Татьяна Светлова - Голая королева
— Раздевайся!
Аля вместо ответа отпрянула назад, к лестнице. Марго почти прыгнула за ней вслед и больно схватила ее за запястье сильными тонкими пальцами.
Вытащив Алю снова в круг на всеобщее обозрение, она снова скомандовала:
— Раздевайся, я сказала!
Аля не шелохнулась, не понимая, что затеяла бывшая подруга. Тогда Марго потянулась к Але, ухватилась за резинку на талии, и потащила ее юбку вниз, к полу. Стащив до щиколоток, она пихнула Алю так, что та была вынуждена переступить через юбку, и Марго, победно покрутив Алину юбку над головой, размашисто отправила ее в угол. Мужчины наблюдали молча за разворачивающейся сценой тоже, видимо, не понимая, куда клонит Марго.
— Руки вверх! — снова скомандовала Марго и, наткнувшись на недоуменный Алин взгляд, почти взвизгнула, — Руки подними, я сказала!!!
Аля, глянув на молчаливую свиту, на разъяренную Марго, нехотя выполнила приказание, и в одно мгновение с нее соскользнула ее бежевая майка.
Аля осталась стоять в одном белье, в том восхитительном, кофейно-золотистом шелковом гарнитуре, которое она купила в Париже, когда была там с Алексом. Купила для себя — они с Алексом ложились в разное время, да и спали в разных комнатах, так что ему не доводилось оценить ее покупки, — но Аля страстно любила красивое белье. В нем была какая-то секретность, какая-то интимность: оно было предназначено не напоказ, не для посторонних глаз, как верхняя одежда, здесь не надо было думать о чужом мнении или моде — здесь все было только для нее и по ее прихоти. Вот и этот гарнитур из кофейного, с золотым отливом шелка, был ее прихотью, капризом, причудой: бюстгальтер марки Wonderbra поддерживал ее небольшую грудь так, что она возвышалась двумя снежными полушариями на манер декольте прошлого века; маленькие трусики, по той их стороне, что должна прилегать к бедру, не прилегали вовсе, а волнились шелковой искрящейся оборкой, в своей волнующей тени приоткрывая нежную, белую, беззащитную кожу…
Марго рассматривала ее придирчиво. В полной тишине стало слышно сопение Филиппа, и, глянув мельком в его сторону, Аля успела заметить, как плотоядно заблестели его глаза. Краем глаза она прихватила и любопытно-брезгливое выражение лица Гены. На Антона не стоило даже труда смотреть: выражение его лица никогда не менялось — оно всегда было дебильным, с непроницаемо-пустым взглядом и крупным, чувственным, ярко-красным ухмыляющимся ртом.
— А ты ничего… — протянула Марго. — Но я все равно лучше! Правда, мальчики?
Она обернулась на своих дружков и усмехнулась, приметив разгорающийся блеск в глазах Филиппа. Поразмыслив секунду, Марго стащила с себя через голову платье и встала рядом с Алей, присогнув одну ногу в колене и откинувшись немного назад, как это делают манекенщицы. Марго была хороша, и белое белье смотрелось на ее смуглом теле эффектно.
— Вы только посмотрите, какая она белая! — мотнула пренебрежительно Марго головой в сторону Али. — Прям глиста в обмороке!
В ответ раздалось ржание Антона и вежливое хихиканье Гены.
— И еще белье надела коричневое! Где это видано — коричневое? Это какой же вкус надо иметь, чтобы нацепить на себя трусы цвета школьной формы!
Аля смотрела в пол, боясь поднять глаза на непрошеную публику.
— На! — Марго швырнула лиловое платье Але. — Надень! Я сравнить хочу!
Вот оно что! Марго, оказывается, все никак не успокоится, все соревнуется, кто краше!
Аля стала было натягивать платье, как вдруг снова раздался окрик Марго:
— Постой-ка!
Она выдернула платье из рук Али и, обхватив ее, будто хотела обнять, вдруг щелкнула застежкой Алиного лифчика, резко сдернув бретельки с плеч.
— А то ишь, в таком лифчике даже сиськи старой негритянки покажутся силиконовыми! — прокомментировала подруга детства. — Ты ручонки-то отведи от сисек, а то что я, по-твоему, рассматривать буду? Мы, — поправилась она со смешком, глянув на Филиппа, — рассматривать будем, правильно, мальчики?
И с этими словами она развела Алины руки в разные стороны.
Аля стояла ни жива не мертва. Этот стриптиз распалял Филиппа, его дыхание уже было похоже на приближающийся паровоз, и Марго нарочно провоцировала его. Аля не понимала, зачем…
— Тоже мне, подумаешь, было бы что прятать! Кого испугалась? Кому ты тут нужна, на тебя глазеть? Антоше твои сиськи ни к чему, у него в распоряжении получше есть! — и Марго быстро выпростала свою грудь, как бы желая уточнить, что именно есть в распоряжении у Антона.
