Кен Бруен - Лондон бульвар
Представил его Бри. Она не отпускала его руку дольше, чем следовало. Служащий спросил:
— Кто-нибудь скажет прощальное слово?
Я покачал головой. Он дал сигнал могильщикам; они опустили гроб в могилу. Я бросил на гроб «Биг Ишью», Бри бросила розу. Внезапно в воротах появился мужчина в килте, при всех шотландских делах, с волынкой, и заиграл «Одинокого лодочника».
Я не разбираюсь в красоте, но волынщик был великолепен.
Бри сказала:
— Сюрприз напоследок.
— Как ты его нашла?
— Рядом с «Селфриджиз», он там всегда играет.
— Спасибо, Бри.
Она таинственно улыбнулась, проговорила:
— Тебе спасибо за доктора.
О-хо-хо.
Я сунул могильщикам немного денег. Один сказал:
— А вы знаете, что Род Стюарт работал могильщиком?
Что на это сказать? Я спросил:
— А сам-то ты поешь?
— Не, я только танцую, — ответил он.
И смеются во всю глотку.
Потом я заплатил волынщику. Взял на себя, так сказать, все расходы.
Доктор Пател о чем-то очень серьезно разговаривал с Бри. Я сказал:
— Как водится, после похорон нужно освежиться. Можно вас угостить?
— Да, — ответили они. Оба.
Надо было сваливать к черту из Пэкхема, и мы поехали в бар «Чарли Чаплин». Самое лучшее, что можно сказать об этом заведении, — это что оно очень большое.
Бри и доктор сели за столик, я пошел сделать заказ.
Бармен пританцовывал над своей винной картой, с чувством произнес:
— Мне нравится твой костюмчик.
— У нас в семье он передается по наследству У него глаза загорелись, подумал, наверное, что я игрок Добавил:
— Смотри, не потеряй его.
— Ни в жизнь.
Мое остроумие истощилось, я заказал
поджаренные сэндвичи
горячий пунш
закуски к пиву
чипсы
орешки.
Бармен наконец принес заказ, сказал:
— Voilà![23]
Мы набросились на еду. Доктор вел себя как надо. Опрокинул горячий пунш, запил пивом, прилично откусил от сэндвича. Бри пошла зарядить музыкальный аппарат, и вскоре раздалось:
— «Хей, если видел ты самую красивую девчонку…»
Даже я так петь могу. Говорю доктору:
— Док, так здорово, что ты пришел.
— Пожалуйста, называй меня Санджи.
— Я попробую.
Он засмеялся, сказал:
— Ужасно будет, если я скажу, что мне очень весело?
— Это просто необходимо, чтобы тебе было очень весело.
Вернулась Бри, сказала:
— Этот музыкальный автомат просто какой-то импровизатор.
Повернулась к Санджи, спросила:
— Ты родился в Индии?
— Да, я из Гоа. Кроме рейвов и хиппи у нас там есть еще мощи святого Франциска Ксаверия.
Бри и я, должно быть, выглядели озадаченными. Он спросил:
— Вы не католики?
— Даже не атеисты.
Он похрустел орешками, сообщил:
— Его тело остается нетленным, и это считается чудом.
Сказать на это было нечего, и я промолчал. Он продолжил:
— А кто-то украл большой палец его ноги.
— Что?
— Правда. В нашем мире есть почитатель святого Франциска, укравший большой палец его ноги.
Черт бы побрал этот горячий пунш, но я не мог придумать ничего толкового. Сказал:
— Это, наверное, добрая католическая традиция — равняться по носкам.
Он улыбнулся, но, я полагаю, его это не очень развеселило. Бри извинилась и ушла попудрить нос. Санджи оценивающе на меня посмотрел, спросил:
— Могу я… встречаться с твоей сестрой?
Черт!
— Я бы тебе отсоветовал.
— Тем не менее….
— …ты будешь. Санджи, ты хороший парень, ты мне очень нравишься. Но она не для тебя.
— Ты позволишь мне сделать попытку?
— А я могу тебя остановить?
— Нет.
Пришла Бри, Санджи сказал, что следующий заказ сделает он, и спросил:
— Всё то же самое?
Я сказал:
— Почему бы и нет.
И он ушел.
Бри наклонилась ко мне, сказала:
— Я его люблю.
— Господи.
— Нет… правда, Митч, он как будто мой двойник по духу.
Я постарался не злиться и отвлечь ее. Спрашиваю:
— А как же Фрэнк?
В ответ — испепеляющий презрительный взгляд.
— Фрэнк умер, Митч. И чем быстрее ты с этим свыкнешься, тем будет лучше для нас всех.
Вернулся Санджи, и я понял, что мне пора уходить. Пожал ему руку, сказал:
— Уверен, что мы с тобой еще встретимся.
Он сосредоточенно на меня посмотрел, не то как врач, не то как индус, заверил:
— Я буду вести себя с ней как джентльмен.
— Это ты так думаешь.
