Михаил Черненок - Шальная музыка
— Не помогла она старику уйти на тот свет? — спросил Веселкина Антон.
— Было такое подозрение. После анатомирования отпало. Старик сам ускорил свою смерть употреблением сильнейших допингов.
— Долго Каретникова враждовала с Зуевым?
— Едва старичок преставился, Дашенька прибежала к Леве с просьбой помочь в похоронах.
— И Зуев помог?
— Он ни в чем не отказывал своей возлюбленной.
— Может, к Каретниковой после злость пришла… Не отомстила ли она чужими руками Зуеву за свои прежние переживания?
— Эту версию откинь сразу. Дашенька не мстительная. К тому же Зуев для нее был палочкой-выручалочкой: в трудную минуту — всегда рядом.
— Что она за человек?
— Внешне — куколка, а внутри — потемки. Ты вот «Грубияночкой» ее назвал, а Даше больше подходит «Артисточка». Грубит Каретникова только с хамовитыми людьми, а играет постоянно, со всеми. Имеет много поклонников. Чувствую, охмуряет мужиков, но ни единой жалобы на нее нет.
— На других жалуются?
— Сколько угодно! У одного клиента кошелек увели, у второго — документы ахнули. Третий — нехорошую болезнь… как тут недавно лихой морячок высказался, «на винт намотал». И так далее, и тому подобное. А у Дашеньки все шито-крыто, тихо-мирно. В чем «секрет красоты», пока не могу объяснить. Не знаю. Ты повстречайся с ней, потом обсудим.
— Где Каретникова работает?
— Чертежницей в научно-исследовательском институте.
— Она же вместе с Зуевым в радиотехническом ГПТУ училась.
— Переквалифицировалась. Служебная характеристика отличная. В каждом праздничном приказе — благодарности, подарки, денежные премии. В коллективе — душа общества. В работе — безотказная. Правда, некоторые женщины по ее адресу ехидничают, но это, по-моему, от черной зависти. Слишком Дашенька преуспевает. А всякий успех — медаль с двумя сторонами.
— Не наркоманит?
— Упаси бог! Бензин и другие гадости тоже не нюхает. Спиртное не пьет. Вот дорогие импортные сигаретки постоянно в сумочке носит. Одевается — с иголочки. Зарабатывает в институте немного, но от ревнивого старичка досталось по наследству около двадцати тысяч на сберкнижке. Из них пятнадцать — на срочном вкладе. Остальные постоянно циркулируют в обороте. Попробуй придерись… — Веселкин, глядя на Антона, помолчал. — Обаятельна, плутовка. Может усыпить бдительность и очаровать не хуже профессионального гипнотизера.
— Что ж не загипнотизировала своего старика от ревности?
— Слишком крупную игру с ним вела, волновалась. Да и старик был уже в том перезрелом возрасте, когда супружескому гипнозу не поддаются. Такие ветераны прекрасно понимают, что любви… далеко не все возрасты покорны.
Оба помолчали. Бирюков достал из кармана пиджака конверт с угрожающей Зуеву запиской. Внимательно прочитав ее, Веселкин сказал:
— Судя по шрифту и нажиму, отпечатано это «серьезное предупреждение» на отечественной портативной машинке «Ортех». Таких машинок теперь много в личном пользовании. Особенно у подпольных бизнесменов, которые при деловой переписке стараются автографов не оставлять.
— «Писательство» — это переписывание магнитофонных записей? — спросил Антон.
— Да. Разумеется, не за бесплатно. Тот, кто переписывает, — «писатель».
— И много таких «писателей» в Новосибирске?
— Вагон и маленькая тележка. Даже среди школьников есть бизнесменчики. Но настоящих зубров можно по пальцам перечесть.
— Знакомых Зуева из них никого не знаешь?
— Нет. Он ведь в свое время меня интересовал только стихами.
— Студию звукозаписи, где Зуев работал, знаешь?
— Когда музыкальными дельцами занимался, частым гостем там был. Теперь на той студии новый директор. Начинает наводить порядок, а тогда… типичная контора «Рога и копыта» процветала. Операторы клали в собственные карманы до семидесяти процентов выручки и умудрялись еще производственные планы перевыполнять. — Веселкин вернул Антону конверт с запиской. — Мне кажется, автора этого предупреждения надо искать среди бывших сотрудников студии. Они на поприще бизнеса не терпели «нарушителей конвенции». Зуев, вероятно, тайком занимался переписыванием.
— С кем можно там откровенно поговорить?
— Повстречайся с оператором Мишей Позолотиным. Отличный мужик. Подноготную музыкальных махинаций знает насквозь и даже глубже. Я позвоню ему. Возможно, он и врагов Зуева тебе подскажет.
