Элмор Леонард - Именем закона
Когда они содрали пластырь со рта, Гарри был настолько рад, что может снова дышать полной грудью, что не обратил внимания на боль, а она была жгучей. Как только освободили руки, он ощупал лицо, рот и напрягся в ожидании, что снимут повязку с глаз, но этого не случилось. Мужчины были заняты тем, что сковывали его лодыжки. Тогда он спросил насчет повязки, собираются ее снимать иди нет.
Никакого ответа.
— Может быть, скажете мне, что все это значит? — Подождав немного, он добавил: — Видимо, не скажете.
Он чувствовал, что они рядом, те два парня — а может быть, и три. Гарри был уверен, что знает, на кого они работают, а поэтому предпринял еще одну попытку:
— Послушайте, я не утаивал доход от вас, ребята. Тот человек, который сейчас всем заправляет, Ники, лично сказал мне, что я могу не беспокоиться. — Гарри сделал паузу. — Подождите. Я говорю с Ники Теста?
Никакого ответа.
— Почему вы так со мной обращаетесь? Что вам нужно, скажите, ради бога.
Никакого ответа.
Только звяканье цепи.
Он постарался успокоиться, подумал минуту и сказал:
— Я не кидал вас, ребята. Меня отстранил прокурор. Я снова обанкротился, пять лет живу честной жизнью, не имея отношения ни к одному загородному клубу. Я отошел от дел, понятно?
Никакого ответа.
— Вы что, не можете говорить? В чем проблема? Я могу узнать, с кем имею дело?
Молчание.
— Ладно, вы, ребята, ведете со мной какую-то игру. Хорошо, я подожду. Рано или поздно вам придется сказать мне, что произошло. — Он помолчал. Вдруг его осенило. Он понял очевидную причину, по которой оказался здесь. — Подождите минутку. Это не киднеппинг ли? Господи Иисусе, лучше скажите прямо, если это так. Знаете что? Я друг Ники Теста. Если вы, парни, соображаете… А если вы сами из его команды и он узнает, что вы творите…
Он подождал. Время шло. Ему показалось, что они уходят, и он действительно услышал, как закрылась дверь. Гарри прислушался, убедился в том, что остался один, и только потом наклонился и нащупал тонкую цепь с замком на лодыжках. Дюймов двенадцать цепи между ногами, а остальная часть тянется по полу. Гарри опустился на четвереньки и дополз вдоль цепи длиной футов восемь до металлического кольца, вделанного в пол сквозь толстый ковер. Он начал ощупывать пол, коснулся стены возле койки, потом пересек комнату и ударился голенью о другую железную койку. Перемещаясь ощупью вдоль стены, он дошел до дверного проема, и тут цепь остановила его.
Ему стало любопытно, не через эту ли дверь его ввели сюда. Если это так… Гарри подумал, что похитители находятся по другую сторону дверного проема и наблюдают за ним, — парни, которых он, может быть, даже знает. Гарри все больше склонялся к этой мысли. Он крикнул:
— Вы ведь здесь, правда, черти?!
Никакого ответа.
— Да скажите же что-нибудь!
— Он разговаривает с кем-то, кто, по его мнению, находится в ванной, — сказал Луис в тот первый день, смотря в кабинете на экран и наблюдая за Гарри. — О-о! Он собирается содрать повязку с глаз.
— Сейчас он получит урок, — сказал Чип.
Они увидели на экране, как открылась дверь. Бобби был уже в комнате. Гарри обернулся на звук, и тут Бобби нанес ему удар. Чип воскликнул:
— Ух ты, прямо в зубы, — а Гарри закачался и упал.
— Теперь будет знать, — сказал Луис. — Нечего подсматривать!
Они следили весь этот уик-энд за видеокамерами, ведущими наблюдение: внутренний дворик — парадный вход — подъездная дорога (за подъездной дорогой они следили сейчас больше, чем за остальными участками) — спальня наверху. Гарри сидел на железной койке, прислушиваясь, и крутил головой, как слепой.
Когда Луис или Бобби собирались подняться к нему, Чип предупреждал:
— Только не разговаривать, ладно?
Один раз они поднялись туда вместе, и Бобби сказал:
— Еще раз вякнет, и я возьму пластырь и залеплю ему рот.
Луис ответил:
— А я его подержу.
Они поставили пластмассовое ведро у ног Гарри, рядом с койкой, и он понял, что может мочиться в него.
Бобби сказал:
— Почему бы нам не отпустить цепь подлиннее, чтобы он смог заходить в ванную?
— Это было бы разумно, — поддержал его Луис. — Тогда он смог бы справляться со всеми делами сам, и нам не пришлось бы снимать с него цепь каждый раз. Прошлой ночью, когда я водил его туда, он попросил что-нибудь почитать.
Кое-какие вещи не казались Бобби разумными. Зачем надо было выносить кровати и ставить эти койки? Луис объяснил, что так делал шиит в Бейруте, тот самый шиит, который написал книгу о том, как вести себя с заложниками. Еще Луис сказал, что Чип хотел положить соломенные матрасы, о которых он прочитал в одной из книг про заложников.
