Дональд Хониг - Очаровательный призрак
Обзор книги Дональд Хониг - Очаровательный призрак
Дональд Хонинг
ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЙ ПРИЗРАК
Фитзхью часто видел, как они катались на байдарке в этой живописной, безлюдной части озера. Девочка грациозно восседала на носу, прикрываясь маленьким белым зонтиком, если светило яркое солнце, а ее отчим греб на корме.
Хижина Фитзхью скрывалась за кустами и густо разросшимися, тесно стоявшими вдоль берега озера елями и кедрами, так что старик мог сидеть там, никому не видимый. Он радовался их появлению. Редко кто забирался в эту глушь, и временами он ощущал одиночество. Обычно он сидел на лавочке перед хижиной и наблюдал за ними, очарованный изящным, легким скольжением байдарки в голубизне воды и мягкими взмахами весла. Довольно сомнительная профессия, которой он отдавался многие годы и от которой теперь временно отошел (как он предпочитал говорить, а в действительности удрал), развила в нем восприимчивость к прекрасному.
Было чудесно смотреть в заозерную даль, до самого горизонта покрытую лесом. Но как раз здесь у них обычно вспыхивала ссора. Девочка каждый раз хотела плыть дальше, через узкий пролив, образуемый выступающей частью берега, которым озеро Большой Оленихи соединялось с рекой Большой Оленихи, а ее отчим раздраженно кричал, что он уже достаточно далеко заплыл. Чистым детским голоском она просила его не кричать, а это злило его еще больше, и он начинал ругаться с такой яростью, что байдарка раскачивалась.
Здесь было так тихо, что каждое их слово звучало отчетливо, и Фитзхью, сидевший в тени деревьев, все слышал. Ссора, возникавшая неизменно, нарушала идиллически безмятежную сцену, и это глубоко огорчало безмолвного, не видимого сквозь гущу кустов старика, потому что по натуре был он человеком мягким, несмотря на то что его жизнерадостное, розовое лицо смотрело со стен почти всех почтовых отделений округи.
Этим солнечным днем он услышал их прежде, чем они появились из-за поворота бухточки. До него донесся плачущий голос девочки, говорившей: «Ты же сказал! Ты обещал!», — и резкий голос мужчины, гневно велевший ей замолчать.
Байдарка появилась из бухточки, мягко разрезая водную гладь. Мужчина перестал грести, ругая девочку, и байдарка сама по себе покачивалась на воде. Девочка, милый голосок которой от крика стал пронзительным, напоминала ему о каком-то обещании.
Фитзхью наблюдал из-за деревьев. Мужчина втянул весло в байдарку и теперь угрожающе подался вперед к девочке, не вставая с места и держась за планширы.
Старик на берегу нахмурился.
Мужчина дотянулся до девочки, сидевшей на носу, и произошла яростная неравная схватка. Ее крики слабо доносились с воды, приглушаемые деревьями. Байдарка закачалась. Мужчина наклонил девочку над бортом и внезапным резким движением сбросил ее в воду. Потом схватил весло, развернул байдарку и начал яростно грести, отбрасывая снопы брызг.
Фитзхью на мгновение замер, изумленно подняв брови. Он не верил своим глазам. Воды озера сомкнулись там, куда упала девочка. Круги на воде разошлись. Байдарка исчезла за поворотом бухты.
— Невероятно, — пробормотал Фитзхью.
Но вдруг с озера донесся легкий всплеск, и из воды показалась маленькая, светловолосая, похожая на растрепанный цветок головка. Девочка плыла к берегу.
Фитзхью издал смешок, вскочил и прихрамывающей стариковской походкой поспешил сквозь деревья к озеру.
— Сюда, детка, сюда! — звал он на берегу. Он пробрался сквозь прибрежные кусты на узкий, покрытый галькой пляж. Он махал рукой и звал ее.
Она увидела его и поплыла к тому месту, где он стоял, шлепая маленькими руками по воде.
— Вот молодец, — ободряюще прокричал он, когда она приблизилась.
Она доплыла до мелкого места и встала на ноги. Вода стекала с нее струями. Белое платьице было испорчено, светлые локоны свисали тонкими сосульками. Она шла к нему по воде с отрешенным, испуганным лицом.
Фитзхью протянул руки к промокшему приблудившемуся существу. Глаза ее закатились, и, если бы он не подхватил ее, она бы упала навзничь в легкие волны.
Прежде чем она смогла что-либо сказать, измождение и тепло его рук погрузили ее в сон.
Он пронес ее сквозь кусты вверх на берег и через деревья к своей хижине, не отрывая восхищенного взгляда от прекрасного детского лица, такого доверчивого во сне.
— Какое зверство по отношению к ребенку, — пробормотал он, — и какому ребенку!
