Иван Сербин - Проба пера
Мало-старший стремился навязать свою волю всем, кто его окружал. Чаще всего он делал это незаметно, исподволь подталкивая людей к принятию нужного ему решения.
Пару недель назад Степан случайно подслушал разговор отца с Димой. Отцу не нравилась невеста. Мало-старший считал, что богемная среда плохо влияет на людей. Особенно это касается особ женского пола. Дима, правда, внезапно проявил совершенно не свойственное ему упрямство, и в конце концов Мало-старший дал свое согласие на брак и даже пообещал поспособствовать невестке. Известно, отечественный шоу-бизнес — большое море, в котором полным-полно хищной рыбы всех видов и размеров.
Степан смотрел на подобный жест отца скептически. Тот, кто не знает, что представляют собой звезды кинобизнеса, может почитать Асланову и прочих. Возможно, там и не стопроцентная правда, но верно в основе. А потом, все эти экранные девочки и мальчики с кем только не спят. Лично он, Степан, ничуть не удивится, если его братец через полгода обнаружит свою благоверную в постели с каким-нибудь хлыщом. Отец, ясное дело, не станет выносить сор, если — благодаря подаренной молодоженам квартире — вообще что-нибудь узнает. А еще через годик Димочка вернется под отцовское крылышко с упакованными чемоданами. Девочке, само собой, прочистят мозги, но кому от этого станет легче-то? Можно поспорить, что не Димке.
Ну не любил Степан актерскую братию, что тут поделаешь.
Он вздохнул, повернул голову, лениво-безразличным взглядом окидывая столы. Кое-кого он видел раньше. Например, вон того типа с фотоаппаратом. Репортер местной газетенки. Шакалье племя. Репортерская братия — в глазах Степана — стояла даже на ступеньку ниже, чем актерская.
Дальше. Актеры, режиссеры, киношники разные. Вон тот, смазливый, конечно, режиссер. А костюмчик на нем — полное гов…о. Небось, из киношного реквизита выудил, дешевка. Зато сколько понтов. Рука с дымящейся сигареткой на излете, подбородок вверх, устало-мудрый взгляд из-под полуприкрытых век. Мол, нам, элите, известны все тайны мироздания. Тарковский с этим… Феллини в одном лице. Талантище. Могучий человечище. Дать бы по роже разок как следует, сразу о понтах забыл бы. А то сидит, пыжится, как мартовский кот. Остальные… Попадаются знакомые лица, но где видел, в каком фильме? Или вообще не в фильме, а по телику? Или даже не по телику, а в журнале фотографию… Черт их знает. Не вспомнить. Это они на кинофестивалях своих левых узнаваемые, а так…
А вот за ними…
Степан даже перестал дышать на несколько секунд, завороженно глядя в дальний конец стола. Сердце его застучало глубоко и неровно.
Да нет, ничего страшного не случилось. Просто на том конце стола, не обращая внимания на царившую вокруг актерско-режиссерскую суету, сидела ОНА…
…Эта девушка была удивительно красива. НЕВЕРОЯТНО красива. Лет двадцати шести — двадцати восьми. Большие круглые глаза смотрели по-детски восторженно. Черты лица на редкость правильные. Волосы, светлые, удивительно пушистые, спускались на плечи, завиваясь внизу. Тонкие черты лица. Кожа нежная, едва тронутая золотистым загаром. Руки под стать всему облику — невесомые, тонкие, будто выточенные из слоновой кости. Элегантный, очень дорогой костюм оливкового цвета подчеркивал плавные линии плеч и будоражил фантазию.
Степану даже показалось, будто он немножко переутомился и галлюцинирует. Ну, посудите сами, что можно подумать, когда видишь фантастически красивую девушку, причем в одиночестве и на дальнем конце стола? Если бы она сидела рядом с кем-нибудь из братков, Степан бы подумал, что это очень дорогая проститутка. Если бы заискивала перед режиссером, как остальные, — актриса. Но девушка была сама по себе. Ни с кем и выше всех.
Она была не просто красива. Она была изысканна. В ней сразу чувствовалась порода. Понятно теперь, чего так пыжился режиссер. Степану тоже захотелось выпятить грудь и надуть щеки.
Женщина, словно почувствовав, что на нее смотрят, подняла взгляд. У нее оказались потрясающе красивые глаза. Лучащиеся теплым светом, голубовато-зеленые. В таких глазах любой мужчина может утонуть так же запросто, как в океане.
Она улыбнулась, тонко, отстраненно и вежливо, как умеют это делать только такие женщины, заметив повышенный и несвоевременный интерес к собственной персоне. Улыбнулась и сразу же отвела взгляд. Спросила о чем-то соседа, серого, затурканного жизнью и бытом актеришку средних лет. Тот ответил, и она засмеялась, обнажив чудесные, ровные зубы.
— Вадим, — Степан ткнул локтем сидящего справа ординарца.
— Мммм? — поглощая кусочек судака, промычал тот.
