Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио
– Ты ведь комиссар Бекстрём, не так ли? Ты же разобрался с чертовыми иранцами? Я прав?
– А ты сам-то кто такой? – спросил Бекстрём.
«Судя по акценту и внешнему виду, типичный араб, – подумал он. – И если этот парень сейчас задумал какую-то гадость, пожалуй, стоит позволить ему понюхать малыша Зигге».
– Я из Ирака, поэтому данная поездка мой подарок комиссару, – ответил таксист, широко улыбнулся, отсалютовал Бекстрёму сжатым кулаком и уехал восвояси.
Вторники в любом случае лучше понедельников, подумал Бек-стрём, когда включил красную лампу у себя над дверью и сел за свой письменный стол с чашкой свежезаваренного кофе в руке. Кроме того, ему срочно требовалось позаботиться об одном деле, иначе он рисковал обедом, который уже в мечтах видел перед собой.
Поэтому он сразу позвонил шефу отдела по защите животных комиссару Луве Линстрёму. Судя по имени и сфере деятельности, ничем не отличавшемуся от всех других, кто, независимо от пола, подрывали доверие к полиции и порождали сомнения относительно ее способности выполнить возлагаемую на нее святую задачу.
– Бекстрём, – буркнул комиссар, поскольку этого вполне хватало, когда речь шла о самом известном и уважаемом полицейском страны.
– Рад слышать тебя, Бекстрём. – Линдстрём, судя по голосу, и в самом деле искренне обрадовался звонку. – Я понимаю, почему ты звонишь. Чем я могу помочь тебе? Мои коллеги действительно попали в ужасную историю.
– Да нет, – возразил Бекстрём. – Скорее вопрос состоит в том, что я могу для тебя сделать.
– О чем ты?
– Я постараюсь вкратце объяснить тебе суть дела.
«От радостных ноток в его голосе не осталось и следа», – подумал Бекстрём.
Для начала он описал их преступника. Пожилую одинокую женщину, уже неспособную адекватно оценивать ситуацию и одной ногой стоявшую в могиле, а затем рассказал, как оба коллеги Линдстрёма и две их помощницы из правления лена выполняли свое задание.
– Четыре человека, каждый из которых в два с лишним раза моложе, чем она, орали и колотили по ее двери. Все без униформы, все в гражданском, и никто даже не попробовал показать ей обычное полицейское удостоверение. Пожалуй, ничего странного, что она принимает их за грабителей, пытающихся проникнуть к ней в квартиру. Как еще она должна была воспринимать происходящее?
– Но подожди, подожди. Разумеется, они предъявили документы. Обозначили себя как полицейских. Это же вполне естественно.
– Вот как, – хмыкнул Бекстрём. – Откуда тебе это известно?
– Ты можешь подождать секунду, – ответил явно сбитый с толку Линдстрём.
– Конечно, – милостиво согласился Бекстрём.
– Извини за задержку, – сказал Линдстрём пять минут спустя. – Сейчас я разговаривал с обоими коллегами, побывавшими там, и они оба убеждают меня, что предъявили удостоверения. Поэтому, если госпожа Линдерот заявляет обратное, боюсь, она врет.
– Вот как, – не сдавался Бекстрём. – Расскажи, как они это сделали. Как показывали документы.
По словам коллеги Линдстрёма, Томаса Боргстрёма, тот держал свое удостоверение перед глазком ее двери и одновременно четко и спокойно объяснил, что они из полиции, и сказал, по какому делу пришли. Другой коллега, Клаес Бодстрём, подтверждает, что именно так все и происходило.
– Через дверной глазок? Боргстрём показал свое удостоверение через глазок в двери госпожи Линдерот? И коллега Бодстрём один в один подтверждает его рассказ?
– Да, ты же знаешь такой стандарт сегодня во всех новых домах. А ее дом построили всего несколько лет назад.
– Тогда боюсь, здесь у нас проблема, – сказал Бекстрём.
– Проблема? Что ты имеешь в виду?
– У госпожи Линдерот нет никакого глазка в двери, функционирующего, во всяком случае. У всех других в доме они, конечно, есть, но не у нее. Когда квартирное товарищество собиралось установить новый, пожилая дама отказалась и, когда они не захотели по ее просьбе убрать его совсем, попросила их оставить старый, неисправный. Не хотела, чтобы кто-то заглядывал к ней в квартиру. Как я уже говорил, у нее начинает ехать крыша, как часто бывает со старыми людьми.
– Вот как. И ты был там? На месте, значит?
– Ну, к сожалению, так все и есть, – констатировал Бекстрём, не вдаваясь в детали. – Вдобавок у нас имеется свидетель. Женщина, живущая на том же этаже, лицезрела всю вашу так называемую операцию и по какой-то причине описывает ее точно как и госпожа Линдерот.
– Слово против слова, ты хочешь сказать? Фактически это ведь ты говоришь. Слово против слова.
