Агата Кристи - Том 8
– Но ты ведь одна из этих четырех, – продолжала Рода, не смутившись тем, что ее прервали. – Ты все брезгливо принюхиваешься, как будто убийство – это дурной запах, который не имеет к тебе никакого отношения. Какой смысл?
– А оно действительно ко мне не имеет отношения, – упрямо твердила Энн. – Я готова отвечать на любые вопросы, которые задаст мне полиция, но при чем тут этот человек, какой-то Эркюль Пуаро?
– А что он подумает, если ты будешь уклоняться от ответов и избегать расспросов? Не подумает ли он, что ты боишься разоблачения?
– Я вовсе не боюсь разоблачения, – холодно сказала Энн.
– Дорогая, я знаю это. Ты бы никого не могла убить, если бы даже попыталась. Но ужасно подозрительные иностранцы этого не знают. Я думаю, нам как раз следует пойти к нему домой. Иначе он явится сюда и будет выпытывать все у слуг.
– У нас нет слуг.
– У нас есть мамаша Аствелл. Она может молоть языком с кем угодно! Пойдем, Энн, давай пойдем, вот потеха-то будет.
– Не понимаю, зачем ему надо меня видеть, – упорствовала Энн.
– Чтобы обскакать официальную полицию, конечно, – нетерпеливо сказала Рода. – Они всегда так делают, частные детективы. Они всегда стараются доказать, что в Скотленд-Ярде – сплошные идиоты.
– Ты думаешь, этот Пуаро умный?
– Не похож на Шерлока,[153] – сказала Рода. – Думаю, был довольно хорош в свое время. Теперь он, конечно, уже свихнулся. Ему, должно быть, по меньшей мере шестьдесят. Ну, шевелись, Энн, пойдем навестим старика. Он, может быть, наговорит нам всяких ужасов об остальных.
– Хорошо, – согласилась Энн и добавила: – Тебе все это доставляет такое удовольствие.
– Наверное, потому, что это меня не касается, – сказала Рода. – Ты, Энн, ушами хлопала, не поднять глаз в нужный момент! Если бы ты только не прозевала, ты бы жила как герцогиня до конца дней своих, шантажируя убийцу.
Итак, приблизительно около трех часов того же самого дня Рода Доз и Энн Мередит чинно восседали на стульях в аккуратной комнате Пуаро и пили маленькими глотками из старомодных бокалов черносмородинный сироп (они терпеть его не могли, но из вежливости не решились отказаться).
– С вашей стороны было чрезвычайно любезно откликнуться на мою просьбу, мадемуазель, – сказал Пуаро.
– Буду рада помочь, чем смогу, – невнятно пробормотала Энн.
– Надо вспомнить сущую мелочь.
– Вспомнить?
– Да. Я уже задавал эти вопросы миссис Лорример, доктору Робертсу и майору Деспарду. Никто из них, увы, не дал ожидаемого ответа.
Энн продолжала недоуменно смотреть на Пуаро.
– Я хочу, чтобы вы, мадемуазель, мысленно вернулись к тому вечеру в гостиной мистера Шайтаны.
Тень усталости пробежала по лицу Энн. Как ей надоел этот кошмар!
Пуаро уловил это выражение.
– Знаю, мадемуазель, знаю, – добродушно сказал он. – C’est penible, n’est ce pas?[154] Вполне естественно. Вы, такая молодая, впервые соприкоснулись с этаким ужасом. Вероятно, вы никогда не сталкивались с насильственной смертью.
Рода немного нервно поудобнее переставила ноги.
– Ну и что же? – сказала Энн.
– Мысленно перенеситесь назад. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все, что помните о той комнате.
Энн в упор, с подозрением смотрела на Пуаро.
– Я не понимаю.
– Ну вот стулья, столы, безделушки, обои, занавеси, каминный прибор. Вы видели все это, разве вы не можете их описать?
– А, понятно. – Энн нахмурилась. – Это трудно. Не думаю, что так уж хорошо все помню. На обои я вообще не обратила внимания. Стены, по-моему, были выкрашены в какой-то не привлекающий внимания цвет. На полу лежали ковры. Был рояль. – Она покачала головой. – В самом деле, я, наверное, больше и не могу сказать.
– Но вы и не пытаетесь, мадемуазель. Были же там какие-то предметы, какие-то украшения, bric-a-brac?[155]
– Помню, была шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, – медленно проговорила Энн. – В стороне, у окна.
– Ах, да. В самом дальнем углу от стола, на котором лежал маленький кинжал.
Энн посмотрела на него.
– Я знать не знаю, на каком он был столе.
«Pas si bete,[156] – прокомментировал про себя Пуаро. – Но тогда и Пуаро – не Пуаро! Знай она меня лучше, поняла бы, что я никогда не предлагаю такую явную piege[157]». Вслух он сказал:
– Шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, вы говорите?
– Да, – чуть оживившись, подтвердила Энн. – Довольно привлекательные вещицы. Голубая с красным эмаль. Несколько хорошеньких колечек. И скарабеи,[158] но я их не особенно люблю.
– Он был настоящим коллекционером – наш мистер Шайтана, – пробормотал Пуаро.
– Да, по-видимому, – согласилась Энн. – В комнате было полно всякой всячины. Все рассмотреть было просто невозможно.
– Значит, вы не можете упомянуть что-нибудь еще, на чем задержалось ваше внимание?
Энн слегка улыбнулась.
– Только вазу с хризантемами, которым давно надо было поменять воду.
– Ах, верно, прислуга всегда пренебрегает такими вещами.
Пуаро некоторое время молчал.
Энн робко спросила:
– К сожалению, я, видимо, не упомянула того, что вы от меня ждали.
Пуаро добродушно улыбнулся.
– Это не имеет значения, mon enfant.[159] Я расспросил вас просто так, на всякий случай. Скажите, вы в последнее время не виделись с майором Деспардом?
Он увидел, что лицо девушки слегка порозовело. Она ответила:
– Он сказал, что скоро навестит нас еще раз.
– Это не он! – вмешалась Рода. – Энн и я в этом абсолютно уверены.
Пуаро подмигнул им.
– Какая удача, убедить двух таких очаровательных молодых дам в собственной невиновности.
«О господи, – подумала Рода, – неужели он собирается вести себя как француз, я буду чувствовать себя дура дурой». Она поднялась и принялась старательно рассматривать гравюры на стене.
– Ужасно хорошие, – сказала она.
– Неплохие, – согласился Пуаро.
Он нерешительно взглянул на Энн.
– Мадемуазель, – наконец произнес он. – Меня интересует, не могу ли я попросить вас о большом одолжении… нет, нет, это не имеет никакого отношения к убийству. Это нечто совершенно личное.
Энн немного удивленно взглянула на него. Пуаро же несколько смущенно продолжал:
– Дело, понимаете ли, вот в чем. Приближается Рождество, мне надо приготовить подарки для множества племянниц и внучатых племянниц. Мне трудновато сообразить, что юным дамам в настоящее время по душе. Мой вкус, увы, слишком старомоден.
