Владимир Колычев - Пацаны, не стреляйте друг в друга
Машина подъехала почти бесшумно, остановилась, мягко качнувшись на рессорах. Марк Илларионович уже знал, кто это снизошел до него, интуиция подсказала. Сердце учащенно забилось.
Сидящая в машине Настя кивнула ему, показывая на пассажирскую дверцу. Он все понял, сел в машину.
– Имею же я право подвезти участкового милиционера? – озоровато улыбнулась она.
– Подвезти? А может, увезти?
– Куда? – заинтригованно улыбнулась Настя.
– Куда-нибудь далеко-далеко. От мужа.
– От мужа?! Разве я говорила тебе, что у меня есть муж?
– А разве нет?
Марк Илларионович воспарил в райские облака, но Настя вернула его на бренную землю.
– Есть.
– Кто?
– Ты не знаешь?
– Нет.
– Я думала, ты навел справки...
– Я хочу все узнать от тебя. Я вчера тебя ждал до полуночи...
– Дождь как из ведра лил.
– Я не в обиде.
– Разве я говорила, что приду?
– А я все равно буду тебя ждать. И сегодня, и завтра...
– Где ты раньше такой настырный был?
– Мне сказали, что ты умерла.
Настя остановила машину, порывисто повернулась к нему лицом, язвительно-жестко заглянула ему в глаза.
– Кто тебе такое сказал?
– Твоя мать ко мне в больницу приезжала... – обескураженно сказал он. – Я думал, она меня задушит...
– Моя мать... – недобро усмехнулась она. – Она могла... Не умирала я...
– Вижу, что нет.
– Видит он...
Настя снова тронула машину с места, повела ее по главной сельской улице. Проехала мимо административной площади.
– Ты как будто не знал, что мама спала и видела, как замуж меня за Грецкого выдать, – с изрядной долей осуждения сказала она.
– Знал.
– Вот она меня и выдала.
– За Грецкого?
– Да. Теперь я Грецкая Анастасия Евгеньевна... Уже семнадцать лет Грецкая...
– Я так почему-то и думал, – подавленно вздохнул Панфилов. – Видел его... И дочь у тебя Агата... Мать его Агатой звали, так, кажется?.. Неужели в ее честь?
– Я не хотела. Так она меня чуть живьем не съела... Вспоминать не хочется...
Машина свернула на узкую, поросшую травой дорогу, ведущую к озеру. Теперь Марк Илларионович точно знал, куда везет его Настя.
– Не хочется вспоминать... – продолжала она. – Черт с ней, с Агатой Никаноровной... Ты у меня до сих пор перед глазами стоишь...
Внедорожник не без труда пересек неглубокое русло небольшого ручейка. Настя остановила машину возле кустарника, где когда-то росла их любимая плакучая ива.
– Теперь оправдывайся! – потребовала она, пристально глядя ему в глаза.
– Что, оправдываться? – опешил он.
– Ты знаешь, что! Почему ты тогда, с Нонной!.. Это святое для нас место, не вздумай врать!
Панфилов потрясенно смотрел на нее... Плакучая ива у воды, своеобразный алтарь их любви. Действительно, святое место. Настя знала, куда его привезти.
– Я тебя ждал здесь... Ты должна была прийти... Но пришла Нонна. Сказала, что ты живешь с Антоном. Сказала, что родители квартиру ему сняли, а ты с ним... Сказала, что любишь меня, а живешь с ним...
Марк Илларионович забыл, сколько лет отделяет их с Настей от того рокового для них дня. Он чувствовал себя молодым лейтенантом Панфиловым, которому только что сообщили об измене любимой девушки. И так же, как тогда, ему вдруг захотелось вдрызг напиться.
– И ты поверил?
– Нет, но...
– Что, но?
– Я должен был осмыслить... У меня дома была бутылка... Потом Нонна пришла, еще принесла... А дальше все как в тумане... Пьяный в дым был, ничего не соображал...
– Но ты с ней спал?
– Кажется, да...
– Кажется?
– Ну да, она вроде бы со мной была. Но я ничего не помню... И ничего не чувствовал... Ты мне скажи, кто тебя надоумил прийти ко мне ночью?
Он снова стал капитаном Панфиловым. Дотошным, пытливым, подозрительным и разумно циничным.
– Кто, кто... – стушевалась Настя. – Антон сказал...
– А что ты с ним допоздна делала?
– Что, что... Отец его поздно за нами приехал. А в пути он колесо пробил. Сначала одно, потом второе. Поздно приехали... А он все зудел, что ты не дождешься, с Нонной закрутишь... Ну, я поверила. Пришла к тебе...
– Как-то хитро все закручено, ты не находишь? Нонна говорит мне, что ты с Антоном. А он тебе говорит, что я с ней. Одно к одному все... На подставу похоже...
– Да, но ты же спал с Нонной?