– Я сожалею, – продолжал Бекстрём. – В данном случае на самом деле все не так просто. Не предвосхищая возможное расследование в отношении твоих коллег по причине должностного преступления, я должен констатировать, что здесь все обстоит значительно хуже. По-настоящему плохо, если ты сейчас понимаешь, что я имею в виду. Я говорил, кстати, что звоню с моего мобильного. Неплохая вещица, у него есть фотокамера и микрофон с магнитофоном, если ты понимаешь, о чем я говорю.
«Тебе будет над чем поломать голову, дурачок», – подумал он.
– Да, я тебя услышал, но…
– У меня есть два предложения, – перебил его Бекстрём. «Прежде чем ты реально навалишь в штаны».
– Да, я слушаю, я тебя слушаю.
– Проще всего было бы, если бы я вызвал сюда твоих коллег и двух других, чтобы мы смогли допросить их.
– Да, но ведь это, наверное, все-таки не понадобится?
– Надо надеяться, что нет. Поскольку я собирался отправить все в архив в виду отсутствия состава преступления, и, если тебе интересно, это касается всего вместе. Твоих коллег, дамочек из правления лена, нашей свидетельницы и также старой госпожи Линдерот.
«Из тех, кого сломать раз плюнуть», – подумал Бекстрём, закончив разговор, и в то самое мгновение, когда сунул руку в карман, чтобы достать ключ, открыть заветный ящик письменного стола и плеснуть себе несколько вполне заслуженных капель, в дверь постучали. Явно без особого стеснения, судя по звуку, кулаком, и слава богу, что он не успел вставить замок, поскольку тогда его дверь наверняка бы выбили.
– Садись, пожалуйста, Анника. – Бекстрём показал на стул для посетителей.
– Черт! – воскликнула Анника Карлссон и всплеснула руками. – Черт, черт, черт!
– Рассказывай, – приказал Бекстрём, пусть он уже просчитал, что произошло с их потерпевшей Фридой Фриденсдаль и с тем заявлением, которое, безусловно, повлекло бы за собой реальный приговор за угрозу насилием, если бы она сейчас осмелилась дойти до суда.
13– Наша потерпевшая совсем пала духом, – вздохнула Анника Карлссон и обреченно пожала плечами. – Хотя прежде, чем сдаться, она успела показать его. Ну а потом все пошло наперекосяк.
– И кто же он? – спросил Бекстрём.
– Ангел Гарсия Гомез.
«Вот так номер, – подумал Бекстрём, – Псих, а при мысли о связи со старой госпожой Линдерот, Элизабет, как он ее называл, это выглядит просто невероятно».
– Насколько она уверена?
– Никакого сомнения, видел бы ты, как она среагировала, увидев его фотографию. Ты бы сразу ей поверил.
«Ангел Гарсия Гомез, – подумал Бекстрём. – Такого уж точно не пригласишь к себе на чашку чая».
– Но сейчас она больше не хочет участвовать в расследовании?
– Отказалась в самой категоричной форме, и кроме того, недавно позвонил ее адвокат и потребовал немедленно свернуть расследование.
– Ну нет, – повысил голос Бекстрём. – Не ему принимать такие решения.
– Так что мы сейчас делаем?
– Выясняем, какая связь между нашей пожилой дамой и таким типом, как Гарсия Гомез.
– Да, но я пока ничего не нашла, – вздохнула Анника Карлссон. – Это совершенно непонятно.
– Однако в этом и заключается прелесть нашей профессии, – наставительно произнес Бекстрём.
– Проще всего было бы спросить госпожу Линдерот.
– Нет, – возразил Бекстрём и покачал головой. – Сначала нам надо все выяснить самим. Потом мы, пожалуй, сможем ее спросить. Ты разговаривала с коллегой Алекссоном? Это же его мать знает старуху?
– Ну, я только что переговорила с ним. Он понятия не имеет. Столь же удивлен, как ты и я.
– Странно, – сказал Бекстрём. «Это же, черт побери, просто непостижимо».
– О’кей, а как дела с моими заявлениями? – поинтересовалась Анника Карлссон и кивнула в направлении пластиковой папки, лежавшей на письменном столе Бекстрёма.
– Считай, все уже в архиве, о них можно забыть, – ответил Бекстрём. – Обычное недоразумение. Подобное случается. А что ты подумала?
– А ты не так уж и плох, Бекстрём, – сказала Анника Карлссон, улыбнулась и поднялась.
«Они просто с ума сходят по мне, – подумал Бекстрём, когда она исчезла за дверью. – Самое время пообедать».
Но в это время очередной идиот постучал в его дверь.
– Входи! – крикнул Бекстрём.
14Несмотря на то что Бекстрём достойно пообедал и сумел восстановить упавший до опасной черты баланс жидкости в организме и обеспечить нормальное содержание сахара в крови, он чувствовал себя настолько погано, что даже не нашел в себе силы набрать на телефоне очередную причину отлучки с работы и смыться домой ради нескольких часов живительного сна.
