Грицюс Зенонас - Проклятье князей
Обзор книги Грицюс Зенонас - Проклятье князей
Грицюс Зенонас
ПРОКЛЯТЬЕ КНЯЗЕЙ
1. ЧЕРНЫЕ АРХЕОЛОГИ
1.1
Жизнь антикварного рынка, нашедшего приют в просторном сквере рядышком с Калининградским Дворцом культуры рыбаков, в тот летний субботний день протекало как обычно: размеренно и даже чуточку вяло. Вячеслав Николаевич Логинов, завсегдатай рынка, которого с незапамятных лет тут звали просто Славиком, с раннего утра слонялся между всяким старинным барахлом заваленными прилавками. Хотя ни продавать, а уж тем не менее покупать Славик в тот день не намеревался, субботнее посещение рынка уже давним давно подразумевалось как непреложный ритуал, нарушать себе которого он не позволял никогда и ни при каких обстоятельствах. Иногда он сам удивлялся, что так тянет его сюда: все, хотя бы мало – мальски знакомые с антикварным бизнесом, прекрасно знали, что вся эта суета всего лишь дешевый фарс. Самое ценное хранилось от греха подальше – дома, кое – что было припрятано под прилавком, и появлялись на свет божий только при появлении Серьезного покупателя. Относились к которым приезжие – москвичи, питерские, в последнее время зачастившие сюда поляки и немцы… К таким, как Славик, здесь относились подобно наскучившей домашней утвари: не выбросишь, но и пользы от нее практически ноль…
Славик об этом высокомерном отношении к себе знал, нередко злился в глубине души, но тем не менее в следующую субботу снова исправно ходил между обшарпанными прилавками, вглядываясь в привычные глазу кучи безделушек немецкого производства. Солдатские знаки отличия валялись рядом с кружками и ложками с инициалами бывших хозяев, в продажу шли даже позеленевшие от времени пуговицы всевозможных мундир… Клиентуру же составляли приезжие туристы, ищущие местную экзотику; домохозяйки, пожелавшие необычной деталью местного колорита украсить стены новой квартиры; зеваки, в странном порыве вдруг решившие купить какую то старинную безделушку…
Славику прекрасно было известно и другое: «черные копатели», в последние годы наводнившие Калининград, (к которым, кстати, он с гордостью причислял и самого себя), «специализирующийся» на поиске оружия Второй мировой войны, боеприпасов, военных наград, тайников ценных вещей и не моргнув скрывающие могилы в местах боев, тут не светились. У них существовали собственные, тщательно от посторонних глаз и ушей скрываемые каналы сбыта, которыми охотно пользовались не только нечистые на руку коллекционеры, но и местные «братки»… Но иногда и на антикварном рынке всплывали поистине раритетные и ценные вещи, которых за бесценок приносили местные мальчишки, в поисках приключений шатающийся в многочисленных подземельях. Строители, случайно вскрывшие тайные хранилища прежних хозяев. Разного рода придурки, в руки которых эти вещи попали совершенно случайно или даже по наследству, и от которых, как ненужного им балласта, они хотели как можно быстрее и – по ихнему понятию – наиболее коротким и выгодным путем – избавиться. И как дети радовались несколькими сотнями, которые в умных руках тут же превращались в десятки тысяч…
Вот за этим счастливым случаем терпеливо, не щадя времени и гонялся Вячеслав Николаевич Логинов. И в тот июльский день, как бы вознаграждая за долгие годы упорства, удача его наконец заметила, широко и радостно улыбнувшись навстречу!
1.2
… Этого лоха Слава заметил сразу. Мужчина средних лет, в потертых черных джинсах, явно не из местных, недолго потолкавшись между прилавками, торопливо и чуть боязливо развернул небольшой пакет. Еще раз оглянулся и увидев свободное пространство у самого конца ряда, потихоньку занял место. То, с какой неуверенностью мужчина заглядывался в толпу, Славик безошибочно определил человека, впервые столкнувшегося с антикварным миром, и мучительно взвешивающего в уме – представляет ли принесенная на продажу вещь какую то ценность или это всего навсего пустое, терять из за которой свое время попросту смешить людей.
– Да, мужичок, может быть, ты где нибудь и торговал огурцами с собственного огорода, но тут своя стихия, своя логика и система ценностей, – с насмешкой подумал Логинов и протолкнулся ближе.
