Альберт Байкалов - Зловещий детдом
Обзор книги Альберт Байкалов - Зловещий детдом
Альберт Байкалов
Крестоповал. Зловещий детдом
Пролог
– Значит, не хотите подписывать отказ? – снова повторил свой вопрос Колган.
Сидевшие на диване старики переглянулись и в который раз покачали головами. Они чем-то напоминали Колгану китайских болванчиков. Сделанные из фарфора статуэтки символизируют равновесие между материальными благами и духовными достижениями. Считается, будто с каждым покачиванием ими головами в мире увеличивается богатство, счастье, здоровье и становится больше любви. Только вот для Колгана отрицательный ответ этих двух упрямцев означает все в точности до наоборот. Если престарелая чета продолжит упорствовать, не видать ему и его помощнице, а согласно юридическому определению, сообщнице, своих законных тридцати пяти штук зеленью. Ровно во столько обойдется российскому представителю американского агентства по усыновлению детей Ирине Васильевой в случае успеха их гонорар. Колган был уверен, что деньги он свои получит. Однако цель, скорее всего, будет достигнута иным, нежели уговоры, способом. Об этом ему сейчас хотелось думать меньше всего. Хотя именно для таких случаев он и отправлялся на подобные беседы. Убивать несговорчивых было его работой, и подходил он к ней творчески. Все его смерти смахивали на несчастные случаи или, на худой конец, на самоубийства. По-другому нельзя. Слишком пикантными были каждый раз причины, из-за которых они на пару с Лапшой отправляли на тот свет людей. Имея полтора десятка лет стажа работы в команде Васильевой, бывший сотрудник тогда еще милиции Колганов Герман Геннадиевич со временем стал относиться к этому процессу как к данности. Все равно подобные этой ситуации Колган считал для себя нестандартными. Одно дело – отправить на тот свет спившуюся мамашу, добавив в пойло отраву, или устроить смерть от передозировки сразу целой семье наркоманов. Совершенно другое – упокоить раньше времени вот таких вот благообразных мужчину и женщину, которые за свою жизнь мухи не обидели. Однако, пока до этого не дошло, он играл роль помощника Лапши, которая выдавала себя за работника департамента в сфере защиты детей, и все еще надеялся, что проблема разрешится другим способом.
– Вам сколько лет? – стоявшая в дверях Лапша уже поняла, что разговор предстоит долгий, и стала медленно расстегивать куртку. – Еще немного – и за самими уход понадобится, а вы хотите ребенка взять!
– Так не чужой он нам, – перевел на нее взгляд старик. – Родная кровь. Отчего же тогда он должен по чужим людям маяться?
– Почему маяться? – воскликнула Лапша и вопросительно уставилась на старика.
– Ну, как? – он переглянулся с женой и вновь посмотрел на Лапшу. – Не по-людски это.
– А по-людски в этой халупе жить? – вновь перехватил инициативу разговора Колган. – Каково парню будет, когда подрастет? В деревне людей раз-два и обчелся… Школу, сами сказали, скоро закроют. И будет он тут с вами коровам хвосты крутить…
– Школа в соседнем селе останется, – оживился старик. – Тут близко. А ежели что, так, – он посмотрел на старуху, – Анастасия Петровна учительница. Как раз в начальных классах преподавала.
– Да, – протянула Лапша, опускаясь на стул, – тяжелый случай!
Словно испугавшись, что его сейчас ударят, Михаил Юрьевич втянул голову в плечи.
– Чего же вы нас мучаете? – всхлипнула Анастасия Петровна, поправляя повязанный на голове платок. – Вам же сказано – нет!
Было видно, им изрядно поднадоели поздние гости, но воспитание не позволяло выставить этих двух городских за дверь. Молодой мужчина, представившийся Борисом Сергеевичем, и его спутница, со слегка раскосыми глазами, назвавшаяся Гавриловой Ларисой Петровной, заявились, когда супруги уже собирались ложиться спать. Ворвавшись словно фурия, женщина с ходу стала совать под нос какие-то документы, в которых требовалось старикам расписаться. Однако Суркины были людьми образованными, не чета остальной части небольшого поселка Кряжки, расположенного на границе Вологодской и Костромской областей. Михаил Юрьевич всю жизнь проработал в сельской больнице врачом, а супруга в школе. Да и жизнью обучены. Сколько раз пенсионеров в районе одурачивали? То лекарства копеечные продадут, то выплаты утраченных в девяностых вкладов пообещают за небольшую плату. Много чего. Поэтому Михаил Юрьевич вначале внимательно прочитал бумагу и понял, что темнят гости. Не нужно им разрешение на перевод из дома малютки в детский дом их Антона, а хотят они получить отказ от внука, на которого старики оформляют опекунство.
