Петра Хаммесфар - Могильщик кукол
— В воронке они тоже ищут, — сказал Якоб охрипшим голосом. — Я его запер. Лучше, чтобы он сегодня из дома не выходил. Не нужно, чтобы он болтался у них под ногами.
Якоб ожидал протеста. Но Труда только кивнула в ответ.
— У него снова был нож, — сказал Якоб с легким упреком, вынул его из-за пояса и бросил на кровать.
Труда только коротко взглянула.
— Должно быть, нашел его где-нибудь, — объяснила она. — Это не наш. Я ножи запираю на ключ.
Время обучения
Тогда Якоб узнал о цыплятах. И за каждый раздавленный пушистый комочек он задавал Бену трепку. Перед визитом к профессору Труда присутствовала при одном таком наказании и почувствовала себя страшно виноватой. За то, что взяла Бена в курятник; за то, что не заметила обледеневшую ступеньку перед кухонной дверью; за то, что его родила. Не в силах смотреть, она крепко зажмурила глаза, ощущая сердце, словно кусок свинца в груди, и одновременно сознавая необходимость и материнскую обязанность каким-то образом научить сына уважению к жизни других живых существ.
Однако все, чему мальчик выучился, так это страху перед Якобом. Бен не понимал связи между событиями: почему, если он задавил цыпленка утром, его бьют вечером, когда он сидит за столом перед наполненной тарелкой и только-то и делает, что качает ногами. Иногда он уже лежал в кровати, из которой его вытаскивал Якоб. Дошло до того, что Бен начинал жалобно стонать и прятаться под столом или в углу, как только Якоб появлялся в дверях.
Визит к профессору изменил многое: представления и взгляды Труды, даже ее поведение в целом. Наступившая весна выручила ее. Якоб почти все время был в поле и не видел, что происходило в течение дня в доме, во дворе, в хлеву, в сарае или в огороде. Если вечером он спрашивал Труду о поведении сына, она отвечала: «Сегодня Бен прекрасно себя вел. Он ничего не натворил, только бездельничал весь день. Я даже подумала, не заболел ли он».
Бена нелегко было усмирить. Мальчик никогда не болел, даже не знал, что такое гнилой зуб, — это несмотря на то, что обожал сладкое. С утра до вечера Бен буйствовал в доме или во дворе, прыгал, размахивал руками и издавал вопли. Труда часто вспоминала слова, сказанные Гертой Франкен о маленькой Кристе фон Бург: существо, прыгающее и ликующее от радости жизни. Вероятно, радость жизни, и только. И наверное, только потребность в нежности двигала Беном, когда он прижимал к щеке цыпленка.
Когда очередной птенец погиб в его кулаке, Труда не стала выбрасывать трупик в мусорное ведро, где Якоб мог его обнаружить, а сожгла в кухонной плите. Затем пошла в сарай, где как раз окотилась кошка. Труда выбрала одного из котят, направила руку Бена к его шкурке и показала сыну, как нужно носить зверька за загривок и держать в руках. Если мальчику так хочется иметь животное… Котенок крепче цыпленка и в случае необходимости может защититься.
Два дня Бен всюду таскал котенка с собой, прижимал лицо к его шкурке, давал побегать по двору и ловил, прежде чем тот успевал улизнуть в сарай. На ночь Бен даже взял котенка с собой в кровать. Труда на всю эту возню смотрела без особой радости, но терпела. Пару раз котенок оцарапал и покусал Бена, что, кажется, скорее удивило мальчика, чем испугало. На третий день Труда застала сына за тем, что он утопил зверька в бочке с дождевой водой.
Труда подумала, что Бен только хотел его искупать. Самому ему нравилось купаться, и он часто и долго брызгался в бочке. Труда шлепнула сына по рукам, окунула с головой и две секунды подержала его под водой. Когда она отпустила Бена и он, отряхнувшись, стал жадно хватать ртом воздух, Труда нравоучительно заметила: «Видишь, что бывает, когда кого-нибудь с головой окунают в воду? Это плохо».
Она выловила тельце котенка из воды и, когда Бен нерешительно протянул к нему руку, сказала: «Нет, больше у тебя не будет котенка. Ты убил его, теперь мы должны его сжечь. И нового котенка ты не получишь».
Она не думала, что он все понял. И когда Бен после случившегося захотел открыть дверцу плиты, она, боясь, что он обожжется, резко крикнула: «Руки прочь!»
Бен отдернул руку, вышел из дома и с расстроенным выражением лица сделал несколько кругов по двору.
На следующий день в сарае он попытался найти замену утопленному котенку. Через несколько минут с воплями он ворвался к Труде в кухню, держа за загривок взрослую кошку, которая прямо-таки намертво вцепилась в него зубами и когтями. Тогда Бен впервые сам произнес: «Руки прочь!»
