Владимир Колычев - Центровая
Медяк разбудил во мне зверя, а связываться со мной боялся. Кишка у него тонка против меня. Рэкетир хренов!
– У баб язык без костей и ум короткий. А ты думай, что говоришь, – успокаиваясь, сказал я. – Думаешь, ряху наел, весь из себя крутой? Нет, есть и покруче. Намного!.. Ты знаешь, с кем Сахнина работает?
– С кем? – Медяк оторопело посмотрел на меня.
– А чего тогда лезешь, если не знаешь? Может, ей серьезная братва водку поставляет? Ты на нее наедешь, а тебе законники предъявят. Там разговор короткий, на перо и в землю. Они дела делать будут, а тебя черви в земле жрать.
– Да с братвой мы разберемся, – как-то жалко пробормотал Медяк.
– Ну и флаг тебе в руки!.. Значит, десять косарей? Хорошо, я скажу.
Я повернулся к нему спиной, но мне на плечо легла его рука:
– Постой!
Я остановился, но не обернулся.
– Ты это, узнай, что там да как, – растерянно сказал он.
– А зачем это мне?
– Если там братва, ты нам скажи, а мы посмотрим.
Я кивнул. Вряд ли за Варварой Игоревной стоят волки, но пусть она думает, как отбиться от баранов.
Я вернулся в кабинет и попал в эпицентр женского внимания. С одной стороны на меня напряженно смотрела Варвара Игоревна, с другой – жгла взглядом ее дочь.
– Ну и что? – спросила моя работодательница.
– Рэкет заказывали? – спросил я.
Варвара Игоревна пугливо мотнула головой.
– Значит, он пришел без приглашения. Десять тысяч с вас требуют.
– Они что там, совсем охренели?! – возмущенно взвыла Сахнина.
Я пожал плечами.
– А ты что сказал? – спросила Лиза.
– А что я мог сказать? – Я удивленно глянул на нее.
– Так ты же знаешь этого типа?
– А ты?
– Ну, видела.
– Знаешь, кто он такой?
– Фабричные это. Они сейчас на волне. Ты этого типа знаешь?
– Да так, пересеклись.
– Он тебя испугался.
– Он и сейчас меня боится. Только это ничего не меняет, – сказал я, выразительно глянув на Варвару Игоревну. – Если у вас есть крыша, то Медяк отвалит, если нет, тогда придется платить.
– Какая у меня крыша? – Женщина с пронзительной тоской посмотрела на меня.
– Откуда я знаю, где вы товар берете.
– С завода идет!
– Может, у вас там есть какие-то связи? Если братва это дело держит, то вопросов к вам не будет.
– Нет там братвы. Обычные люди все решают.
– А здесь вы решаете?
– Ну да.
– И к ментам лучше не ходить?
Женщина ничего не сказала на это.
Я и сам понимал, что через магазин прокручивается левый товар, а это незаконный доход со всем, отсюда вытекающим.
– Значит, надо платить.
Лиза цокнула языком и разочарованно глянула на меня. Неужели она думала, что я буду решать их семейные проблемы ради ее красивых глаз?
– Но десять тысяч – это слишком, – со страдальческой гримасой на лице проговорила Варвара Игоревна.
– Это в месяц или как? – спросила Лиза.
– Не знаю, не уточнял. Тут, главное, согласны вы платить или нет. Если да, то и скостить можно.
– Слушай, а как этот Медяк узнал про маму? – предъявляющим тоном спросила Лиза.
– Не понял. – Я нахмурил брови.
– До фабричных самарские были. Они ничего не знали, а эти проведали. Ты сам где живешь?
– У самой фабрики. Только я не при делах.
Медяка на Сахнину действительно мог навести я. Увы, на мне все сходилось. Я знал Медяка, до моего появления на Варвару Игоревну никто не наезжал. Жаль терять такую работу, но и под подозрением я оставаться не мог.
Я молча поднялся, взялся за дверную ручку.
– Ты куда? – Варвара Игоревна вытаращилась на меня.
– Хорошая вы женщина, жаль, что не сработались.
– Я спрашиваю, ты куда?
Я качнул головой. Зачем говорить, когда и она и сама все прекрасно поняла?
– Стой! – Женщина соскочила с места, схватила меня за руку, чуть ли не силой вернула на место, взглядом показала на Лизу и заявила: – Ты ее больше слушай!
– Нет, она правильно вопрос поставила.
– Но ты же не наводил Медяка?
– Нет.
– Тогда зачем уходишь?
– А кто мне поверит?
– Я поверю!.. Тебя этот Медяк боится. Может, мы на этом как-то сыграем, а?
– За ним какая-никакая, а система. Я же сам по себе.
– Но ведь можно, наверное, что-то придумать? – с надеждой спросила Сахнина.
Похоже, она не считала, что какие-то доморощенные рэкетиры могут доставить ей серьезные неприятности. Я, честно говоря, тоже в это не верил. Самоед, Медяк и прочие – не та система, которую стоило бояться. Хотя неприятности они организовать могли.
