Эллери Куин - Последнее дело Друри Лейна. Я больше не коп. Клуб оставшихся. Убийство миллионера
— Да, — сказал Секко.
— Чтобы не было никаких помех, пусть твои люди выстроятся вокруг банка, включая автостоянку. Но без оружия, Джон. Они должны позволить нам войти, забрать деньги из сейфа, выйти и уехать. Что делать после этого, решать тебе. Конечно, вы можете спрятать оружие или попытаться бросить в банк гранату со слезоточивым газом. Но если у тебя на уме нечто подобное, запомни: Барбара и я умрем первыми. Фуриа не допустит, чтобы при мне было оружие — он мне не доверяет, — так что я беспомощен. Женщина будет ждать снаружи с Барбарой и при первых же признаках каких-либо действий с вашей стороны убьет ее — Голди ненавидит меня, так как я нашел ее ключ и доказал Фуриа, что она украла у него добычу. Конечно, они могут пристрелить нас позже, как ты предупреждал, Джон. Это будет на моей совести. Но если ты попытаешься вмешаться или позволишь это своим людям, то будешь так же виноват в нашей смерти, как если бы сам нажал на спуск. Это все, Джон.
Что бы ни думал Джон Секко о своей ответственности, о долге человека и служителя закона, это не отражалось на его лице.
Он повернулся к деревьям и взмахнул руками:
— Мы уходим.
Вторник
— Он свихнулся, — заявил Расе Ферхаус. — Иначе это не объяснить. Вы можете что-нибудь сделать, чтобы остановить его?
— Что бы вы предложили? — спросила Эллен.
Они находились в кабинете секретаря городского управления у переднего окна, по диагонали от банка через площадь. Служащие муниципалитета толпились у других окон, вглядываясь в просветы между шторами. Зрелище вызывало в памяти последние кадры фильма «На берегу»,[97] где на главной улице не осталось ничего, кроме уносимого ветром мусора. Эллен никогда не видела площадь такой пустой — даже воскресным утром или поздним субботним вечером, через полчаса после закрытия кинотеатра. Нигде не было ни души, за исключением оцепления из полицейских вокруг банка, которые стояли неподвижно, как статуи.
— Откуда мне знать? — отозвался Ферхаус. Это был крупный, начинающий полнеть мужчина с холеными руками — раз в неделю после работы он делал маникюр в салоне красоты Дотти. — Я знаю только то, миссис Мелоун, что все это неправильно, незаконно и… черт возьми, просто аморально!
— Как и брать в заложники маленькую девочку и угрожать убить ее.
— Но есть другие способы…
— Какие?
— Значит, вы одобряете поведение вашего мужа? — раздраженно осведомился Ферхаус. — Напоминаю вам, миссис Мелоун, что он состоит на жалованье этого города и считается служителем закона.
— Я одобрю все, что угодно, лишь бы вернуть моего ребенка, — сказала Эллен. — За такого мужа я благодарю Бога. А вы с вашим городом можете убираться куда подальше.
— За это он отправится в тюрьму! — бушевал секретарь. — Если его не прикончит этот бандит!
— Пожалуйста, оставьте меня в покое.
Ферхаус собирался ответить, но передумал, отошел к своему столу, сел и злобно оторвал кончик сигары. Кому нужна эта головная боль? В следующий раз пусть на его место лучше выберут кого-нибудь другого. Паршивый коп вытворяет невесть что! Это пятно на всей городской администрации. А во всем виноват Джон Секко.
Эллен была рада, что Ферхаус отстал от нее. Ей было не до него. Она с трудом верила собственным глазам. Дома на другой стороне площади выглядели нарисованным задником, а все происходящее — киносъемкой в Голливуде. Не хватало только камеры и режиссера.
Черный седан «крайслер» проехал мимо здания муниципалитета со скоростью пятнадцать миль в час.
Эллен приподнялась на цыпочки, напрягшись всем телом.
Блондинка на заднем сиденье была в маске Златовласки. В окошко виднелся только кончик голубой шляпки Барбары. Маленький человечек в маске Медведя-Папы на переднем сиденье справа приставлял револьвер к голове водителя в маске Медвежонка. «Должно быть, они заставили Бибби лечь на сиденье. А за рулем сидит Лоуни — это видно по форме его плеч… Почему они все в масках? Вероятно, маленький монстр считает это остроумной насмешкой над легавыми. Пусть делают что хотят, только потом отпустят Бибби и Лоуни».
«Крайслер» проехал мимо угла Мейн-стрит, повернул налево на Грейндж-стрит, нарушив правило об одностороннем движении, и остановился. Медведь-Папа вылез на тротуар, размахивая полицейским кольтом; «вальтер» он держал в правой руке, а ружье — под левой подмышкой. Он был в перчатках. Карманы его костюма от «Братьев Брукс» топорщились от коробок с боеприпасами, а пояс Мелоуна с патронами был обмотан вокруг талии под пиджаком.
По оцеплению пробежал шорох, подобный легкому ветерку с реки. Медведь-Папа посмотрел на полицейских и указал кольтом на водительское сиденье. Шорох стих.
— О'кей, Мелоун.
Медвежонок открыл дверцу, послушно вылез из-за руля, подошел к капоту «крайслера» и остановился в ярде от Медведя-Папы, заглядывая в машину и говоря девочке какие-то ободряющие слова. Медведь-Папа снова взмахнул кольтом, на тротуар вышла Златовласка, толкая перед собой Барбару, захлопнула дверцу и присела, обхватив девочку левой рукой. Таким образом она защищалась корпусом машины от нападения с тыла, а телом ребенка от атаки спереди. Схватив нож Фуриа, Голди прижала острие к горлу Бибби, сделав вмятинку на белой коже. Огнестрельное оружие из королевского арсенала изменнице не доверили, но патрульные понимали, что нож может послужить отличной заменой.
Девочка была в шоке или под действием успокоительного. Она прищурилась, стараясь лучше разглядеть отца. Казалось, ее смущает маска на его лице.
Медведь-Папа огляделся вокруг. Он не спешил. Его взгляд словно делал панорамный снимок, ненадолго задерживаясь на пустых кобурах полицейских штата.
— Повернись! — приказал он, окончив инспекцию. Медвежонок повиновался. Медведь-Папа подошел к нему и уперся дулом револьвера в его третий позвонок.
— Шагом марш!
Словно по команде сержанта, они вдвоем поднялись на восемь ступенек к дверям Национального банка Тогаса и вошли внутрь.
Эллен наблюдала весь спектакль сквозь просвет между шторами. Она видела, как «крайслер» подъехал к банку, как вышли Медведь-Папа и Медвежонок, как Златовласка вытолкнула Барбару на тротуар, обхватила ее и присела, приставив ей к горлу нож. «Господи, теперь девочке понадобятся психиатр и, возможно, годы лечения. Ладно, только бы она осталась в живых». Она видела, как Медведь-Папа и Медвежонок вошли в банк.
Теперь начиналось самое худшее. Киносъемка остановилась. Хотя нет, фильм уже сняли — прервался киносеанс, так как застопорился проектор. Сцена застыла на экране за окном кабинета Ферхауса.
