Талер чернокнижника - Гладкий Виталий Дмитриевич

Клипер был самым удачливым. У него имелось чутье. А это в нашем деле главное. Иногда он приносил очень даже неплохие экземпляры. Но никогда не сдавал своих поставщиков.

Я подозревал, что монеты Клипера имеют не совсем чистое происхождение, но углубляться в такие дебри не хотел. Это его проблемы. Что касается раритетов, которые я у него приобретал, то это все-таки были деньги, пусть и старинные, а они, как известно, не пахнут.

Цинично? Да. Но это здоровый цинизм. Я не мент и не законник, чтобы докапываться до корней. Если монета не в розыске, значит она бесхозная. И ей все равно, в чьей коллекции находиться.

Правда, иногда в среде нумизматов случается аврал. Это когда уворуют чью-нибудь коллекцию. В таких случаях срабатывала корпоративная солидарность, и мы начинали работать в качестве добровольных сыщиков-экспертов.

Должен сказать, что на моей памяти уже был такой случай. И он закончился для обворованного коллекционера благополучно. Благодаря, кстати, Князю, который вышел на след похитителей по одной единственной монетке – дорогому и редкому солиду римского императора Константина I, чеканенному в 309 году в Трире.

Воры знали, кто может купить такую дорогую монету, и принесли ее Князю. А ему хватило одного взгляда, чтобы разобраться, кому она принадлежала.

Дилетантам в нумизматике кажется, что монеты – безликие кусочки металла. Отнюдь. Каждая монета имеет свои отличительные признаки, которые неспециалист заметить не в состоянии. Едва взглянув на раритет, опытный и знающий коллекционер мгновенно составляет в голове его «паспорт».

Это и износ монеты, и качество ее изготовления, и цвет патины (он может быть зеленым, оливковым, черным, красным, голубым и так далее), и состояние поверхности, и квалификация реставратора, который нередко портит монету растворами кислот, пытаясь ее очистить… Каждая царапинка, каждая трещинка вносится в этот «паспорт» как в память компьютера.

И главное – единожды увидев ценную монету, настоящий нумизмат будет помнить ее всю свою оставшуюся жизнь.

Короче говоря, Князь не пожадничал, наступил на горло своей песне, и сдал торговцев ворованным товаром куда следует. Это был действительно благородный и мужественный поступок. Я как-то поставил себя на его место и вынужден был констатировать, что не знаю, как повелся бы, увидев такой раритет.

– Балдеешь? – спросил Клипер.

– Вроде того…

– Ты не против?… – Клипер присел за мой столик.

– А то ты уйдешь…

– Гы… Конечно, нет.

– Что, «товар» карманы рвет?

– Ну.

– Опять какая-нибудь чепуха?

– Обижаешь, старик. На этот раз товар клевый. Зуб даю.

– Хочешь показать прямо здесь?

– А почему бы нет? Мы тут одни.

– Да. Почти…

Действительно, на веранде, кроме нас, сидели всего две молодые пары. Но им было не до посторонних. Они влюблено ворковали, как голубки.

– Ну что? – с надеждой спросил Клипер.

– Давай…

Мне все было безразлично. Полнейшая апатия вползла в душу змеей подколодной и выхолостила все мои чувства. Наступил откат, которому поспособствовало спиртное.

– Смотри… – Клипер, воровато оглядываясь по сторонам, достал из нагрудного кармана бумажный пакетик, постелил на стол носовой платок, и аккуратно, будто она была хрустальной, положил на него монету.

Я обречено вздохнул – мне сейчас Клипера только и не хватало. Это еще тот клещ. Чтобы втюкать свой очередной «улов», он будет преследовать потенциального покупателя днем и ночью.

Клипер доказывал, что отдает воображаемый раритет почти задаром, лишь из уважения к имярек, ныл, клянчил, упрашивал, звонил по телефону, напоминал о себе по десять раз на дню при помощи электронной почты… И должен сказать, такой трюк нередко приносил ему неплохие барыши.

На столе передо мной лежал шведский серебряный каролин 1664 года. Все верно: на аверсе портрет короля Карла XI (отсюда и название монеты), на реверсе три короны и обозначение стоимости – две марки.

