Наталья Берзина - Без права на защиту
Школа работала в одну смену, учащихся было немного, так что заниматься пришлось дома у Виталия. Знаете, как хочется чего-то достичь, когда ты только что окончила институт и готова свернуть горы? Так и я, готовилась, старалась, подбирала материал к индивидуальным занятиям. Только все впустую. Виталий больше времени проводил в спортзале, чем за учебниками. Я приходила к нему в то время, когда он возвращался с тренировки. Он уже тогда был не по годам развит физически. Сильный, накачанный, девочки-одноклассницы все как одна сохли по нему. А он, как я поняла, изредка нисходил до них. Вот представляете, Алена, я захожу в их дом, а он, потный, раскрасневшийся, смотрит на меня черными, словно маслины, глазами и ничего не понимает из того, что я ему говорю! Первые занятия прошли еще куда ни шло, но дальше! Как-то раз я пришла к нему, а тренировку по какой-то причине отменили. Захожу к нему в комнату. Телевизор включен, а на экране! Вы догадываетесь, что смотрят молодые люди в одиночестве? Так вот, он даже не удосужился выключить! Когда я попыталась его урезонить, Виталий попросту высмеял меня:
– Уважаемая Мария Федоровна! Вы до сих пор не знаете, откуда берутся дети? Мне казалось, что в институте не только обучаются различным наукам, но и устраивают веселые вечеринки с групповушкой? Или вы еще не распечатаны?
Что я могла ему ответить? Правду? Что у меня еще не было мужчины? Мне было так стыдно, что Виталий вдруг осекся, выключил видео и сел за стол, словно примерный ученик. Что он тогда почувствовал, не знаю. Но после этого случая отношение ко мне с его стороны изменилось. Виталий начал заниматься! Я ходила гордая, счастливая! В то время я даже представить себе не могла, что меня ожидает.
Примерно через неделю Виталий дождался меня после занятий, и мы пошли к нему домой вместе. Возле автовокзала всегда продавали цветы. Вдруг Виталий подходит к лотку, покупает роскошный букет и преподносит его мне! В октябре цветы уже дороги, но у мальчика деньги водились. Я оторопела от неожиданности. Знаете, Алена, мне до этого случая редко дарили цветы. Только по праздникам и ко дню рождения. А тут ни с того ни с сего великолепный букет поздних астр! Виталий в этот момент показался мне настолько искренним, что я не смогла отказаться от подарка. С того дня он стал оказывать мне всевозможные знаки внимания. Поначалу я не считала это чем-то из ряда вон выходящим. Конфеты, букеты, однажды он пригласил меня в ресторан, но я отказалась. А после поползли слухи. Сначала среди учеников, а затем и в учительской стали поговаривать, что не все так невинно между нами. Какое-то время мне удавалось бороться со сплетнями, но дальше стало еще хуже. На меня косились, шептались за спиной. Поверьте, это крайне неприятно. Тем более что я не чувствовала за собой вины. Виталий в самом деле стал получать заслуженные оценки.
Перед Новым годом, когда в городке царила предпраздничная суета, меня неожиданно вызвала к себе директриса. Я вошла в кабинет и безмерно удивилась: кроме хозяйки кабинета, там находилась еще и гостья. Александра Викторовна, мать Виталия.
– Присаживайся, Мария Федоровна, у нас к тебе вполне деловой разговор.
У нашей директрисы была такая манера обращения, на «ты», но по имени-отчеству. Я села на предложенный стул, обе дамы замолчали и долго, словно видели впервые, изучали меня. Первой начала директриса:
– Что у тебя, милочка, происходит с Виталием?
– Я занимаюсь с ним. Виталий вполне успешно заканчивает полугодие. По предметам заметно выровнялся. Сделал значительный прорыв по языку. Он способный мальчик, просто многое было запущено, отсюда и результат. Но сейчас к нему претензий, по крайней мере с моей стороны, нет. Занимается усердно. Надеюсь, что на выпускных экзаменах покажет хороший результат! – ответила я.
– Нет, я не об этом. Ты понимаешь, о чем я говорю! – настаивала директриса.
– Простите, нет! Не понимаю! – возразила я.
– Брось, Машенька! Об этом уже весь город говорит! – вмешалась Александра Викторовна. – Чего уж тут перед нами недотрогу корчить! Пока мы с мужем работаем, вы там втихаря занимаетесь невесть чем! Ребенка мне развратила!
– О чем вы говорите! – возмутилась я. – Я его учу русскому языку, и только!
– Знаем мы, чему ты его учишь! В постель уложила и там грамматику преподаешь! – вдруг повысила голос Александра Викторовна.
– Как вы можете! Он же еще ребенок! – едва не плача от несправедливой обиды, воскликнула я.
– Именно что ребенок, несовершеннолетний причем! А ты, сучка, только и умеешь что ноги раздвигать! Муж мой возмущен до предела. Порывался сюда прийти, я его еле удержала! Да он бы тебя просто на куски разорвал! Так развратить моего мальчика! И кто, главное? Училка-замухрышка! – кричала Александра Викторовна.