— Спасибо, — поблагодарил Антон и передал Веселкину конверты с письмами Ярославцева и Дремезова. — Вот еще два любопытных послания Зуеву…
Письмо с резолюцией «старперпенса» Веселкин вернул Антону, разведя руками, мол, об этом ничего не знаю. Потом взял второй конверт, глянул на обратный адрес и, увидев там фамилию отправителя, воскликнул:
— О, Женечка Дремезов! С этим мы знакомы по алкогольной линии. Добровольно принес в милицию изготовленный своими руками самогонный аппарат с электронным управлением.
— Выпивает?
— Теперь нет. Наоборот, всеми правдами и неправдами проталкивает в производство свой метод лечения алкоголиков.
— Что за метод?
— Находка для юмористического журнала. Не стану предвосхищать Дремезова. Хочешь того или нет, а при встрече с Женей тебе придется его выслушать, если надумаешь контакт с ним установить. Главное — не отрицай полностью Женину идею. Обидится и разговаривать не станет. Возражать можешь по мелочам.
— Он не шизофреник?
— Нет, просто умный дурак.
Бирюков улыбнулся:
— Мой дед говорит по-иному: «Умная голова, но дураку досталась».
— То же самое, только другими словами. У Жени банальная для нашего времени история. Был прекрасный инженер, так сказать, изобретатель от природы. Уже в двадцать семь лет стал главным энергетиком одного из заводов. В гору шел, как говорится, не по дням, а по часам, но… водочка сгубила. Кувыркаясь, стремительно скатился вниз. Прошел все стадии лечения — бесполезно. Три года назад, в белой горячке, хотел покончить с собой. Чудом выжил. С тех пор полностью потерял интерес к спиртному и к курению. Вероятно, при попытке самоубийства у Жени случилось нечто схожее с тем, что попытались сделать в лечении алкоголиков американские врачи. Они забрались в мозг больного. Однако, вырезав или умертвив больной центр, не желая того, изменили психику человека. Как-то обеднили ее. Что-то нарушили, чего нарушать было нельзя. В живом организме, как и в обществе, все взаимосвязано. Истреби, скажем, в общественной жизни полностью порок — и исчезнет понятие добродетели. Так и в человеке. Что мы знаем о мозге? А ведь это — целая вселенная…
— Откровенно говоря, меня очень тревожит безысходность хронических алкоголиков, — сказал Антон. — Медицина — бессильна. «Общество трезвости» — беспардонная профанация…
Веселкин вздохнул:
— Профанировать мы можем даже гениальные замыслы. Как те спортсмены, которых спросили: «А проиграть вы можете?» — «Конечно, можем, — бодро ответили парни. — Потому что мы все можем!»
Бирюков посмотрел на часы:
— Ладно, Костя, пойду искать убийцу Зуева. Скажи адрес Каретниковой.
— На Вокзальной магистрали длинный многоэтажный дом, рядом с ЦУМом, знаешь? Вот в нем, на пятом этаже… — Веселкин назвал номер квартиры. — Обычно Дашенька появляется дома после семи вечера.
— Ну что ж… — Антон поднялся. — Скоротаю время с бывшими соседями Левы.
Глава VIII
Старинный, из красного кирпича дом, где до переезда в райцентр жил Зуев, находился недалеко от железнодорожного вокзала. Когда-то это был роскошный особняк, выходящий фасадом на одну из бойких улиц Новосибирска. Он и теперь еще уверенно держался на добротном фундаменте, но коробки современных многоэтажек обступили его со всех сторон, зажав в небольшом тихом дворике с одинокой беседкой под растопыренными кривыми ветвями старого клена. Во дворе не было ни души. Только возле беседки дымчато-серый щенок старательно точил молодые зубы, пытаясь перегрызть то ли кусок палки, то ли завалявшуюся в грязи кость.
Решив вначале встретиться с Ярославцевым, Бирюков отыскал в небольшом коридорчике на втором этаже квартиру пенсионера и надавил на кнопку звонка. За обитой черным дерматином дверью глухо проурчало, но ответа не последовало. Напрасными оказались и последующие звонки. Видимо, в квартире никого не было. Антон спустился со второго этажа, поплутал по коридорным закуткам, уставленным житейским скарбом, и в душноватом с запахом плесени полуподвале нашел квартиру Дремезова. Звонок не работал. На стук никто не отозвался. Пришлось ни с чем выйти во двор.
Под кленом у беседки невесть откуда появившийся мужчина, размахивая красной папкой, увлеченно играл с азартно прыгающим вокруг него щенком. На вид мужчине было около сорока. Одет непритязательно. Дешевые джинсы. Серый, в крупную клетку распахнутый пиджак с выпущенным поверх ворота отложным воротничком белой рубахи. На ногах синие кеды с красной окаемкой. Седеющие волосы с плешью во все темя были коротко подстрижены.