– А если мы вам заплатим? – неожиданно выпалила Лапша.
Даже Колган от такого предложения опешил. Интересно, что она имеет в виду? Может, правда решила поделиться с ними своей частью гонорара?
Сидевшие на диване Анастасия и Михаил Суркины как по команде повернули головы на Лапшу. При этом в глубине глаз стариков появился страх.
– Да что вы такое говорите? – едва слышно проговорила женщина. – Как вам не стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно от того, что я хочу устроить будущее вашему внуку? – Лапша склонила голову набок и грустно улыбнулась.
Она светилась заботой и добротой. Казалось, от этой милой и еще молодой женщины нельзя ждать чего-то плохого, и она даже не может допустить какой-то дурной мысли. Колган не переставал удивляться талантам бывшей проститутки. Лапша без подготовки играла роли, которые с трудом бы дались именитым артистам. Напоминая то кроткую барышню из чеховской пьесы «Три сестры», то толстовскую Наташу Ростову, злодейка пускала в ход все свои чары. Она была очень красива, и в свои тридцать пять скорее походила на очень заботливую маму. Большие, добрые глаза, грудной, теплый голос, ровно уложенные каштановые волосы. Все в ней было идеально, без изъяна. Даже родинка над уголком губы. Глядя на нее, Колган всегда поражался тому, с какой точностью Васильева подобрала в команду человека.
– Да поймите вы, – между тем возмущенно сверкнул глазами старик и встал, – у нас одна дочь была… Как мы ее ребенка в чужие руки отдадим?
– Ты, папаша, сядь, – догадавшись, что все дипломатические способы достижения цели исчерпаны и настал его черед, Колган с шумом поднялся со стула.
– А почему вы командуете в моем доме? – вскинув подбородок, повысил голос старик.
– Что, решил права покачать? – разозлился Колган, размышляя, каким образом отправить хозяев на тот свет. – Давай! Мы вот сейчас твои бытовые условия проверим, акт накатаем, и не увидишь ты своего Антошечки до самого совершеннолетия.
– Как будто, если напишу отказ, лучше будет, – резонно заметил старик.
Однако Колган уже не слушал его. Окинув комнату изучающим взглядом, сунул руки в карманы куртки и направился в кухню. Дед засеменил следом.
– Вы, Анастасия Петровна, не видите всех преимуществ, которые вашему внуку дает этот отказ?! – заторопилась Лапша, заметив, что бабка собралась выйти за мужчинами следом. – Так ведь не отказ это вовсе!
– А что, по-вашему? – простонала женщина.
– Вы передаете полномочия по его воспитанию людям, которые могут и создадут для него более комфортные условия! – включила Лапша все свое красноречие. – Он, когда вырастет, вам только спасибо скажет!
– Не уговаривайте нас! – взмолилась женщина и шагнула к выходу из комнаты.
Однако Лапша преградила ей путь:
– Подумайте еще раз!
Вслушиваясь в доносившиеся из комнаты голоса, Колган прошел на кухню и огляделся:
– Показывай, чем хоть сами питаетесь?
– Это что, обыск? – нахохлился старик.
– Вы не согласны с нашим предложением и настаиваете на опекунстве, – напомнил Колган. – Поэтому должны убедить, что ребенок будет иметь все необходимое для нормального развития.
– Но при чем тут холодильник? – старик часто заморгал глазами. – Будет здесь жить внук, появятся в нем и молоко, и фрукты…
– Значит, сейчас там пусто? – Колган, не мигая, уставился старику в глаза.
– Совсем стыд потеряли, – сокрушенно вздохнул Суркин и, протиснувшись между ним и стенкой, открыл старенький холодильник, оказавшись к Колгану спиной.
– Гляди…
Колган левой рукой обхватил хозяина дома за шею и прижал к себе. Правой выхватил из кармана куртки электрошокер, с силой приставил к его животу, в район солнечного сплетения, и надавил на кнопку.
«Двадцать два, двадцать три», – стал мысленно отсчитывать Колган, не понаслышке зная, что для того, чтобы человек надежно отключился минут на пятнадцать, шокер нужно держать не менее пяти секунд.
– Ы-ых! – вырвалось из выгнувшегося дугой старика, который едва не выбил Колгану затылком зубы.
Неестественно вздрагивая, Сурков стал оседать.
«Двадцать шесть, двадцать семь», – продолжал Колган, наклоняясь вслед за дедом.
На напряженных уголках открытого рта Суркина появилась пена.
– Достаточно, – выдохнул Колган, убирая от старика электрошокер.
