Дьердь Сита - Зарубежный детектив
— Расскажите немного о его личной жизни. Это был серьезный парень?
— Что касается работы, пожаловаться не могу. А остальное…
— А остальное?
— Что мне до его личной жизни?
— Он часто отсутствовал по вечерам?
— Не очень. Раз в неделю Лунапарк закрывался, карусели отдыхали. Вот тогда он принаряжался и исчезал. Мне никогда не сообщал, куда идет, а я и не интересовался. Поздно он никогда не возвращался. Не пил, не курил…
— В общем, все добродетели. И несмотря на это он лежит на земле недалеко от нас, с пробитой головой. Вам не кажется, что это противоречит той картине, которую вы мне нарисовали?
— Противоречит?
— Безупречный парень, размеренный образ жизни, и тем не менее его убили.
— А может, это несчастный случай?
— Несчастный случай? Вы хотите сказать, например, что его сбили на дороге? Потом погрузили на ого машину, доставили к вашим дверям и бросили на землю? Как минимум, тот, другой водитель, должен был знать, где живет Жюльен.
— Верпо, это неправдоподобно.
С улицы донеслись хлопанье автомобильных дверей и возгласы. Комиссар поднялся.
— Если вы не возражаете, мы продолжим этот разговор чуть позже.
Вокруг фургончиков и «рено» уже кипела обычная работа правосудия — криминалисты, санитары, фотографы. Доктор Перле закончил осмотр трупа и процедил:
— Не хилая рука у убийцы — висок просто проломлен.
— Чем?
— Вам известна формулировка — тупым орудием. До вскрытия большего сказать не могу, но причина смерти сомнений не вызывает.
— Меня очень интересует время смерти.
В голосе Жардэ прозвучала особая серьезность. Врач даже поднял голову и посмотрел на комиссара:
— Что, уже есть ниточка?
Но тот не ответил и отстранил врача рукой, чтобы освободить место фотографу, уже начавшему исполнять вокруг убитого свой ритуальный танец.
Санитары выжидали, вытирая пот со лба и отдуваясь, потому что жара, несмотря на ранний час, уже становилась удушливой. Оставшись наедине с Бакконье, Жардэ просто произнес, скорее констатируя очевидное, нежели задавая вопрос:
— Разумеется, орудия убийства вы не нашли?!
— Нет. Положение трупа, следы, оставленные на сухой земле, вернее, в пыли — все заставляет думать, что парень был уже мертв, когда его сюда привезли. Его вынули из машины, должно быть, пронесли немного, а потом тащили по земле метрдва.
— Что означает — один человек вполне мог справиться с этим делом?
— Возможно. Несколько человек его не стали бы тащить по земле. Кстати, и одежда убитого вся перепачкана пылью.
— Вы сняли все показатели?
— Да.
Жардэ кивнул: «Рутина есть рутина», — подумал он. Одно и то же — очерченное мелом положение трупа, безрезультатно обшаренная до сантиметра земля. Он вполголоса приказал:
— Забирайте «рено» и тщательно осмотрите. Пойдем посмотрим жилище.
Дверь фургончика, где жил Жюльен, не была заперта на ключ, и это удивило Жардэ. Прежде чем открыть дверь, он обернул ручку носовым платком и распорядился взять с нее отпечатки. Затем повернулся к стоявшему вблизи Сенешалю:
— Разве ваш служащий не закрывал дверь на время своего отсутствия?
— Конечно, закрывал. При нынешнемто воровстве! Войдя внутрь, Жардэ невольно издал возглас удивления.
Все ящики маленького комода были выдвинуты, а их содержимое вывалено на пол. Чехол на матрасе разорван по всей длине, а простыни и одеяла скомканы и брошены в угол. Все что можно в комнате было сдвинуто с места. Комиссар повернулся к Сенешалю, замершему на пороге.
— И вы ничего не слышали? — спросил он скептически. — Это невероятно! Подобная перетряска должна была сопровождаться шумом.
Красный от негодования месье Сенешаль бросил:
— Уж не подозреваете ли вы нас с женой?!
Инспектор Бакконье методично, но ни к чему не прикасаясь, осмотрел валявшиеся на полу предметы: расческа, электробритва, белье, непристойные журналы, несколько книг. К своему полному удивлению, он не нашел ни листка бумаги с записями, ни одного письма.
— Пусть все это внимательно посмотрят, — сказал Жардэ, — как и «рено», лучше даже два раза.
Одно его удивляло. Какой смысл было убийце тащить труп сюда и переворачивать все вверх дном в фургончике. Спрятав труп, он выиграл бы время. Хотя, конечно, откуда убийце знать, что они с сыном пытались накануне следить за Жюльеном, который, сам того не подозревая, ринулся навстречу своей судьбе.
Комиссар предоставил Бакконье заканчивать осмотр и обратился к Сенешалю:
— У меня есть к вам еще несколько вопросов. Что, собственно, представлял собой Жюльен, как его полное имя?
— Жюльен Комбрэ.
— Чем он занимался до того, как стал работать у вас?
— Сидел без работы, я вам говорил.
— Но специальность какаянибудь у него была?
— По правде говоря, никакой! Нанимался в деревне собирать черешню или клубнику и все такое прочее. Платят хорошо, если не лениться и выполнять норму.
— Но ведь это сезонная, не оченьто надежная работа? Месье Сенешаль, явно нервничая, ответил упавшим тоном:
— Лучше это, чем ничего! Среди безработных многие охотно согласились бы на сезонную, чем баклуши бить! Само собой, у меня Жюльен получил стабильную работу, и есть все основания считать, что был ею доволен. Выпить ничего не Желаете?
Жардэ хотел было сказать «нет», но согласно кивнул, потому что Бакконье бросил на него умоляющий взгляд. Вместе они вернулись к фургончику Сенешаля.
— Пастис?[25] — спросил тот.
Но комиссар уже продолжал расспрашивать:
— На прошлой неделе вы были в Кро, а здесь останетесь до конца августа. Расскажите мне немного о вашем обычном маршруте.
— Вопреки тому, что вы могли бы подумать, мы разъезжаем почти круглый год, в основном на юге. А раз в два года мы отправляемся в Бельгию, Швейцарию или Италию. После Йера поедем в Ниццу, где пробудем до осени, если, конечно, я подыщу нового работника, потому как одному мне уже не справиться. Должен отметить, что куда бы мы ни приезжали, городские власти и праздничные оргкомитеты нас хорошо принимают.
— А вне Йера как себя вел Жюльен Комбрэ?
— Я никогда не обращал внимания. Это был домосед. Осенью, а осенью мы всегда уезжаем из Йера, он чаще отлучался по вечерам, потому что карусель работала только днем.
— Забыл спросить, что вам известно о его происхождении?
— Происхождении? Вы хотите сказать, где он родился и откуда приехал? Из Алжира. Его родители — пьенуары,[26] не знаю, живы они или умерли. Мари, достанька мне папку из левого ящика стола!
