Натиг Расулзаде - Убийцы
— Нет, — сказала Софья. — Её не успели ни ударить, ни изнасиловать. Вмешался… — она стала вдруг бурно дышать, не умея продолжить.
Заур нашел на тумбочке возле кровати посреди лекарств и шприцев нашатырный спирт, намочил палец, поднес к носу Софьи. Она вздрогнула, глубоко вдохнула воздух.
— Что-нибудь у девушки… не запомнила?.. Может, какие-то приметы?..
— Нет, обыкновенная, на студентку похожа… Бедно одетая… Короткое, бордового цвета пальто, колени не прикрывало… Старое пальтишко… может и не студентка… Журнал читала…
— Не густо, — проговорил разочарованно Заур.
Софья пристыжено опустила голову.
— Что ты собираешься делать? — спросила она, заметив, что Заур собирается уходить.
Он не ответил, пошел к дверям палаты.
— Да! — воскликнула она. — В ногах у нее была целая кипа газет… вечерняя газета… Целая кипа, перевязанная шпагатом.
Заур моментально вернулся, подошел к Софье.
— Ты говоришь, это была кипа одной и той же газеты? Ты уверена, что это не была макулатура?
— Нет, кажется это была вечерняя газета, целая кипа, там названия выглядывали, заголовок я запомнила один и тот же на нескольких газетных листах… А что? Это тебе поможет?
— Не знаю. Надо попробовать.
Он опять направился к выходу из палаты.
— Заур, — окликнула его Софья.
Он обернулся.
— Скажи мне, — попросила она тихо, — что ты собираешься делать?
Он помолчал, не отвечая, потом, заметив её умоляющий взгляд, произнес:
— То же, что сделал бы мой брат… Найти и убить этих подонков. Одного за другим.
Софья заплакала беззвучно.
— У них пистолет.
— Ладно, — сказал он и вышел из палаты.
Неожиданно повезло. Девушка-свидетельница работала, как он и предполагал в системе «Союзпечать», разносила по киоскам вечерние газеты. Обойдя несколько газетных киосков, он узнал её имя, фамилию и даже домашний телефон.
Он позвонил ей, не откладывая, представился работником местного МВД, и назначил встречу недалеко от её дома — это уже по её инициативе, она первое время после пережитого стресса, не хотела уходить далеко от дома.
— Я не вызываю вас в отделение, Катя, — сказал он, — чтобы лишний раз не компрометировать. Зачем это вам? Молодая девушка… Потом раздуют, будут говорить, что были приводы в милицию, на работе начнутся неприятности. Так что, приходите без опоздания, куда сами выбрали.
Все-таки сказывалась профессиональная сноровка, и Заур про себя похвалил эту сноровку, свой твердый, напористый тон, и направился по указанному адресу на встречу с девушкой Катей.
Когда он собирался переходить дорогу у светофора, неожиданно его кто-то окликнул. Заур удивился: кто может знать его в этом городе? Медленно обернулся и увидел рядом с собой сержанта милиции, с которым говорил в прошлый свой приезд.
— Эй! Стойте! — сказал ему сержант, — Я вас узнал. Вы ведь его брат, убитого. Вы заходили к нам в отделение. Что вы здесь делаете?
Заур не растерялся.
— Приехал проведать его жену, — ответил он, — она в тяжелом состояние…
— Ясно, ясно, — проговорил сержант, был он не очень молод для сержанта, «Давно бы пора в таком возрасте уже щеголять как минимум в лейтенантских погонах, видно не очень расторопный малый», — подумал Заур, неприязненно глядя на мужчину лет сорока с испитым, потрепанным лицом.
— А я грешным делом подумал, уж не свое ли вы расследование убийства затеяли, — проговорил сержант, — приехали издалека.
— Да куда мне! — сказал Заур, даже для пущей достоверности рукой махнул безнадежно, — Если уж своя советская милиция не может добраться до убийц… Я тут проведать невестку… Здорово ей досталось.
— Вы не думайте, что мы ничего не делаем, — сказал, вдруг поменяв тон на более дружеский с утраченными нотками подозрительности сержант, — Они, эти малолетние гады, что-то распоясались в последнее время, на рынки налеты делают, кавказских торговцев грабят прямо на глазах, убегают врассыпную — не поймаешь. Те как-то собрались вместе и поймали двоих поганцев, избили их и сдали в милицию, в наше отделение. А что мы им можем? Одному тринадцать, другому четырнадцать, несовершеннолетние.
— Но ведь есть колонии для несовершеннолетних, — возразил Заур.
— Много от них толку, — вздохнул сержант. — Через пол года отпустят… и выходят еще большими бандитами…
— И что же вы предлагаете? — спросил Заур.