В это время директриса только посматривала на меня, а тут вдруг негромко, но веско сказала:
– Ситуацию нужно разруливать! Действительно некрасиво получается. Мальчик из хорошей семьи. У него вся жизнь еще впереди, а тут такое! Главное, не понимаю, почему ты, милочка, все отрицаешь? Люди попусту трепать языками не станут. Особенно у нас в городе. Городок-то маленький, все на виду. А эта семья на особом месте. Из ее рук, почитай, полгорода кормится. Как ты могла себе такое позволить, не понимаю!
– Поверьте! Ничего у нас с Виталиком не было! – взмолилась я, не понимая, что этими словами подписала себе приговор.
– Ах, у тебя, б… с моим Виталиком? – взорвалась Александра Викторовна. – Да я тебя сразу раскусила! Тебе в моем городе не жить! В порошок сотру, сучка подзаборная!
Я не выдержала, заплакала. Больше защищаться не было сил. Они что-то еще говорили, но я ничего не слышала. Больше всего мне хотелось встать и уйти, но директриса не позволила мне этого сделать. Тогда у меня началась настоящая истерика. Я не заметила, как осталась наедине с Александрой Викторовной. Просто почувствовала, что кто-то мне сунул в лицо платок. Но то, что я услышала дальше, поразило меня до глубины души.
– Наревелась? – спросила Александра Викторовна. – Теперь, когда мы одни, слушай внимательно. Мужики у тебя были?
– Нет! – едва выдавила я из себя.
– Точно? А то смотри, на кусочки порву!
– Не было у меня никого, девушка я еще!
– Это хорошо! Значит, первым у тебя Виталька будет.
– Но я его…
– А тебя, деточка, никто не спрашивает! Если надо, я заплачу. Хорошо заплачу! Лучше он с тобой будет кувыркаться, чем со шлюхами подзаборными. Он уже на домработницу поглядывает. Значит, сделаем так. Если до дела дойдет, ты ему не отказывай! Поняла? Пусть мальчик потешится. Ему хорошо, и от тебя не убудет. Все равно, вон ты какая, без слез не взглянешь! Так хоть попробуешь не с обычным алкашом, а с чистым, здоровым парнем. Соглашайся! Сама посуди, мне сына жалко. Он у меня один. А ты после уедешь куда-нибудь, и все. Ну, если стыдишься. А нет, так он тебя изредка навещать станет. Хотя чего тебе стыдиться, тебе ведь честь оказывают. Все равно ты мужа в нашем городе не найдешь. Вон о тебе все бабы на рынке и так судачат. Подумай, только недолго. Парню развязаться пора. Вот ты ему и послужишь. Все, убирайся!
Домой я в тот день пришла сама не своя. Большего унижения мне не приходилось испытывать. Я не могла себе представить, чтобы такое мне предложила женщина, причем мать! Первым желанием было бежать! Куда угодно, только подальше от этого страшного места. Зря я тогда не сделала этого. Может быть, вся моя жизнь повернулась бы иначе. От новогоднего вечера, который проводился в школе, мне увильнуть не удалось. Назначили дежурным педагогом. Пришлось идти. Чтобы не допустить никакого контакта с Виталием, я старалась держаться рядом с уже не молодым, но до сих пор неженатым учителем физики, невзрачным, но достаточно обходительным, Михаилом Григорьевичем. Трудно сказать, насколько он правильно меня понял, но весь вечер провел со мной, не подпуская Виталия близко, а после проводил домой. Я шла, все время оглядываясь, и мне казалось, что Виталий где-то поблизости. Чтобы обезопасить себя до конца, я пригласила Михаила Григорьевича к себе на чашку чая. Ведомственная квартирка, жалкая и обшарпанная, располагалась в древнем как мир каменном бараке. Летом в ней постоянно было сыро, а зимой жутко холодно. Печи можно было топить круглые сутки, но от пола постоянно тянуло холодом. Через полусгнившие старые оконные рамы нещадно сквозило. А постоянно сыплющаяся с потолка отсыревшая штукатурка заставляла то и дело отряхиваться и закрывать старыми газетами все, что только можно. Но другого жилья мне в ближайшие годы не предвиделось, и я старалась довольствоваться тем, что имела. Еще в конце лета, как только приехала, я сделала косметический ремонт. Поклеила дешевенькие, но свежие обои, заново покрасила пол, только с потолком поделать ничего не смогла. Со сквозняками я пыталась бороться, затыкая щели в рамах бумагой, заклеивая окна, но успеха это не принесло. Собственной обстановки у меня никакой не было, пришлось обходиться тем, что досталось в наследство от предыдущих жильцов. Скрипучей, железной, когда-то никелированной кроватью, рассохшимся столом, который служил мне и обеденным и письменным, да несколькими самодельными полками. Благо вещей у меня было немного. Вот в эту нищенскую конуру я и привела Михаила Григорьевича. Пока я возилась со старенькой газовой плитой, он споро растопил печь, и комнатка стала быстро нагреваться. Что меня заставило приглушить свет, я сейчас уже не отвечу. Оставив один лишь ночник, мы сидели на кровати, пили горячий чай, слушали потрескивание сухих березовых поленьев в печи и разговаривали.
