Дик Фрэнсис - Заезд на выживание
— Хорошо, — сказал я. — И, пожалуйста, прошу, держите меня в курсе, хоть официально я его и не представляю. — Мне, как и любому другому простому смертному, было интересно, чем обернется это дело об убийстве, особенно если учесть, что я был знаком с жертвой.
— Непременно. Если смогу, конечно. И клиент будет не против.
Разумеется, он был прав. Конфиденциальность и все такое прочее.
Новость об аресте Стива Митчелла занимала первую полосу дневного выпуска «Ивнинг стэн-дард». Я купил газету в киоске, прячась от дождя, когда вышел из здания Королевского суда в Блэк-фрайерс, по пути в местное кафе, где собирался позавтракать. «ЖОКЕЙ НОМЕР ОДИН ЗАДЕРЖАН ЗА УБИЙСТВО», — возвещал крупный заголовок, под которым размещался снимок улыбающегося Скота Барлоу. В самой статье почти не было ничего такого, что бы я не знал, правда, автор ее выдвигал предположение, что убийство стало местью Барлоу, доносившему начальству о незаконной деятельности Митчелла, связанной со ставками.
Я включил мобильник. Там было только одно голосовое сообщение, но не от Брюса Лайджена. Мужской голос, еле слышный, но отчетливый шепот. «Помни, — угрожающе произнес он, — делай в точности то, что тебе говорят».
Я сидел за столиком у окна, ел сандвич с сыром и пикулями и силился понять, что же это, черт возьми, означает. Никто ничего не приказывал мне делать, так как тогда понимать? Я бы вообще плюнул на это, счел за недоразумение, подумал, что человек просто ошибся номером, если б утром таинственный незнакомец не удостоверился, что я Джеффри Мейсон. Кем я и являлся. Если только не существует на свете еще один человек с тем же именем и тем же номером телефона.
А потом я решил махнуть рукой на эту проблему и целиком сконцентрироваться на текущих делах. Судья на утреннем заседании не слишком помог, его, похоже, не убедили мои аргументы принять во внимание тот факт, что братья, обвиняемые в преступном сговоре, уже два раза были осуждены за мошенничество. А следовательно, позиции обвинения сильно пошатнулись, если не стали просто безнадежными. Ведь братья сознались. И вроде бы даже раскаялись. И мне лишь оставалось убедить присяжных, что они могли довести свой преступный замысел до конца.
Я позвонил Брюсу Лайджену.
— Есть новости? — спросил я его.
— Нет, — устало ответил Брюс. — Очевидно, ждут результатов судебно-медицинской экспертизы. Вроде бы забрали на анализ его одежду и обувь. Ну, и в машине тоже смотрят.
— Как он сам? — спросил я.
— Сыт по горло всем этим, — сказал Брюс. — Твердит, что сегодня ему нужно быть на скачках в Хантингдоне. Спрашивает, когда отпустят домой. Думаю, до конца не понимает, во что вляпался.
— Так вы считаете, ему точно предъявят обвинение? — спросил я.
— О да, вне всякого сомнения. За последние часа четыре его никто не допрашивал. Они уверены: убил именно он. Один из полицейских прямо так ему и сказал, а потом спросил, может, он хочет сделать чистосердечное признание, чем облегчит свою участь.
— Ну а он что?
— Сказал им, что они заблуждаются, что-то в этом роде.
Я улыбнулся. Я прекрасно представлял, что на самом деле сказал им Стив. Да он вообще ни с кем не говорил, не употребив несколько крепких выражений.
— Ради вашего блага очень рассчитываю на то, что они предъявят ему обвинение до шести, — заметил я, вспомнив о дне рождения жены и намеченном походе в ресторан. — Тогда с утра вы, возможно, сопроводите его в суд?
— Возможно? Смеетесь, что ли? — воскликнул он. — Знаете, не каждый день я получаю дело, которое назавтра утром попадает во все газетные заголовки. Даже жена говорит: если надо, сиди там хоть всю ночь. Глаз с него не спускай, чтоб не нашел себе другого солиситора. Прямо так и сказала.
Может, для Брюса это было больше, чем просто работа. Но если он вообразил, что защита популярного, даже прославленного клиента принесет ему уважение, то сильно заблуждался на этот счет. Два года тому назад я потерпел полный провал, защищая в суде всеми любимую пожилую актрису, снимавшуюся в комедийных телесериалах. Ее обвиняли в краже из магазина с последующим нападением на тамошнего охранника. Она действительно совершила оба эти преступления, но в прессе ославили не ее, а меня, писали, что я не справился, не смог добиться оправдания телезвезды. Всем было известно, что королевский адвокат Джордж Кармен перед лицом неопровержимых улик добился оправдания Кена Додда, обвинявшегося в уклонении от уплаты налогов. Но никто уже не помнил имени адвоката, который не смог спасти от тюрьмы Лестера Пиггота по такому же обвинению. В жизни все как на скачках. Победа — это главное. Прийти к финишу вторым — полный провал и несчастье, даже если лошадь твоя отстала всего на полголовы.