Он внес девочку в хижину и положил на кровать. Потом выпрямился и минуту разглядывал ее. Ей не больше десяти лет, решил он. Лицо ее было утомленным, с выражением глубокого, безмятежного доверия, которое бывает у спящего ребенка. В ней было чарующее, неотразимое обаяние. Что-то неуловимое в форме маленького алого рта наводило на мысль, что она частенько задумывается. «Какая прекрасная маленькая леди», — думал он.
Он осторожно снял с нее мокрую одежду, переодел в одну из своих длинных фланелевых рубах, положил в кровать, натянул одеяло ей до подбородка и подоткнул. Потом вскипятил молоко, упрекнул себя за то, что попробовал его пальцем, и принес ей. Мгновение он колебался, затем осторожно разбудил ее. Огромные голубые глаза девочки открылись. В них все еще был виден страх. Фитзхью успокаивающе кашлянул.
— Вот и ты, — сказал он.
Она, казалось, боялась пошевелиться.
— Ну же, — улыбнулся он. — Выпей это.
Выражение испуга на ее лице постепенно уступило место неуверенности.
— Все в порядке, — произнес он тихим, мягким голосом.
— Кто вы?
— Я твой друг. Теперь выпей это.
Что-то в нем, в его старом, розовом лице и маленьких, живых голубых глазах успокоило ее. Из-под одеяла показалась маленькая, белая ручка. Она села, взяла молоко и покорно начала пить. Ее глаза неотрывно смотрели на него поверх стакана.
— Молодчина, — сказал он, взяв у нее стакан.
Она снова нырнула под одеяло, внимательно глядя на него нежными, невинными глазами олененка.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Не знаю, — ответила она слабым, робким голоском.
— Воды много наглоталась?
— Я не знаю.
— Кто был этот мужчина?
— Мистер Гроув, мой отчим. Он ужасный человек.
— Да, соседи мне это говорили. Интересно, какую сказку он собирается рассказать твоей матери?
— Вы знаете мою маму?
— Нет, лично не знаю. Но о богачах всегда все становится известно. Я знаю, что ты Шерли, что приехала домой на летние каникулы. Я знаю, что твой отчим каждый день, в хорошую погоду, катает тебя на байдарке и что как раз сегодня ему это надоело.
— Я просила его спуститься вниз по реке. Говорят, там так красиво, — сказала девочка. — Но он никогда этого не делает. Он злой.
— Похоже, он малоприятная личность.
— Он шлепает меня, когда мамы нет.
— Ты жаловалась ей?
— Да, но она говорит, что, наверное, я сама виновата. Она считает его замечательным. Отправляет меня в школу, чтобы я не ссорилась с ним.
Он улыбнулся про себя серьезности и почти взрослой рaccyдительности девочки.
— Расскажи мне, — попросил он, — что там произошло?
— Он разозлился, когда я попросила показать мне реку, и сказал, что сейчас он мне ее покажет.
— И сделал это. Я думал, что ты уж точно на дне озера.
— Он не знал, — сказала Шерли с гордостью и детским торжеством, — что я в школе научилась плавать. Я не говорила им, чтобы это был сюрприз.
— Это будет тот еще сюрприз, я представляю, — заметил Фитзхью, — но под водой…
— Я первый раз попробовала.
— Ты никогда не плавала под водой?
— До сегодняшнего дня нет.
— Поразительно!
— Он думает, что утопил меня.
— Какой оптимист!
Они оба засмеялись, девочка хихикала под одеялом. Потом она перестала смеяться и взглянула на него со спокойным любопытством.
— Кто вы? — спросила она напрямик.
— Альберт Фитзхью.
— Вы здесь живете?
— Да.
— Всегда здесь жили?
— Последние несколько лет.
— Я никогда вас раньше не видела.
— Нет, видела — из окна вашей большой, быстрой машины.
— Ой, я ненавижу эту машину.
Он хмыкнул.
— Вы живете один?
— Совсем один.
— Почему?
— Старые люди часто живут в одиночестве.
— А сколько вам лет?
— Шестьдесят семь.
Она серьезно кивнула.
— Вам нравится жить здесь?
— Я стараюсь чувствовать себя здесь как дома.
— У вас никого нет на всем свете?
— Ни души.
— Как несправедливо. Вам одиноко?
— Иногда. Но думаю, что порой это со всяким случается. Даже с тобой в вашем огромном доме.
— Ох, этот дом! Я ненавижу его, мистер Фитзхью. Так много, ужасно много пустых комнат.
Хижина Фитзхью отличалась своеобразным грубоватым шармом. В ней был суровый уют и, как и у ее безмятежного старого хозяина, забавные и незатейливые особенности. Мебель, грубая и основательная на вид, казалась подобранной в случайных местах. Дощатый пол был чисто выметен. На голых некрашеных стенах из соснового дерева одиноко висел календарь, купленный у местного торговца. Около кирпичного камина стояла швабра.
