Сергей Зверев - Совокупный грех
— Ну-у, как сказать… — пробормотал он.
— Говорите, говорите! — подбодрил я его. — Для расследования дела важны любые мелочи. Разговор останется между нами.
Поощренный моими словами, Легков осмелел и пробубнил:
— Так это не мелочи. — Он внимательно взглянул на меня, словно прикидывая, насколько мне можно доверять, вероятно, решил, что можно, и прямодушно заявил: — Бьет он ее. Я даже не ожидал, что такой интеллигентный человек может так относиться к женщине, своей жене. Зверь лютый. Мне-то иной раз удается увидеть такое, что не приведи господь. Я даже хотел пару раз вмешаться, но Зоя не велит.
Я смутился — не такую уж явную откровенность рассчитывал я услышать от охранника, решившего вдруг обсуждать с первым встречным вопросы личных взаимоотношений хозяев, не сплетник я. Чего это он вдруг разболтался? Обычно обслуживающий персонал предпочитает придерживать язык и не обсуждать с «чужими» дела «кормильцев» — мало ли как аукнется сплетня, узнают, с работы выгонят.
— Кхм, — кашлянул я в кулак и пробормотал: — Ну, ладно, это их проблемы. Ты мне лучше вот о чем расскажи, — перешел я к основной части своего визита к охраннику. — Как работает система видеонаблюдения?
Не знаю, грамотно ли я задал вопрос, но Тимофей меня понял. Он оглянулся на стоявший позади него столик с аппаратурой.
— Да без проблем. Хорошо работает. Всего шестнадцать камер: пять стоят в большом доме, две в маленьком и девять на улице.
То, что камеры стоят внутри дома, для меня не явилось неожиданностью, поскольку Зоя говорила о возможном видеонаблюдении, но я сделал вид, будто удивлен:
— Так что, Тимофей, раз камеры в доме установлены, ты видишь все, чем хозяева занимаются? Во всех подробностях?
Хоть я и старался говорить нефривольно, Легков понял мой вопрос по-своему. Он усмехнулся и покачал головой.
— Нет, Игорь, не во всех подробностях. Во-первых, в большом доме камеры установлены в местах общего пользования: по одной в холле, столовой и бассейне, две на втором этаже в коридоре. А во-вторых, у хозяев есть возможность отключать в доме видеокамеры. Кому же охота, чтобы за тобой весь день наблюдали, как за обезьянами в клетке. Потому, когда хозяева уходят из дома, они включают камеры, а когда возвращаются — отключают. Но иной раз забывают выключить, и тогда у меня действительно есть возможность понаблюдать за их жизнью. Веселого мало. Потому я звоню им и прошу отключить камеры. Не хочу смотреть на это безобразие, — снова сел на своего любимого конька Тимофей. — Меньше знаешь, меньше за свою родственницу переживаешь…
Из того, что Легков мне наговорил, я понял одно: напрасно Зоя волновалась, что в кабинете за нами могут подсматривать. Подсматривать-то нет, а вот прослушивать?..
— А жучки нигде не установлены? — задал я очередной вопрос, вновь игнорируя развитие темы отношений супругов Шумилиных.
Охранник был несколько разочарован моим упорным нежеланием перемыть косточки его работодателям, однако виду, что огорчен, не подал и так интересующий его вопрос оставил в покое.
— Чего не знаю, того не знаю, — развел он большими руками, которыми запросто можно свернуть крепкому мужчине шею. — У меня такой аппаратуры нет. Да и у хозяина, думаю, тоже. Если бы была, то я наверняка о ней узнал — шило в мешке не утаишь, сведения о прослушке обязательно бы всплыли.
— А как расположены видеокамеры в гостевом домике? — продолжал я пытать охранника.
Он терпеливо ответил:
— Одна на первом этаже, охватывает коридор, столовую и кухню, другая — коридор второго этажа.
— Ну а на улице? — не отставал я.
Тимофей, отлично знавший систему видеонаблюдения, ответил без запинки:
— Четыре видеокамеры установлены по четырем сторонам большого дома, по одной на входе, во дворе и в саду и две на углу забора с внешней стороны.
— Отлично, Тимофей, — не знаю, зачем похвалил я охранника. — Вы, наверное, догадываетесь, с какой целью я пришел к вам?
Разговор перешел на неприятную для охранника тему, все же сейф обчистили в то время, когда он один находился дома и, получается, проворонил вора. Тимофей вздохнул:
— Знаю, по поводу кражи, что произошла два дня назад.
— Точно, — подтвердил я с печальным видом, будто выражая соболезнование по поводу происшедшего. — Что вы можете сказать про кражу?