На выходе бармен мне говорит:
— Эй ты, мрачняга, тебе еще рано уходить.
— Уже отвеселился.
Он руку на бедро положил, глаза закатил и произнес:
— Уммм… крутой парень.
На улице я поймал такси, решил, что на следующей неделе куплю себе машину.
Приехал домой, хотелось только одного — упасть и отрубиться.
Включил ящик. Вы не поверите, только начался «В упор».
А когда появился Ли Марвин[24] — и почти в таком костюме, как у меня, — я сказал:
— Вот это крутой парень.
~~~
В СРЕДУ ВЕСЬ ДЕНЬ ШЕЛ ДОЖДЬ. Но на работу я пошел. Джордан был на кухне, оценивающе меня оглядел, сказал:
— Ваши раны заживают.
— Вы так думаете?
— Они так выглядят.
Прямо дзен-буддизм какой-то.
Несколько водопроводных труб засорились, он спросил, могу ли я с ними что-нибудь сделать.
Я сказал:
— Конечно.
Вот ублюдок. Я целый день провозился, чтобы их прочистить.
К четырем часам я, распластавшись, лежу под водопроводной трубой, грязная вода капает на лицо, и тут появляется она. В красном джерси, которое просто прилипло к ее формам. Говорит:
— Вот то, что мне нравится: мужчина на спине.
Я закончил проклятую работу, поднялся. Она подошла, ростом мне по плечо. Опять с этой хитренькой улыбочкой на лице. И я не знаю, из-за чего — то ли из-за похорон Джои, или из-за того, что меня избили, или из-за каких-то флюидов, или просто крыша съехала?..
Короче, я ее схватил, прижал к себе и поцеловал. Сначала она сопротивлялась, а потом впилась в меня. Я ей в рот язык засунул, схватил руками за задницу — и улетел. Дождь лил как из ведра, она отодвинулась, проговорила:
— Надеюсь, ты сможешь закончить то, что начал.
И ушла.
И стояли мы под дождем, я и мой член, и я вспомнил, что сегодня вечер среды. Сюрприз от мистера Ганта. Когда в гараже я сдирал с себя промокший насквозь комбинезон, зашел Джордан, говорит:
— Насчет квартиры над гаражом: дело проясняется. Всё готово.
— Черт, я не знаю.
— Там есть душ, чистый спортивный костюм… пользуйтесь, пожалуйста.
Пошел пользоваться.
Это было что-то вроде студии:
кровать
душ
маленькая кухонька.
И, черт возьми, стопки чистых роскошных полотенец. Осужденному полагается одно полотенце на неделю.
Хорошенько ошпарился в душе, вышел, заметил небольшой холодильник под телевизором. Весь забит пивом. Открыл «Гролш», хлебнул хорошенько.
Постель свежая, я едва не уступил соблазну. Но меня еще ожидал сюрприз от Ганта. Спортивный костюм был новый, черный, большого размера, на спине надпись:
С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ ОТ «КЛАРИДЖИЗ»[25]
То, что надо.
На выходе встретил Джордана, он сказал:
— Мисс Палмер выразила особое… одобрение… за вашу… работу.
— Я готов удовлетворить любое ее желание.
Черт бы побрал «Гролш». Джордан печально улыбнулся, сказал:
— Только делайте это с умом.
Северная линия, как обычно, словно взбесилась, и домой я добрался не раньше семи. Возле дома была припаркована машина Ганта. Дверь открылась, Нортон сказал:
— Опаздываешь, залезай.
Бычара был за рулем, я уселся рядом с Билли на заднем сиденье. Он спрашивает:
— Ты где, блин, был?
— Эй, Билли… охолони. Я на работе был.
Он посмотрел на спортивный костюм, сказал:
— Ты что, в «Клариджиз» работаешь?
— Только по совместительству.
Он был очень возбужден, на лбу выступили бисеринки пота. Дымил, прикуривая одну сигарету от другой. Я спрашиваю:
— Что за сюрприз?
Он что-то пробормотал, потом сказал мрачно:
— Увидишь, мать твою.
Подъехали к Нью Кросс, остановились у старого склада.
Я говорю:
— Тут что, гомики тусуются?
Нортон посмотрел на меня. Вылезли из машины, зашли внутрь. Нортон говорит:
— Нам в подвал.
— Я и не знал, что сюрприз под землей.
— Ты еще многого, мать твою, не знаешь, парень.
Спустились.
Пахло гнильем, мочой и запустением. Я знал этот запах. Внизу был Гант с двумя парнями. Они стояли возле привязанного к стулу мужчины. Черного. Рот его был заклеен полоской серебристого скотча. Из-под нее просачивалась струйка крови, я понял, что они выбили ему зубы. Это фирменная фишка юго-восточного Лондона. Черный был одет в найковский свитер, весь пропитанный потом, и гэповские брюки цвета хаки, мокрые между ног. Гант был в пальто «Барбур» и вельветовых брюках цвета загара. Автоматический «браунинг», болтавшийся у него на боку, казался неуместным. Гант сказал:
