Эркюль Пуаро - Кристи Агата

– Я не буду – правда, ни за что не буду, – пообещал я.

В этот момент к нам подошел Франклин.

– Привет, Джудит. Пойдемте. Мы сегодня позже, чем обычно.

Он обратился к ней резко, можно сказать бесцеремонно. Я невольно испытал раздражение. Конечно, Франклин – работодатель Джудит, он вправе претендовать на ее время, и поскольку он платит, то может ей приказывать. Однако я не понимал, почему бы ему не вести себя как подобает воспитанному человеку. Манеры у него были не изысканные, но с остальными людьми он был по крайней мере вежлив. А с Джудит обращался резко – особенно в последнее время, – и тон у него был диктаторский. Он почти не смотрел на нее, когда говорил, и только отрывисто выдавал приказания. Казалось, Джудит это не возмущало, в отличие от меня. Мне пришло в голову, что это особенно некстати, поскольку такое поведение резко отличалось от подчеркнутого внимания Аллертона. Конечно, Джон Франклин в десять раз лучше Аллертона, но сильно уступает ему в привлекательности.

Я наблюдал, как Франклин шагает к лаборатории своей неуклюжей походкой. Нескладная фигура, рыжие волосы, веснушки. Некрасивый человек. Никаких внешних достоинств. Правда, у него хорошие мозги, но женщины редко влюбляются только за ум. Я с тревогой подумал, что Джудит из-за этой своей работы практически никогда не общается с другими мужчинами. У нее не было возможности познакомиться с какими-нибудь привлекательными молодыми людьми. На фоне неотесанного и некрасивого Франклина порочные чары Аллертона становятся еще выигрышнее. У моей бедной девочки нет возможности определить их истинную цену.

А вдруг она по-настоящему влюбится в него? Раздражение, которое она только что проявила, – тревожный знак. Я знал, что Аллертон – плохой человек. А что, если это еще не все? Если Аллертон – X?..

Это возможно. В тот момент, когда прогремел выстрел, он не был с Джудит.

Но каков мотив всех этих преступлений, кажущихся бесцельными? Я был уверен, что Аллертон вовсе не безумен. Он в здравом уме, полностью в здравом уме и абсолютно беспринципен.

И Джудит – моя Джудит – проводит с ним слишком много времени.

До этого момента я был так поглощен X и тем, что преступление может совершиться в любой момент, что, хотя меня слегка тревожила дочь, личные мотивы отодвигались на второй план.

Теперь, когда удар нанесен и совершена попытка преступления, к счастью неудачная, я мог поразмыслить о своих проблемах. И чем больше я о них думал, тем тревожнее у меня становилось на душе. Случайное слово, как-то оброненное при мне, открыло мне, что Аллертон женат.

Бойд Каррингтон, знавший все обо всех, еще больше просветил меня на этот счет. Жена Аллертона была набожной католичкой. Она ушла от него вскоре после свадьбы. Из-за ее религии никогда не вставал вопрос о разводе.

– И скажу вам откровенно, – заметил Бойд Каррингтон, – это вполне устраивает негодяя. Намерения у него всегда самые бесчестные, и жена где-то на заднем плане для него весьма удобна.

Приятно услышать такое отцу!

Дни после несчастного случая с миссис Латтрелл текли спокойно, но моя тревога все усиливалась.

Полковник Латтрелл много времени проводил в спальне у жены. Прибыла сиделка, чтобы ухаживать за раненой, и сестра Крейвен снова поступила в распоряжение миссис Франклин.

Признаюсь, что не без злорадства заметил признаки раздражения у миссис Франклин, которая не была теперь больной en chef [60]. Суматоха вокруг миссис Латтрелл и внимание к ней были явно неприятны маленькой леди, которая привыкла, что ее здоровье – главная тема дня.

Она возлежала в шезлонге, прижав руку к сердцу и жалуясь на сердцебиение. Ее не устраивала пища, а все ее капризы маскировались показным долготерпением.

– Мне так неприятно, когда из-за меня суетятся, – жалобно шептала миссис Франклин Пуаро. – Мне так стыдно, что у меня слабое здоровье. Это так... так унизительно постоянно просить людей что-нибудь для меня сделать. Порой я думаю, что слабое здоровье – это преступление. Если кто-то нездоров и не бесчувствен, он не годится для этого мира. Его следует просто спокойно убрать.