— А чего говорить-то? — выпятил нижнюю губу Тимофей, от чего стал похож, мягко говоря, на не очень умного человека. — Я весь день был в доме, никуда не отлучался, никто не входил в дом, никто не выходил из него. Но деньги пропали.
Я чуть наклонился к охраннику и перешел на задушевный тон:
— А чем занимались-то весь день, товарищ прапорщик? Расскажите!
Легков откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и задумался.
— С утра, как обычно, Елену, это домработница наша, — после паузы заговорил он, вспоминая события двухдневной давности, — впустил во двор. Она в этот день рано пришла, в семь часов, связалась со мной по видеодомофону, я и открыл дистанционно срабатывающий дверной замок. До половины двенадцатого она убиралась в доме, я в это время двор от снега чистил, тот, что за ночь выпал. Потом Елена ушла, а в двенадцать часов и хозяева стали собираться. Они вышли на улицу, сели в автомобиль и уехали. Когда хозяева укатили, я вошел в гостевой домик и больше не покидал его до их приезда. Валялся, телевизор смотрел, читал вот, детективчик, — охранник указал на лежавшую на кровати книжку про спецназ. — В десять часов прибыли хозяева, я открыл им ворота и вновь зашел в домик.
— А мы можем сейчас посмотреть запись, которая делалась с видеокамер в тот день? — поинтересовался я. — Хочу убедиться в том, что все сказанное вами соответствует действительности.
— Почему же нельзя? — проговорил Легков безразлично, но мне показалось, что безразличие это напускное. — Давайте посмотрим.
Охранник поднялся и пересел за компьютерный столик с аппаратурой для видеонаблюдения. Я передвинул свой стул и пристроился рядом. Памяти для записи видеорегистратора хватало на четыре дня, кража произошла два дня назад — в четверг, 12 февраля, так что файл все еще сохранялся на жестком диске и его можно просмотреть. Легков отмотал видеозапись назад до того момента, когда домработница сообщила ему по видеодомофону о своем приходе и он открыл ей замок на калитке. Самого охранника видно не было, он находился в гостевом домике и оттуда производил нужные манипуляции. На записи с видеокамеры, расположенной во дворе, было видно, как калитка, освобожденная от удерживающего ее запора, вдруг сдвинулась с места, потом распахнулась и во двор вошла невысокого роста полноватая женщина. Она прошествовала к крыльцу главного дома — на камере, установленной на входе, на мгновение мелькнуло ее простоватое лицо — и исчезла в доме. Потом вышел Тимофей, взял лопату для уборки снега и стал возиться во дворе. Те места на записи, когда ничего интересного во дворе не происходило, мы просматривали в режиме ускоренного воспроизведения, а вот когда начиналось какое-либо движение, включали на обычный. Все действительно соответствовало тому, что говорил охранник: в одиннадцать тридцать ушла домработница, в двенадцать уехали хозяева, — и в доме включились камеры, — в двадцать два десять они вернулись, охранник все то время, когда Шумилины отсутствовали, из гостевого домика не выходил. Это подтверждалось видеозаписью и счетчиком времени на ней. Пока мы просматривали запись, я краем глаза наблюдал за Легковым. От моего внимания не ускользнуло то, что он не очень сильно, но все же нервничал. «Интересно, товарищ прапорщик, если вы ни в чем не виноваты, то чего же вы так волнуетесь?» — подумал я и, несмотря на недовольство Тимофея, потребовал, чтобы он вновь включил видеозапись сначала.
— Да вы что, Игорь, — пробурчал Легков. — Сколько можно смотреть одно и то же?
— Пока не узнаем, кто обокрал хозяев! — отрезал я, и охранник больше возражать не стал, подчинился моему требованию.
«Какой же момент видеозаписи вызывает у тебя, Тимофей, такое беспокойство?» — размышлял я, заставляя Легкова крутить видеозапись и в ускоренном режиме просмотра, и в обычном, и в замедленном. И все-таки, хвала моему уму и наблюдательности, понял, в чем дело! В районе шестнадцати часов кусок записи отсутствовал. Я не поверил своим глазам, потребовал у охранника отмотать запись немного назад и снова включить. Действительно, счетчик времени показывал сначала 15 часов 47 минут, а потом запись продолжалась уже с 16:20. Странно! Я озадаченно посмотрел на охранника.
— Это что еще за новости?
— Где? Какие? — искренне изумился Тимофей, однако его бегающие глаза говорили о том, что он прекрасно понимает, о чем идет речь.
— Где кусок записи, я так думаю, самых интересных событий, происходивших в четверг двенадцатого февраля в доме Шумилиных? — проговорил я строгим тоном, сверля собеседника взглядом.