То, что он увидел в руках мужчины, заставило его втайне вздрогнуть. Это был каталог «Янтарные украшения, найденные в Юодкранте и в других местах Пруссии» 1882 года, из за небольшого тиража уже при ее издании ставший редкостью, купить которую уже тогда мог себе позволить не каждый ценитель янтаря. Самое главное – каталог был в превосходном состоянии. Его же собрата в весьма жалком состоянии в прошлом году он видел в антикварном магазине в центре города, что, кстати, ничуть не повлияло на его баснословную цену…
Слава поморщился – сзади уже мелькала фигура Ивана Афанасьевича. Дядя Ваня, как именовали его на рынке старины, был коллекционером средней руки, никогда не пропускавшим удобного случая и будто клещами присасывающийся к приглядевшемуся ему предмету. Логинов быстро заслонил собой мужчину и не теряя времени, начал с показным равнодушием листать каталог.
– Старая книга. И дорогая, – не вытерпев затянувшейся паузы, с видом знатока начал торговаться мужчина.
– Старая то старая. Но такими у нас печки топят, – издевательски скривился Слава.
– Но ты пойми – это же старина! – совсем раскис мужичок.
«А ты даже для лохов лох» – насмешливо и одновременно обрадованно подумал Логинов. Но пора было побыстрее закончить спектакль. Даже не оборачиваясь, Слава за спиной чуял хмурый, просто испепеляющий взгляд Ивана Афанасьевича.
– Да я тебя русским языком толкаю – ошибся ты адресом, мужичок. Книжонку не в антикварный рынок нести надо было, а в киоск по скупке макулатуры. Вот только рисунки больно красивые, жалко! Моя дочка в художественной школе учиться, я ей недорогой подарок к дню рождения присматриваю. Пятисот рублей хватит? – сам удивляясь своей наглостью, спросил Логинов.
– Ну хотя бы тысячи полторы дай! Чтоб дорога хотя бы окупилась, – уже отчаявшись попросил мужичок.
– Ладно, вот тебе тысяча и по рукам, – вытащил с кармана скомканный банкнот Слава, с видом несказанной доброты протягивая его мужчине. – А ты сам с Литвы, что ли?
– По акценту угадал или как? – хмуро спросил мужчина, жадно хватая банкнот из рук Славы.
– Ну да, по акценту… Не спрячешься, – с усмешкой протянул Слава. – А ты почему, брат, к нам ее продавать тащил? Покупателей в Литве не нашлось?
– Дела тут у меня были, – с видимой неохотой протянул мужчина. – Заодно и книжонку привез. Она отсюдова, немецкая. Вот и прикинул – может, заинтересуется кто – то…
– А она у тебя одна? – боясь показать свою заинтересованность, будто между прочим, словно для поддержания разговора спросил Слава.
– Ну, есть еще, – в свою очередь замялся мужичок. – Валялись у деда никому ненужные на чердаке. Решили ремонт делать – и нашли. Дед и сам забыл об их существовании. Да и не очень силен во всей этой макулатуре.
Оно и видно, ехидно подумал Логинов. Да и сказку о дедовском чердаке литовец придумал очевидно сгоряча. Слишком уж ухоженным показался Славе каталог. Не валялся он где то давним давно всеми забытым – это уж точно!
– А ты привези их, когда снова надумаешь наведаться, ладно? Вот и хорошо. А знаешь, давай поговорим об этом как мужикам надобно. Забегаловка тут у нас почти рядом. Да не беспокойся – плачу я, за свои кровные…
… Деловое свидание, как и следовало ожидать, окончилось обоюдными уверениями в вечной мужской дружбе. Ромас – так звали литовца – поклялся привести еще пару книг. Занимаясь какой то мелкой контрабандой, он имел давным давно проверенный и надежный «коридор» в таможне. Но это Логинова интересовало меньше всего. Уже порядком охмелевший, он сунул литовцу записку с номером своего мобильного телефона и радостно помчался домой.
1.3
Когда Логинов наконец добрался до дома, как зеницу ока оберегая драгоценный пластмассовый мешочек со своей добычей, во дворе в очередной раз был встречен насмешками дяди Гриши.
– Ты что, Слава, опять в свои бирюльки играл? Даже разбогател, как вижу. На сколько миллионов – а то и не наших «деревянных», а зелененьких – клад тянет? Удивил бы ты, что ли, старика. Или похвастаться снова нечем? – издевался дед, вольготно раскинувшись на дворцовом ларьке.
Друзей старика по домино жены уже давним давно согнали к домашнему очагу.
Гнать Григория Степановича было некому…
– Отвали дед, а? – по пьяному усмехаясь, в ответ незлобно проворчал Слава и нетвердым шагом заковылял к своему подъезду.
– Шалопай! Когда ты наконец остепенишься, по разуму и совести жить начнешь? Память своих родителей позоришь! – за такое пренебрежение к себе не на шутку разошелся Григорий Степанович.
Но слушать его уже было некому. Последние выпущенные вслед Славе возмущенные слова деда совпали с громко хлопнувшей дверью подъезда…