Монета достаточно редкая и на ней можно хорошо заработать (если только она не поддельная; но скорее всего это подлинник, если мне не изменило чутье). Лично мне каролин не нужен – в моей коллекции он уже был.

– Нужно проверить, – сказал я достаточно безразличным тоном, небрежно отодвигая от себя платочек с монетой.

А иначе Клипер такую цену заломит, что только держись.

– Да ты, что, Ник! – загорячился Клипер. – Это же – во! – Он показал большой палец. – Супер!

– Ты сначала скажи, кто ее сварганил, – сказал я иронично. – Не приложил ли руку к этой монетке наш общий друг Чикин?

– Ник, ты чё, в натуре! – обиделся Клипер. – Я когда-нибудь западло тебе делал?

– Не буду врать – не было такого.

Клипер успокоился и заулыбался.

Гравер Чикин был личностью в нумизматических кругах более чем известной. Его поистине золотые руки могли сработать любой нумизматический раритет, да так, что комар носа не подточит.

В свое время Чикин отсидел, по-моему, лет восемь за свои «художества», и с той поры ушел в тень. Но иногда он выполнял заказы (вполне официально) различных музеев, у которых в коллекциях не хватало какой-нибудь редкой монеты. И эти новоделы даже большие спецы не могли отличить от подлинников.

Пал Саич, – так все его называли – или Павел Исаевич, не только с филигранной точностью воспроизводил аверс-реверс монеты, а затем очень искусно наносил слой патины, но еще и воссоздавал сплав, из которого она была изготовлена. А это уже высший пилотаж.

Правда, в последнее время пошли слухи, что Пал Саич снова взялся за старое – от нищеты. Что поделаешь, жить-то надо, а на пенсию не очень размахнешься. Но будто бы свои новоделы он толкал за бугор и имел с этого весьма приличный навар, что совсем не удивительно.

Однако, не пойман – не вор. И мы Пал Саича не осуждали. В этом капиталистическом завтра нужно крутиться вьюном, чтобы выжить. Иначе затопчут. А что касается подделок, так тут такое дело – или ты спец и что-то смыслишь в своем хобби, или ты дилетант и тогда плати за свою тупость по полной программе.

Мир коллекционеров никогда не отличался мягкостью нравов…

– Так что, берешь? – с надеждой заглянул мне в глаза Клипер.

– Ну, не знаю…

Я сделал вид, что колеблюсь. Для себя в цене я уже определился. Если перепродать каролин без тягомотины, по быстрому, то можно без особых хлопот поднять как минимум пять «штук» зеленью. Это и к бабке не ходи. На самом деле монета может стоить гораздо дороже, особенно если отдать ее на аукционный стринг*.

*Стринг – подборка монет определенной эпохи, какого-то правителя и т п.

Но поиски коллеги, который запал бы на нее со всей своей неуемной страстью коллекционера, могли затянуться – на год, на два… А я любил быстрые деньги. Купил – продал – получил навар – оставил себе на жизнь и приобрел что-то для своей коллекции – опять купил – опять продал… ну и так далее.

К тому же жадность фраеров губит.

– Ник, купи, а. Я не скрываю – бабки мне сейчас позарез нужны. Ну, вот так… – Клипер для убедительности чиркнул себя ладонью по горлу.

– Что, опять «однорукому бандиту» проиграл? – догадался я.

Года два назад Клипер пристрастился к электронным играм и часами топтался возле игровых автоматов. Ну и, понятное дело, больше проигрывал, нежели получал от своего нового увлечения какую-то прибыль.

– Есть немного, – неохотно ответил Клипер.

– Ладно, братэла, выручу. Сколько?

Клипер замялся. Я его понимал. Внутри у Клипера шла борьба между жадностью и здравым смыслом. Нужно было его выручать, иначе он мог такую цену впарить, что мало не покажется.

– Понял, – сказал я, доброжелательно улыбаясь. – Держи… И это только потому, что мы с тобой старые кореша.

Я достал из портмоне триста долларов и положил купюру перед Клипером. Это была наживка. Я был уверен, что мой «карась» обязательно клюнет. Психология…

– Ник! – возопил Клипер. – Это же грабеж средь бела дня! Кругляш тянет минимум на две «штуки». В принципе, я могу продать эту монету и за три тысячи баксов.