– Железная логика... Да, спал... Но она сама... Она хитрая, а я пьяный...
– Не важно.
– Все равно ты должна была разобраться... А ты таблеток наглоталась... Или не было ничего?
– Было. В больнице две недели лежала...
– Но не умерла.
– Нет.
– А мать твоя была...
– У тебя в больнице... – в глубоком и подозрительном раздумье продолжила за него Настя. – Я слышала, что ты разбился...
– К тебе ехал. Не справился с управлением...
– Значит, мама знала, в какой ты больнице... Мне говорила, что не знает... А я хотела приехать, спросить, почему так вышло...
– Не приехала, не спросила... А я думал, что ты правда умерла...
– Можно было приехать, проверить...
– Меня полтора года по госпиталям носило... А потом, если бы кто-то другой про тебя сказал, а то мать твоя. Я же не думал, что она такая дура... э-э, ну, такими вещами не шутят... Кто ж беду на родную дочь накаркивать будет...
– Выходит, что накаркала, – горько усмехнулась Настя. – Антона мне накаркала... Да и он сам как тот ворон надо мной кружил... И Нонна говорила, что ты с ней по большой любви лег... Запутали меня. Да я и сама запуталась...
– Запутали. Ты чуть до смерти не отравилась. Я чуть насмерть не разбился... Если б только это. Я ж без тебя как неживой был все эти годы... Все было, только тебя не было. Вроде бы все хорошо, а без тебя плохо...
– Ты женат?
– Нет... Уже нет...
– Значит, был.
– Да... Пять раз...
– Сколько? – изумленно глянула на него Настя.
– Много... Десять штампов в паспорте, пять о регистрации брака, пять о разводе...
– И кто в разводах виноват?
– Я, – кивнул Панфилов. – Всегда я.
– И чем тебя твои жены не устраивали?
– Тем, что сравнения с тобой не выдерживали... Все не то...
– Скажи, ты это сейчас говоришь серьезно? – пытливо и взволнованно смотрела ему в глаза Настя. – Или просто поиграть со мной хочешь? Скучно здесь, а тут такая интрижка...
– Ты для меня никогда не была интрижкой. Ты для меня – все и навсегда!
Он хотел было сказать ей, что нет и не может быть лучше женщины на свете, чем она, но Настя махнула на него рукой, призывая молчать. А потом вдруг порывисто прильнула к нему, закрыла ему рот поцелуем. И закружился мир в волшебном калейдоскопе радужных чувств и эмоций...
Он и она снова были на своем любимом месте у озера. Как тогда, девятнадцать лет назад. Но в этот раз оба понимали, что одними поцелуями дело не закончится.
Глава седьмая
Кресла уже подняты, пуговицы все застегнуты, из колонок мягкой проникновенной волной поднимается «My heart will go on» из «Титаника». Настя смотрит в окно, нервно перебирая пальцами кожаную обшивку руля.
– Я никогда не изменяла мужу... – с осуждением самой себя сказала она.
– Это не измена, – покачал головой Панфилов. – Это справедливость... Ты же должна понимать, что Антон подставил меня. Из-за него ты отравилась. Из-за него я попал в аварию...
– Думаешь, он на такое способен?
– Насколько я знаю, он не отягощал себя высокими моральными принципами...
– Он – мой муж, у нас растет дочь.
– Я мог быть твоим мужем. У нас могла быть куча детей... Но ведь нет ничего. Из-за него.
– Это еще доказать надо.
– Зачем?.. Ты просто разведешься с ним и выйдешь за меня замуж.
– Что? – встрепенулась она.
И недоуменно-взбудораженно уставилась на него.
– Разведешься с ним и выйдешь за меня.
– Ты в своем уме? По-твоему, это так просто?
– По-моему, да... Или ты любишь Антона?
– Нет. Никогда не любила... Не стерпелось, не слюбилось...
– Но у него бизнес в Москве, да? И дом у вас превосходный. Озеро, заповедник... А я простой участковый уполномоченный, ни кола, ни двора...
– При чем здесь это? – как на клинического идиота, глянула на него Настя. – Бизнес, дом... Да мне все равно, как жить, лишь бы счастье было...
– Я могу сделать тебя счастливой?
– Да, – немного подумав, твердо сказала она.
– Тогда в чем дело?
– Агата очень любит отца. Она меня возненавидит...
– Ничего, скоро она станет совсем взрослой. Все поймет. И простит...
– Может, когда совсем взрослой станет, тогда?.. – задумалась она.
– И сколько ждать?
– Два, ну, три года...
– Знаешь, я готов ждать тебя и три, и тридцать лет. Но знать, что ты спишь с Грецким...
– Я с ним не сплю... – резко сказала Настя. Но, спохватившись, раздосадованно добавила: – То есть стараюсь не спать...
– Но не всегда получается.
– Я не люблю его... Я хочу быть с тобой, но... Я не знаю, я должна подумать... Я должна решиться...