Ее грудь была практически одного размера с Алиной, и, как у Али, была весьма привлекательной формы, но сейчас Аля была явно в невыигрышном положении: ее кожа покрылась от холода мурашками, светлые соски жалко сморщились…
— Гене твои сиськи и вовсе без разницы, он другим полом интересуется — и с другой стороны, — хихикнула Марго, — а Филиппчику… Ну, ему может, и сойдет… У тебя, в принципе, ничего сиськи… Жить можно, — заключила Марго и снова швырнула ей платье: «Надевай!».
Аля натянула. Марго развернула ее перед парнями:
— Ну, кому больше идет?
— Те-бе, те-бе! — заорал Антон, словно он был на футбольном поле.
Гена молча покивал в знак согласия. Только Филипп, не отрывая взгляда от Али, промолчал. Марго с удовлетворением посмотрела на него и промолвила нежным голоском:
— Ну а тебя, Филиппчик, я не спрашиваю! С тобой все ясно. Всем давно известен твой… плохой вкус!
И она заливисто рассмеялась. Ей громко вторил гогот Антона. Филипп не проронил ни звука. Только яростно блеснул глазами.
— Ну все! Поносила — отдай!
Она приняла лиловое платье из рук Али и швырнула ей ее бюстгальтер, молча наблюдая, как Аля одевается.
— Ох, засиделась я тут с тобой! — вдруг наигранно встрепенулась она.
— Некогда мне, мы сегодня в ресторане ужинаем! А ты — баиньки, тебе отдохнуть надо. Мы тебе Филиппчика оставляем, чтоб тебе не страшно одной было! Он, можно сказать, жертвует собой, от ужина в ресторане отказывается, чтобы тебе компанию составить! Оцени! Ну, давай, дуй наверх!
Она сунула комок Алиной одежды ей в руки и, потянув ее за локоть к лестнице, подпихнула ее на ступеньки. Аля, прижимая одежду к груди, принужденно поднялась наверх.
— Пока, подружка! — донесся снизу голос Марго. — Спокойной ночи! Я завтра в девять приеду — и вперед, за бриллиантиками!
Марго поплыла к дверям комнаты, обернулась на пороге, театрально махнула рукой и воскликнула звонко: «Пошли, мальчики!»
Вслед за ее словами закрылся люк на чердак и повернулся в замке ключ.
— Постой, Марго! — закричала Аля. — Постой, слышишь! Марго! Где я тебе возьму такие деньги?! У меня их нет!
Бесполезно. Было слышно, как компания отодвигала стулья, вставая.
Аля принялась рассеянно одеваться. В комнате стояла духота. В голове все так же звенело, и она никак не могла унять этот звон. Сердце колотилось.
Мысли путались. Она никак не могла сосредоточиться и обдумать, что случилось.
Этого не может быть, это не правда, это сон, это бред! Я домой хочу, они не имеют права!!!
Аля забарабанила в дверь люка. «Открой, Марго, открой! Слышишь, открой! Отвези меня домой, Марго!»
— Заглохни! — раздался снизу голос Марго.
— Выпусти меня! — с удвоенной силой забарабанила Аля в люк. — Слышишь, Маргошка, выпусти немедленно!
— Блин, она нам так всех соседей тут поднимет! — раздраженно воскликнула Марго.
— И подниму! — как можно громче, для пущей убедительности, крикнула Аля прямо в деревянную крышку люка. — Вы не имеете права меня тут держать!
— А это мы посмотрим!..
Повернулся ключ. Аля отпрянула от деревянного квадрата. Люк открылся. На чердак поднялся Филипп. Позади, внизу стояла вся компания, готовая на выход, и смотрела на них, задрав головы.
Аля отступила на шаг.
Рука Филиппа взлетела и со всего размаха опустилась на ее щеку.
Антон заржал.
Звон в голове превратился в оглушительный грохот. Аля покачнулась.
Ее очки съехали набок. Ее губы задрожали. Щека горела, и все поплыло от слез.
Филипп ухмыльнулся.
Его светлая голова исчезла в проеме люка и дверца закрылась за ним.
Потом она слышала, как Марго произнесла: "Не вздумай заходить к ней до утра. Она теперь шуметь не будет… Не трожь ее, понял? А то всю игру попортишь! Смотри, Фил, я у нее завтра спрошу, как ты себя вел. Я в девять приеду. Понял?
— Понял, — буркнул Филипп.
— Ох, самой бы мне здесь остаться… Да надо алиби делать! Если что — мы сейчас в ресторане, до закрытия. Потом — дома. Смотри, стереги ее хорошенько. Окно, конечно, высоко, но мало ли… Не спи! Пошли, мальчики, сегодня гуляем!
Скрип половиц под тяжестью шагов.
Звук закрываемой двери.
Мотор удаляющейся машины.
Тишина.
Звон в голове.
Горящая щека.
Духота.
Аля не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на тюфяке, уставившись в пол почти без всяких мыслей. Наконец, она поднялась, погасила свет и открыла окно. Скрипнули створки. Ночь неслышно вошла в окно, распахнула перед ней свои звезды, обвеяла душистой прохладой. Аля раздула ноздри, вдыхая.
