А. Лауренс-Кооп - Главный свидетель – кошка
Она протянула ему худощавую ухоженную руку. Красавицей она, безусловно, никогда не была – фигура несколько угловатая, рот слишком большой и подбородок чересчур твердый. Но в ней чувствовалось то, чего не выразишь словами, хотя в жизни это имеет решающее значение: личность.
Старая дама подошла к изящному стулу с довольно высокой спинкой, который, наверное, специально для нее стоял возле бара, и сделала Алексу знак рукой.
– Дай мне, пожалуйста, стакан минеральной воды.
Потом она непринужденно обернулась к Эрику Ягеру, и тот сразу понял: надо быть начеку, чтобы другая сторона не перехватила инициативу.
И еще он понял, что Хохфлигер, сказав у Заячьего пруда, что его теща, оставшаяся дома одна, очень нервничает, мягко выражаясь, преувеличил.
– Догадываюсь, что произошло несчастье. В чем же все-таки дело? – спросила она тоном, не допускающим уклончивого ответа.
– Главный инспектор Ягер хотел бы задать несколько вопросов относительно Криса Бергмана, – ответил ей зять, – а вы, мама, знаете его лучше, чем кто бы то ни было.
Она взглянула на него с досадой.
– Я бы попросила господ не обращаться со мной как с маленьким ребенком. Прежде чем отвечать на вопросы, я, мне кажется, имею право знать, что произошло.
– Боюсь, известие вас взволнует, мама, – успокаивающе сказал Алекс.
– Я в своей жизни пережила достаточно, чтобы не впадать сразу же в панику, – отрезала она. – Юноша попал в аварию на своем ужасном мотоцикле?
Эрик Ягер поспешил вмешаться и взять инициативу в свои руки.
– Видите ли, мефрау, мы пока точно не знаем, что произошло.
Она испытующе посмотрела не него.
– Но дело, очевидно, достаточно ясное, коль скоро шеф отдела по расследованию убийств пришел сюда задавать вопросы. Я вас хорошо знаю. Последние годы ваша фотография не раз появлялась в газетах.
Она задела его больное место. Эрик Ягер вспомнил омерзительные газетные снимки, на которых он тупо таращил глаза в объектив фотоаппарата, топчась на месте преступления. Да, вряд ли стоит расценивать слова старой дамы как комплимент.
– Как я уже сказал, пока далеко не ясно, что именно произошло. Возможно, несчастный случай, но только не из-за мотоцикла. Криса убили наповал выстрелом в грудь, потому я сюда и приехал.
Она медленно покачала головой, по всему было видно, что она действительно расстроилась.
– Но почему же, ради бога – почему?
– Не могли бы вы мне рассказать об этом юноше, в частности о его характере?
Он опять повернулся к Хохфлигеру. Тот пожал плечами и налил себе еще. Ягер где-то читал недавно, что хороший коньяк надо пить в умеренных дозах и, разумеется, не в таком темпе, как это делал Алекс Хохфлигер. Может, он по привычке, подумал Ягер.
– Я уже говорил вам, что почти не знал его. Крис помогал нашему садовнику. Вот он-то, верно, сможет сообщить что-нибудь существенное. Мы практически не знаем о нем ничего, даже как он справлялся со своей работой.
– Говори только от своего имени, Алекс, – возразила ему старая дама. – Я лично была с Крисом в некотором контакте, правда в основном по поводу сада. – Она посмотрела Эрику Ягеру прямо в лицо. – Рул слишком стар, чтобы выполнять тяжелую работу один, без помощника. Кроме того, он наш шофер. Зять сам водит машину, но моя дочь и я не умеем. Рул возит нас в «фиате». Шоферские обязанности и работа в нашем большом саду – очень много для одного человека, поэтому мы наняли ему помощника.
– Когда это было?
– В прошлом году, в октябре. Надо было подготовить сад к зиме. С тех пор я не раз толковала с Крисом о розах и других цветах и растениях. Ну и, конечно, о погоде.
– Вам он был симпатичен?
– Вполне. Насколько я могла судить по тем общего характера разговорам, какие мы с ним вели. Но что касается его личной жизни – мне известно только, что его воспитали бабушка с дедушкой, которые умерли один за другим. И я, право же, не знаю, что скрывалось за его внешней привлекательностью.
– Что вы хотите этим сказать?
– Именно то, что говорю. Когда люди разговаривают о вещах, которые интересуют их обоих, они в известной степени проникаются взаимной симпатией. Но больше им друг о друге ничего не известно. Я, например, убеждена, что Крис видел во мне покладистую старуху, но он даже понятия не имел, что я могу быть весьма придирчивой, если поступают не по-моему. С другой стороны, и у Криса мог быть не столь уж милый характер, только я-то об этом не знаю. Вполне возможно, что пулей он обязан как раз одному из свойств своего характера. Мне кажется, вы рассуждаете так же. Правда, убийство могло быть и абсолютно бессмысленным, но это маловероятно, а?