— Послушай, ты не знаешь, кто это?
— Где? — Вадим оторвался от еды.
— Женщина в оливковом платье. На той стороне стола.
— На той стороне? — Вадим поискал взглядом объект Степиного интереса. — Ах, эта… Наверное, подружка невесты. Раз на той стороне стола. — Ординарец взглянул на тарелку собеседника. — Ты поешь чего-нибудь, жиган, а то прорубит тебя раньше времени.
— Да… — Степан подцепил кусок нежнейшего оленьего мяса, пожевал, не ощущая вкуса.
— Классная лялька, — прокомментировал Вадим, вновь погружаясь в процесс поглощения пищи. — Только старовата для тебя. Ей под тридцатник, уж точно.
— Плевать, — отмахнулся Степан.
— Ну, раз плевать, тогда двести баксов.
— Чего? — Степан едва не поперхнулся.
— Дай ей двести грин, говорю, и через пять минут она в твоем номере.
— Да пошел ты…
Вадим философски пожал плечами:
— Не хочешь, как хочешь.
Степан принялся сосредоточенно жевать, время от времени поглядывая в сторону незнакомки. Та светски болтала с серым актером.
— С чего ты взял, что она согласится?
— Братан, я их столько перевидел — тебе и не снилось. Рано или поздно, они все соглашаются. Все, — ответил Вадим и усмехнулся: — Бабы, они по жизни б…и. Все продаются. Дело лишь в сумме.
— Много ты понимаешь.
— Да уж побольше тебя, братан, — беззлобно засмеялся Вадим.
Степан фыркнул. Ему не понравились циничные рассуждения Вадима. Хотя вот он, живой пример, сидит слева, поглядывает на муженька, подкладывает ему оленинку с запеченной на углях голубой форелью да подливает водочку. Но… Светка — другое дело. А незнакомка — она не может быть такой.
Степан налил себе водки, выпил торопливо, зажевал сочным куском мяса.
— Слушай, Вадим…
— Мммм?
— Выясни для меня, кто она, ладно?
— Отец не одобрит, — рассудительно заявил ординарец, подкладывая себе салат. — Он эту Наташу едва перенес. И то, если бы Димка не уперся, как лось, — хрен на блюде сегодня был бы, а не свадьба. А тут еще ты… Слушай, братан, а ты чего в джинсе пришел? «Папа» тебе вроде цивильное отправлял.
— Достало, — коротко объяснил Степан. — Так что, выяснишь?
— Не, братела, — Вадим покачал головой. — Не ко мне базар. Поспрашивай у пацанов. Может, кто и знает.
— Я заплачу…
— Ты чего, братан? — Вадим отложил вилку, выпрямился. Глаза его недобро сузились. — Хочешь сказать, что я на «дырках» бабки зарабатываю?
— Извини, — пробурчал Степан, утыкаясь в тарелку. — Ляпнул не подумавши.
— Ты за базаром-то следи, малой, — Вадим расслабился, хотя голос его остался холодным и острым. — Ладно, я — свой, а чужой бы разборы устроил по понятиям, а потом на бабки бы тебя опустил за гнилой базар.
— Ну, я же сказал, извини, ну? Вырвалось.
— Ладно, ешь давай.
Степан принялся глотать мясо, практически не жуя. Требовалось время, чтобы Вадим остыл.
Объявили перерыв, и народ потянулся к выходу. Покурить, поговорить о делах и просто поболтать, проветриться. Для тех, кто остался, оркестр продолжал наигрывать мелодичные блюзы.
— Слышь, братан, — донеслось до Степана. Он покосился на успевшего основательно принять Пестрого. — Они чего-нибудь реальное могут слабать или так и будут одну эту х… гонять?
Сидящий по соседству от него Боксер хмыкнул:
— Пестрый, это тебе не «Загуляй». Не гони волну. Сиди, хавай культурно. Видишь, народ реальный собрался, сидят, расслабляются.
— Не, ну давай я им забашляю. Пусть чего-нибудь конкретно нормальное слабают. «Ай-яй-яй, замочили негра, суки», — затянул Пестрый, забавно гундося.
— Сказали тебе, сиди, жри…
Степан бросил взгляд через зал. Незнакомки не было. Либо она, как и большинство приглашенных, вышла покурить, либо уехала. Впрочем, в этом Степан сомневался. Рано еще, время детское. Праздник только начался.
В кармане у Вадима закурлыкал мобильник. Тот отложил вилку, достал трубку, отвернулся, заговорил вполголоса:
— Да. Я. Здорово, братан. Кто? — голос его стал сосредоточенным и жестким. — А он где? Понял. — Вадим нажал «отбой» и тут же набрал номер. — Курва? Здорово. Нормально дела. Ты вот чего. Кто-нибудь там сейчас рядом из пацанов есть? Вот возьми его и поезжайте в «Вишенку». Кешу знаешь? Он бригадиром у Америки. Рыжий такой. Вот-вот. Если он там — пасите. Мы сейчас подъедем.