Днем все складывалось ненамного удачнее, чем утром. Судья по-прежнему мне мешал, постоянно перебивал, когда я устроил перекрестный допрос одному из свидетелей защиты. В напористом стиле Перри Мейсона я пытался поймать его на лжи, но всякий раз, когда цель, казалось, была совсем близка, судья останавливал меня и спрашивал, какое отношение это имеет к делу. И имеет ли вообще. Это давало возможность защитнику прийти в себя, перестроиться. Он нагло улыбался, глядя на меня, и продолжал лгать жюри присяжных. И по выражению их лиц я видел: они верят этому негодяю. Словом, все складывалось самым печальным образом.
Я уже почти смирился с тем, что мне предстоит проиграть очередной процесс, как вдруг старший из братьев бездумно заявил в ответ на один из моих вопросов, что не следует верить тому, что только что говорил свидетель обвинения. Поскольку этот самый свидетель — известный лжец и уголовник, отсидевший срок. Вот такие моменты и могут повернуть весь ход процесса. Поскольку ответчик усомнился в порядочности выступавшего против него свидетеля,. мы, то есть сторона обвинения, были просто обязаны теперь усомниться в порядочности самого ответчика, и все его прежние «подвиги» можно было представить суду присяжных. Ура-а-а!..
Несчастный барристер ответчика был совершенно сражен и сидел, обхватив голову руками. До сих пор он весьма удачно, не без активной поддержки судьи, отбивался от всех моих попыток передать эту информацию на рассмотрение присяжных. А теперь его клиент, сам того не понимая, пробил огромную брешь в защите ниже ватерлинии. И судно неминуемо должно было пойти ко дну.
И вот сразу после четырех судья объявил, что рассмотрение дела переносится на другой день, причем позиции мои значительно укрепились. Возможно, в конце концов, мне все же удастся выиграть это дело.
Я поймал такси и поехал в контору с коробкой бумаг и ноутбуком. День в Лондоне выдался сырой и унылый, типично ноябрьская погода, и ко времени, когда я расплатился с таксистом у ворот перед зданием на Теоболд-роуд, уже окончательно стемнело.
Джулиан Трент поджидал меня между двумя рядами припаркованных на стоянке машин. Хотя накануне вечером я проявил некоторую осторожность, пересекая лужайку по пути к дому, серьезных опасений, что кто-то может на меня напасть, не было. Я махнул рукой на угрозы Трента после суда, счел их дурацкой бравадой, злобной реакцией на проигранный процесс. Да и к чему теперь мстить, если его все равно отпустили? И тем не менее вот он здесь, стоит, сжимая в руке неизменную свою бейсбольную биту, так и источая угрозу и опасность.
Я заметил Трента не сразу, только после того, как прошел мимо его укрытия. Слишком был озабочен тем, как бы спасти от дождя коробку с бумагами и 67 ноутбук. Периферическим зрением заметил какое-то движение справа, обернулся и увидел его лицо за секунду до того, как он ударил меня. Трент улыбался.
Бейсбольная бита ударила меня сзади по ногам, примерно на уровне колен. Нога подогнулись, и я распростерся на мокром асфальте, выронил коробку, и все бумаги полетели в грязь. Удар был внезапный и сильный, от неожиданности весь дух вышел вон. А потому я не сразу вскочил на нога, чтобы занять оборонительную позицию, так и остался лежать лицом вниз. Странно, но боли я почему-то не чувствовал. Ноги онемели и, казалось, вовсе не принадлежали телу. Я оперся руками об асфальт и перекатился на спину. Если мерзавец нанесет теперь удар по голове, я хоть по крайней мере увижу это.
Он стоял прямо надо мной, размахивая битой из стороны в сторону. Вокруг не было видно ни души, но, если б кто и появился, его, похоже, это волновало мало. Он явно упивался собой.
— Привет, мистер умник, адвокатишка хренов, — произнес он, ухмыляясь. — Не так уж мы и сильны, какими хотим казаться, верно?
Я не ответил, но не из чувства противоречия, просто не знал, что сказать.
Он приподнял биту, размахнулся, чтобы нанести новый удар, и тут я понял — сейчас мне наступит конец. Я обхватил голову руками, чтоб хоть как-то защититься, зажмурился и ждал. Неужели мне суждено умереть вот так — с разбитой, превращенной в кровавое месиво головой? И еще я подумал, что, наверное, где-то там меня ждет Анжела. Так что, может, не так уж это и плохо умереть…