Эрик Ягер улыбнулся. Она, без сомнения, права в своих высказываниях о Крисе и о возможном мотиве убийства, но сейчас его больше интересовало, какие не столь уж прекрасные свойства натуры могли скрываться за представительной, элегантной внешностью старой дамы. Вполне возможно, что она тонко и дипломатично пытается заставить его плясать под свою дудку.
Опять эта склонность никому не верить, которая с годами стала его второй натурой.
Алекс Хохфлигер усмехнулся и залпом осушил свой стакан. Эрик Ягер пришел к выводу, что такая манера хлестать коньяк резанула бы по сердцу истинного ценителя коньячных изделий.
– Вы вмешиваетесь в дела следствия, мама.
Он говорил с некоторым усилием – видимо, превысил свою норму – и, однако же, налил себе еще.
– Главный инспектор Ягер вовсе не обязан сообщать нам, что он думает, – добавил он небрежно, словно все это его больше не интересовало. Взгляд его, правда, становился все более мутным.
Впрочем, интерес к убийству он начал терять вовсе не под воздействием винных паров. Может, заскучал и хотел опять приняться за работу? Но тогда ему следовало быть более воздержанным и не осушать один стакан за другим. Он что, хронический алкоголик? Или хватается за бутылку оттого, что нервничает?
Уже третий раз в течение этого часа Эрик Ягер ловил себя на том, что проявляет недоверие, которое, вполне, возможно, ничем не оправдано. И, пожалуй, он понимал, отчего так происходит.
Алекс Хохфлигер был определенно не в его вкусе. Эти богатеи были ему в корне чужды, и, честно говоря, среди такой роскоши он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако это вовсе не значит, что надо относиться к этим людям с предубеждением. Следствие пока находилось на стадии осторожного нащупывания возможностей, которые могут выявить причину убийства. И до окончательных выводов было еще очень далеко.
– Вам кто-нибудь рекомендовал Криса? – спросил он старую даму.
– Нет. Мы поместили в газете объявление. Молодой человек отслужил военную службу и стал помогать деду в бакалейной лавочке. Но лавочка попала под жернова двух универсамов, и ни о каком наследстве для внука не могло быть и речи. Он был безработным, пока не прочитал наше объявление. В сущности, я наняла его из сострадания. Никакого опыта в садоводстве у него не было.
– Могу ли я поговорить с вашим старым садовником?
– Рул возвращается завтра. У него был отпуск, и две недели он гостил в Херлене у своей сестры. Он очень привязан к родственникам. Здесь в городе живет его брат, и Рул проводит свободное время у него.
– Он живет здесь?
– Да, у него над гаражом две комнаты, а питается он вместе с остальным персоналом.
– Когда вы в последний раз видели Криса? Старая мефрау Плате немного подумала.
– Вчера около пяти часов дня, перед самым его уходом.
– Вы не удивились, что сегодня утром он не вышел на работу?
– У него сегодня выходной. Об этом он договаривается с Рулом.
– Вы не могли бы вспомнить, что каждый из вас делал вчера около семи вечера?
Хохфлигер, который последние минуты молча и тупо глядел перед собой, вдруг вскипел.
– Что означает этот в высшей степени возмутительный вопрос? Уж не думаете ли вы, что один из нас прекрасным летним вечером заманил садового рабочего на лесную опушку и там пристрелил?
Эрик Ягер дал стереотипный ответ:
– Таков порядок.
– Тебе не следует столько пить, – резко одернула зятя старая дама.
– Это не что иное, как наглое оскорбление! – горячился Хохфлигер.
Может, он перепил? Или совесть заела? С убийством в лесу это, возможно, никак не связано. Он мог натворить что-нибудь еще и боится, как бы об этом не узнали. Может быть, тут замешана любовница?
Труда, которая до сих пор не вмешивалась в разговор, испуганно посмотрела на отчима. Она, верно, слишком хорошо знала, к чему может привести его злоупотребление спиртным.
– Папа был на собрании. Бабушка смотрела телевизор, а я в своей комнате до девяти вечера готовила уроки, – поспешно сказала она.
– И вы не слышали ничего необычного?
– А в какое время это могло быть? Вопрос поставлен правильно.
– Пока мы точно не знаем. Врач должен установить, понимаете?
– Вы хотите сказать, что только вскрытие может определить час, когда умер Крис? – Девушка смущенно улыбнулась. – Я его знала только в лицо. Мы здоровались, когда я проезжала мимо него по садовой дорожке, но поговорить нам ни разу не пришлось.