– Могу передать привет одному человеку, – заявил я и пожал плечами. – Он мог бы подыграть. Только я не знаю, чем это может обернуться.
Я хорошо знал Севу Мятного из Долгопрудного и мог подъехать к его друзьям, которые остались на воле, передать им привет и попросить об одолжении. Сахнина переведет на них стрелки. Самоед встретится с ними и получит отлуп. Дескать, Варвара Игоревна у них под крышей и трогать ее нельзя. За такую разводку придется хорошо заплатить, но где гарантия, что долгопрудненские реально не возьмут Сахнину под себя? Плевать им на то, что я топтал зону с их корешем.
Нет, этот вариант не годился. Может, самому к Самоеду пойти? Так, мол, и так, у меня дело, а ты его ломаешь. Но кто я такой, чтобы идти мне навстречу?
На ножи с доморощенной братвой становиться? А зачем это нужно? Какая мне от этого выгода?
А если завести разговор о выгоде, то Сахнина согласится со своей дочерью, и я стану для нее засланным казачком. Медяк наезжает на нее, я развожу проблему и получаю свой процент от прибыли. Разумеется, для братвы.
Замкнутый круг какой-то. Мне надо было как-то выйти из него.
Может, все-таки лучше поговорить с Медяком? Пусть он хотя бы собьет цену до разумных пределов. Если в рэкете они есть.
– Я попробую что-нибудь придумать, – поднимаясь со своего места, сказал я. – Но ничего не обещаю.
Я вышел из кабинета с тяжелой головой. Не нужны мне проблемы с братвой. Я не хочу с кем-то за кого-то драться, а потом отвечать за это на суде. Я сыт тюрьмой по горло.
Я уходил и думал, что к Сахниной, скорее всего, больше не вернусь.
Глава 6
Отец вернулся поздно. Я слышал, что он не зашел, а вполз в дом. Опять нажрался до состояния нестояния. Мне снова придется укладывать его спать.
Может, действительно пора взяться за воспитание папаши? Ухватить родимого за шкирку, отвести к наркологу – пусть ему зашьют под кожу ампулу, может, пить перестанет. Неплохо было бы его женить на Сахниной. Тогда у меня будет повод наехать на Самоеда. Если Варвара Игоревна станет частью моей семьи, то я за нее глотку перегрызу. Во всяком случае, смогу заставить Самоеда в это поверить.
Я вышел в прихожую, включил свет и увидел человека, сидящего на полу. Это был мой отец, но я с трудом его узнал. Вместо глаз узкие щелочки в кровоточащих опухлостях, нос не просто сломан, а свернут набок, губы как плюшки, на подбородке глубокая рана.
Он сидел, обхватив руками голову, и жалобно стонал, на разбитых губах пузырилась кровавая пена. Бабушка схватилась за сердце, а я потянулся к телефонной трубке. Надо было срочно вызывать «Скорую помощь».
Отца могли отделать в пьяной драке, но я так не думал. Его били профессионально, точно, методично, хотели лишить жизни или, в крайнем случае, преподать самый суровый урок. Возможно, ему ногами отбили печень, почки, селезенку. Скорее всего, в домашних условиях его нельзя было спасти, поэтому я набрал ноль три.
– Кто тебя так? – спросил я, велев бабушке собирать вещи для больницы.
В ответ отец лишь что-то нечленораздельно промычал.
– За что?
– Жинши! – Сначала он махнул рукой в сторону фабрики, а затем указал на Москву.
Как это ни странно, я его понял.
Жинши – это джинсы, их забирали с фабрики оптом и увозили в Москву продавать в розницу. Фактически это был грабеж, который возмущал отца. Допустим, он выразил свое негодование вслух, да не там, где надо. Может, его за это и наказали – подкараулили возле дома и загрузили по полной программе.
Что ж, если так, то я это дело не оставлю. Плевать я хотел на Сахнину, а за отца буду рвать и грызть кого угодно.
Панфиловск называется городом, но по сути это деревня, и все здесь на виду. Я поставил цель найти начальника джинсового цеха, и вот он у меня в руках. Мужик вышел из калитки своего дома, а я двинулся за ним.
Одет он хорошо – кашемировое пальто с белым шарфом, норковая шапка, но выглядит при этом как последний забулдыга. И вид у него похмельный.
– Мужик, на троих сообразим? – спросил я.
На улице холодно, ветрено. Сегодня воскресенье, но кругом пустынно. Люди в такую погоду предпочитают дома сидеть, если, конечно, за бутылкой бежать не надо.
Хасанову бы остановиться, а он лишь укоротил шаг, разворачиваясь ко мне лицом. Пузо у него большое, тяжелое, и это сыграло с ним злую шутку. Мужика повело в сторону, он попытался сохранить равновесие, а земля под ногами мерзлая, скользкая. Он бухнулся на задницу, отбил себе копчик, дико взвыл от боли и с трудом поднялся. Пузан злобно глянул на меня, сжал кулаки, но ударить не решился.