Следовательно, он понял значение фразы.
А Труда училась понимать сына, чтобы правильно с ним обращаться. Она считала, что он не был злым, а только непредсказуемым и импульсивным в своих поступках. И не могла оставить его без присмотра даже на пять минут. Приходилось быть постоянно готовой к тому, что в следующий момент Бен выкинет что-нибудь совершенно неожиданное.
Однажды его голос на две минуты затих во дворе, и вот он уже вытащил топор из чурбана, стал им размахивать над головой и чуть не угодил орудием себе по плечу. В другой раз она на три минуты спустилась в подвал, а он открыл кран в бочке с дизельным топливом, которым Якоб заправлял трактор. Однажды она буквально одну минуту поговорила по телефону, а он разорвал мешок с минеральным удобрением. Труда в последнее мгновение успела помешать ему набить рот ядовитой гадостью.
Она пыталась использовать его инстинкт подражания и решила, что нет ничего страшного в том, что сын станет играть с куклой. Он и так не осознавал своего пола. И вероятно, однажды наступит день, когда она будет рада, что он не понимает своей принадлежности к мужскому полу. Труда выдала Бену одну из кукол, без надобности сидевших на кровати Аниты. И действительно, благодаря игрушке она выиграла для себя час-другой спокойствия во второй половине дня — время перегладить корзину белья и приготовить ужин.
Его стремление к свободе Труда сдерживала запертыми воротами. Ворота сарая тоже постоянно запирались, хотя теперь в этом не было особой необходимости. После печального опыта с кошкой Бен без сопровождения Труды не осмеливался и шагу ступить туда.
Проблемы возникали только тогда, когда она брала его с собой в огород. Как будто магнитом его неудержимо влекло к проселочной дороге. Стараясь удержать сына рядом, Труда пробовала занять его чем-нибудь. За каждую сорванную головку салата, каждую горсть собранных бобов у нее наготове была самая грубая лесть и преувеличенная похвала: «Как мило с твоей стороны, что ты мне помогаешь, я так этому рада. Ты все прекрасно сделал».
А когда Бен выкапывал червя из земли, снимал гусеницу с цветной капусты или жука с картофельных листьев, она замечала: «Червячка ты должен закопать обратно. Червяки очень полезны для почвы. Вот жучки — это паразиты, можешь их раздавить».
Он не давил их, а засовывал в карманы брюк. Но прежде чем они там оказывались, почти все были уже передавлены.
Неоднократно он убегал от нее в поиске насекомых и в надежде на похвалу. Пару раз, сходя с ума, Труда металась по проселочной дороге то в одном, то в другом направлении. После пятой пробежки, когда она нашла его на общинном лугу — том самом земельном участке, где позже будет построено бунгало Хайнца Люкки, — она разрешила ему там побегать еще. Луг лежал всего в пятистах метрах от огорода, натворить там он ничего не мог: все, что он хотел, — только собирать жуков. Когда карманы бывали набиты до краев, он сам возвращался к ней и отдавал добычу.
Постепенно жизнь как-то нормализовалась, и Труда немного расслабилась. Но упрекать ее за это было бы несправедливо. Она делала все, что могла, а также заботилась о том, чтобы сестры не слишком досаждали Бену.
Анита тщательно выбирала круг общения. Бена она однозначно отнесла к неподходящей компании. Стоило мальчику приблизиться, как она впадала в истерику, орала, передразнивала его и категорически не подпускала к себе. Отношение Бэрбель к Бену было тогда не таким уж плохим. В исключительных случаях она даже готова была понаблюдать полчаса за братом, чтобы Труда смогла выполнить свою работу. Послать же Бэрбель за килограммом сахара или банкой сгущенного молока для Труды оборачивалось чаще всего неприятностями. Однажды Бэрбель забыла взять сдачу, другой раз потеряла по дороге банкноту в пять марок, а как-то принесла сахарную пудру вместо сахара, необходимого Труде для приготовления малинового желе. Взять с собой Бена за покупками, перед выходом вымыть его и переодеть — требовало времени, и если Труда очень спешила, она оставляла сына на Бэрбель.
* * *Как-то в среду, в сентябре 79-го года, Труде срочно понадобилось сходить в маленький супермаркет на Кирхштрассе. Бэрбель сидела за домашней работой, заданной в школе. Бен играл на дворе с куклой, купал ее в дождевой бочке и сам был мокрым с головы до пят. Труда дала дочери указание не спускать с брата глаз, сказала, что скоро вернется, и вскочила на велосипед. Вскоре после матери Анита тоже покинула двор и не удосужилась закрыть за собой ворота.