Еду они приносили Гарри на подносе — из разных замороженных полуфабрикатов, которые Луис выбирал по своему вкусу. Во время первого кормления в ту ночь, в пятницу, они наблюдали, как он вслепую тычет вилкой. Взял в рот кусочек мексиканской смеси и спросил: «Это что за гадость?» — но продолжал есть, перемазав весь поднос. Закончив, поинтересовался, что ему дадут на десерт. Не получив ни ответа, ни десерта, он сказал: «Как насчет желе? Если вы, ребята, не знаете, как его делать, сходите к „Вольфи“ на авеню Коллинс и выберите для меня что-нибудь. Клубничное с фруктами. И рисовый пудинг возьмите».
Луис решил кормить Гарри морожеными полуфабрикатами два раза в день, а в промежутках давать ему печенье, картофельные чипсы, конфеты. Луис сказал, что тот шиит давал своим заложникам рис и всякую дрянь, но, без сомнения, давал бы и полуфабрикаты, если бы они у него были.
В субботу утром Бобби доставил «кадиллак» Гарри в Саут-Майами, в заведение, торгующее угнанными автомобилями. Луис ехал сзади в машине Бобби, чтобы забрать его потом. На обратном пути он увидел, как Бобби, шевеля губами, пересчитывает пачку купюр, но сколько он получил, он так и не сказал, а Луис не спросил. Черт с ним. Луис думал, что, поскольку они одни, Бобби заговорит с ним о Фрипорте, спросит, как можно добраться до денег Гарри, но Бобби не спросил, занятый своими собственными делами, а Луис не стал поднимать эту тему.
Подъехав к Делрей-Бич, Луис свернул со скоростной автострады на восток, к океану. Бобби, оглядевшись, спросил, куда он направляется, и Луис ответил, что к «Райским ребрышкам» Тома-младшего, чтобы взять там что-нибудь домой. Он сказал, что, кроме ребрышек, у них есть и другие вкусные вещи, например мидии. Бобби заявил, что не ест такую дрянь, и Луис только крепче сжал руль.
Когда он свернул с Олд-Дикси к бакалейной лавке на Линтон, Бобби спросил:
— А сюда зачем?
Луис ответил:
— За продуктами, — и вышел из машины, решив, что этот чертов пуэрториканский собиратель долгов останется сидеть в машине и ждать, но Бобби вошел следом за ним в лавку.
Мужчина и женщина арабского вида стояли за прилавком и разговаривали на своем тарабарском языке. Похоже, эти уроды спорили. Когда они посмотрели на него, Луис спросил:
— Как жизнь? — взял тележку и направился к ближайшему ряду.
Ему было интересно, красит женщина волосы в такой оранжевый цвет или это парик. Люди вроде них, арабы или кто они там, повсюду держат маленькие лавки и магазинчики. Луис начал снимать пакетики с полок. Он взял слоеное шоколадное печенье, набрал картофельных, маисовых и сырных чипсов. Взял сухие крендельки, посыпанные солью, коробку ореховых леденцов, конфеты. Потом перешел к кашам для завтрака, набрал — что там у них есть — слоек, сухого и фруктового печенья. Подошел к шкафчику с молочными продуктами, чтобы достать молоко. Взял шесть упаковок пива и содовую, пару резиновых перчаток для уборки в ванной комнате, потом выложил продукты на стойку и спросил Бобби:
— Поскольку все деньги у тебя, может, заплатишь сам? — и направился к той полке, где, как он думал, должно находиться желе.
Желе там было всех видов и на все вкусы. Он взял три коробочки клубничного, которое, как сказал Гарри, он больше всего любил, две коробочки клубнично-бананового и одну апельсинового. Рисовый пудинг ему так и не попался.
Луис перешел в тот ряд, который вел прямо к стойке. Там стоял Бобби, а по другую сторону от него — похожий на араба бакалейщик и его жена с оранжевыми волосами. Они следили за тем, что делает Бобби.
Бобби вынул что-то из пакета и отложил пакет в сторону. Потом поднял руку, на которую натянул резиновую перчатку.
«О, черт», — сказал про себя Луис.
Он подошел к стойке, следя за тем, как Бобби надевает другую перчатку и протягивает руку к бакалейщику, который склонился к стойке и тут же выпрямился, держа в руке револьвер. Бобби немедленно схватил револьвер за дуло за повернул на бакалейщика, а тот выкрикнул что-то на своем языке и выпустил револьвер. Бобби не мешкая треснул большим хромированным револьвером бакалейщика по голове, и бакалейщик снова вскрикнул. Когда Луис приблизился к стойке, этот человек опустился на колени, по его пальцам текла кровь. Женщина закричала что-то на своем языке. Она кричала до тех пор, пока Бобби не потянулся к ней и не схватил ее за волосы. Он так сильно вцепился в них, что Луису показалось, будто волосы останутся у Бобби в руке, но этого не произошло. Это были ее собственные волосы. Теперь Бобби прижал ее к стойке. Женщина попыталась оттолкнуть его, и Бобби выпустил ее волосы, схватил ее руки и пристально посмотрел на них.