— Я предлагаю?! — удивился пожилой сержант. — Что я могу предложить. Пусть государство предлагает. А мы будем исполнять.
— Понятно, — сказал Заур.
— А вы что сами предлагаете? — спросил в свою очередь сержант.
— Я предлагаю сделать так, чтобы эти малолетние подонки не стали взрослыми, — сказал Заур и тут же пожалел о своих словах, всегдашняя сдержанность отказала ему в самый неподходящий момент в разговоре с этим малознакомым сержантом. Его слова могли бы насторожить милиционера. Но тот видимо, пропустил их мимо ушей, не придал значения. «Потому и в сержантах ходит в свои годы», — подумал Заур и, сославшись на дела, попрощался с незадачливым коллегой.
На свидание с Катей он немного опоздал, и она нервно прохаживалась возле скамейки в маленьком безлюдном садике. Он узнал ее по темно бордовому короткому пальто. Он подошел к ней незаметно и взял под руку. Она испуганно вскрикнула.
— Не пугайтесь, Катя, — сказал он, стараясь придать голосу как можно больше теплоты и нежности. — Это я вам звонил.
— Кто вы!? — нервно дернулась она, чтобы освободить руку из цепких, твердых его пальцев. — Вы не милиционер. Кто вы?
— Я милиционер, — сказал Заур. — Не бойтесь. Только я милиционер из другого города. Прошу вас, Катя, давайте присядем…
Он почти насильно усадил её на скамейку рядом с которой они стояли, сел рядом, не выпуская её руки, еще сильнее вцепившись в рукав её пальто.
— Что вам надо? Что вам надо!? — почти истерично проговорила она торопливо и громко, — я милицию позову.
— Я сам милиция, говорю вам, — сказал Заур, уже начиная сердиться. — Посмотрите на меня, посмотрите.
— Ну, посмотрела, — немного успокоившись, сказала она. — Что вы хотите?
Заур ответил не сразу.
— Катя, — сказал он, помолчав. — Я — его брат.
— Чей, чей брат? — спросила она, уже начиная догадываться. — Я… Я ничего не знаю… Ничего не видела…
— Катя, послушай, эти подонки, эти убийцы… они убили моего брата… его жена чудом осталась жива… Вы мне нужны… мне нужно поговорить с вами.
— Их ищет милиция, — сказала она. — Чего вам еще? Найдут — судить будут. Отпустите руку, мне больно.
— Извини, — он отпустил её руку, и она тут же сделала попытку убежать. Но он мгновенно среагировал, схватил её снова, насильно усадил обратно на скамейку.
— Перестань дурачиться, я все равно от тебя не отстану, пока не узнаю, что мне надо! — сказал он твердо, глядя ей в глаза.
— Они убьют меня… убьют, если узнают, что я… — сказала она, и у него замерло сердце, подсказывая, что он на верном пути, что она что-то знает и может вывести его на убийц.
— Не думаю, что после встречи со мной им это удастся, — постарался он успокоить её.
Она не восприняла серьезно его слова, и он наконец, потерял терпение.
— Если ты мне не поможешь, я сам убью тебя! — тихо вскричал он. — Вот этими руками придушу прямо здесь.
Она стала хныкать.
— Отпустите меня, я ничего не знаю, ничего…
— Заткнись! — прикрикнул он на нее, — говори, пока я по-настоящему не рассердился.
— Там… — начала она, испуганно глядя на его руки, — Там… один малолетка… среди них… Костя… У него на руке татуировка — солнце восходящее с лучами. Его я знаю… Он в поселке, за городом живет… В желтой куртке ходит с капюшоном… Кажется, они все там вместе, в этом поселке… Больше я ничего не знаю…
— Какой поселок, сколько километров от города?
Она сказала. Он некоторое время сидел молча, уже давно отпустив её руку, но она все еще боялась сдвинуться с места.
— Можно я пойду, дядя?
— Тамбовский волк тебе дядя, — сказал он, стараясь проговорить шутливо, но шутка не получилась. Голос был голосом смертельно усталого человека, печальный, сникший.
Тем не менее, подобие улыбки показалось на её лице.
— Так я пойду?
— Иди, — разрешил он. — Но смотри — никому ни слова, особенно вашей милиции. Не то — видишь? — он, сжав, показал ей кулак, — С одного удара убиваю.
— Кого?
— Кого надо. Поняла?
Она вдруг улыбнулась.
— Ты что, не веришь?
— Не-а! — она почти весело с непросохшими еще слезами на щеках, мотнула головой. — Вы не убьете.
— Это почему же? — удивился он её такой неожиданной реакции.
— Потому что вы — добрый. Вы — хороший человек. Это сразу видно.
— Ладно, ладно, не подлизывайся.