– О нет, мадам. – Пуаро, как всегда, был галантен. – Хрупкий экзотический цветок должен цвести под защитой оранжереи – ему не вынести холодный ветер. Это простой сорняк прекрасно себя чувствует на холоде, но его отнюдь не ценят выше из-за этого. Посмотрите на меня – я искалечен, скрючен, лишен возможности передвигаться, но мне... мне не приходит в голову уйти из жизни. Я все еще наслаждаюсь тем, что мне доступно, – едой, напитками, радостями интеллектуальной жизни.

Миссис Франклин вздохнула и пролепетала:

– Ах, но у вас другое дело. Вы должны считаться только с собой. А в моем случае есть бедный Джон. Я с болью ощущаю, какой обузой для него являюсь. Больная никчемная жена. Жернов у него на шее.

– Уверен, он никогда вам так не говорил.

– О, не говорил. Конечно нет. Но мужчины, бедняжки, видны насквозь. И Джон совсем не умеет скрывать свои чувства. Разумеется, я не хочу сказать, что он недобр, – но, к счастью для себя, очень неэмоционален. Ему неведомы душевные переживания, и поэтому он не ожидает, что они у кого-то есть. Это такое счастье – родиться толстокожим.

– Я бы не назвал доктора Франклина толстокожим.

– В самом деле? О, но вы же не знаете его так хорошо, как я. Конечно, я понимаю, что, если бы не я, он был бы гораздо свободнее. Знаете, иногда я так ужасно расстраиваюсь, что думаю: каким облегчением было бы покончить со всем этим.

– О, не надо, мадам.

– В конце концов, какая от меня польза кому бы то ни было? Уйти от всего этого в Великое Неизвестное... – Она покачала головой. – И тогда Джон будет свободен.

– Чепуха! – решительно возразила сестра Крейвен, когда я повторил ей этот разговор. – Она не сделает ничего подобного. Не беспокойтесь, капитан Гастингс. Те, кто с видом умирающего лебедя болтают о том, чтобы «покончить со всем этим», не имеют ни малейшего намерения так поступить.

И я должен отметить, что, когда волнение, вызванное ранением миссис Латтрелл, улеглось и миссис Франклин снова получила сестру Крейвен в свое полное распоряжение, настроение больной резко улучшилось.

В одно чудесное утро Кёртисс устроил Пуаро под буками, неподалеку от лаборатории. Этот уголок был защищен от восточного ветра, и вообще туда не проникало даже легкое дуновение ветерка. Это вполне устраивало Пуаро, который терпеть не мог сквозняки и всегда питал недоверие к свежему воздуху. Мне кажется, что он предпочитал находиться в доме, но терпел пребывание на воздухе, если его хорошо укутывали.

Я подошел к Пуаро и уселся рядом. В этот момент из лаборатории вышла миссис Франклин.

Она была одета с большим вкусом и пребывала в удивительно бодром расположении духа. Миссис Франклин объяснила, что едет вместе с Бойдом Каррингтоном осмотреть его дом и проконсультировать на предмет выбора штор и тканей для обивки.

– Вчера я оставила сумочку в лаборатории, когда заходила побеседовать с Джоном. Бедный Джон, они с Джудит уехали в Тадкастер – у них кончился какой-то там реактив.

Миссис Франклин опустилась на складной стул рядом с Пуаро и покачала головой, придав лицу ироническое выражение.

– Бедняжка! Я рада, что не обладаю научным складом ума. В такой чудесный день подобные заботы представляются ребяческими.

– Не дай бог, мадам, если вы скажете подобное при ученых.

– О, конечно нет. – Лицо ее сделалось серьезным. – Не думайте, мосье Пуаро, что я не восхищаюсь своим мужем. Я восхищаюсь. Я полагаю, то, что он живет ради своей работы, – это настоящее подвижничество.

Голос ее слегка задрожал.

В душу мне закралось подозрение, что миссис Франклин любит играть разные роли. В данный момент она была преданной женой, преклоняющейся перед своим мужем.

Она доверительно коснулась рукой колена Пуаро.