с моего лица, он нашарил в кармане сигареты. Не предлагая мне, закурил сам и бросил спичку в пепельницу на столе. Ему было лет тридцать шесть — тридцать восемь, и его наружность полностью соответствовала тому уверенному тону, каким он говорил со мной по телефону. У него было худое лицо, четко очерченный твердый подбородок, высокий, закругленный лоб и начинающие редеть темные волосы. Серые глаза смотрели проницательно. Было ясно, что у него есть и ум и характер, но ни капли сердечности, по крайней мере в настоящий момент.
— Итак, Чатхэм, — начал он, — кто вы такой и что здесь делаете?
— Магрудер вам уже доложил. Вы же именно за этим его и присылали.
— Да. Но вы так ничего и не объяснили. Попытайтесь сделать это хотя бы сейчас.
Он раздражал меня и в то же время сбивал с толку. У него на лице было написано, что он — добросовестный человек, давно и честно работающий в полиции, что он отлично разбирается в тонкостях своей работы, — но откуда эта враждебность?
— Так на номерных табличках были отпечатки? — спросил я.
— Нет, — отрезал он. — Естественно, не было. И ни в комнате, ни на этих банках их тоже не может быть.
Вы думаете, что человек, который провернул подобную операцию, — дурак или новичок? Но не о нем речь, вернемся к вашим проблемам.
— Почему?
— Я хочу знать, кто вы такой и какого черта вы здесь делаете. И почему для достижения своей цели он воспользовался именно вашими номерами. Так почему же?
— Чтобы предостеречь меня. — И я рассказал ему о телефонном звонке, когда от меня потребовали, чтобы я уехал, потом рассказал о том, как звонили ей, и о том, какие я предпринял меры, чтобы найти телефонную будку, в которой шумел вентилятор.
Он обогнул стол и подошел ко мне:
— Другими словами, вы не пробыли в городе и часа, как уже сунули нос в дела полиции. От вас слишком много неприятностей, Чатхэм, я это за версту чую.
— Я же звонил вам в офис. Но получил от ворот поворот. Вы тоже пытаетесь замять эту историю с кислотой, но не можете окончательно решиться на это. В чем дело? Мне и раньше приходилось встречаться с людьми, которые стараются замести мусор под коврик, но вы показались мне другим человеком.
На мгновение его глаза вспыхнули от ярости, и я подумал, что он сейчас ударит меня. Но он взял себя в руки.
— У нас никому не дают от ворот поворот, — ответил он, — к тому же нам нечего прятать под ковриком.
Описание этого человека и его машины уже разослано по всем прилегающим округам и передано в дорожную полицию. Я выяснил, где он достал кислоту…
— Вы узнали?
— Заткнитесь, — не повышая голоса, ответил он, — когда вы закроете рот, я все вам расскажу, так что слушайте. Шансов когда-нибудь поймать его — один из тысячи. Зеленых «фордов» седан так же много, как людей по фамилии Смит во время облавы в публичном доме. То же самое можно сказать и о его внешности.
Даже если соединить одно с другим, и то шансов мало, а уж теперь-то он и подавно пересел в другую машину.
Учитывая размеры нашего городка, он приехал откуда-то из другого места. А это означает, что его наняли для выполнения этой работы и сам он может жить где угодно — хоть за тысячу миль отсюда. И кислота не навела нас ни на какой след. Это тупик. Грузовик, который ее перевозил, ограбили несколько недель назад на востоке от города, и одним из пунктов в списке украденного значилось десять галлонов серной кислоты. Я только что просмотрел это дело. Грабителей так и не нашли и похищенного не обнаружили. Большую часть груза составляла краска, которую можно продать где угодно.
Если хотите — можете уцепиться за эту ниточку. Ничего другого вам не остается.
— Что вы имеете в виду?
Он наставил на меня указательный палец:
— Вы ошиблись, сунув нос в это дело, как ошиблась одна блондинка, которая завела себе ручного скунса, и чем дольше я за вами наблюдаю, тем больше вижу ошибок с вашей стороны. По какому-то совпадению все это случилось именно тогда, когда вы объявились в городе.
Вы рассказали мне какую-то не правдоподобную историю о таинственном телефонном звонке. Если это не правда, значит, вы сами замешаны в этом деле. Если же вы не лжете и кто-то хочет заставить вас уехать отсюда, значит, вы замешаны в чем-то другом. Я не люблю людей, которые создают проблемы, а также болванов, которые шляются по городу без всякой цели и, по всей видимости, слетаются в один и тот же мотель. От него и так уже дурно пахнет.
— Я так и думал, что мы этим закончим, — сказал я. — Другими словами, вам наплевать на то, что с ней случится и как она сумеет выкрутиться. На вас уже висит одно нераскрытое убийство, поэтому вам хочется считать виновной ее, несмотря на то что вы не можете этого доказать. Ладно, вы правы насчет того, что здесь дурно пахнет. И обнаружить, кто именно портит воздух, — дело времени.
Он наклонился надо мной, опершись рукой об угол стола.
— Поймите, Чатхэм, и постарайтесь понять с первого раза. Я не знаю, что вам здесь понадобилось, но я знаю, кто вы такой. Нам не нужно, чтобы кто-то вмешивался в наши дела, у нас и без этого хватает проблем. Если вы позволите себе еще какую-нибудь выходку, то я приму к вам меры, причем серьезные. А теперь убирайтесь отсюда и постарайтесь держаться от меня подальше.
Я поднялся:
— Договорились. Я понял вас.
Зашел Магрудер и встал в дверях. Он холодно смотрел на меня. Редфилд кивнул ему, чтобы он дал мне пройти, и тот посторонился.
— Хорошо ты его, — произнес он.
Я проигнорировал его слова и обратился к Редфилду:
— Я не настолько глуп, чтобы обращаться со своими обвинениями в Большое жюри, но не думайте, что вам удастся меня остановить, когда я сам захочу заглянуть под коврик. И, если вы захотите принять ко мне меры, позаботьтесь о том, чтобы для этого были законные основания.
— Позабочусь, — ответил он. — А теперь убирайтесь отсюда.
