Энн Перри - Смерть внезапна и страшна
Монк потратил на это большую часть дня. Пребывая в раздражении, он улавливал резкие интонации в своем голосе, замечал грозный сарказм собственных вопросов и не нравился сам себе. Но гнев на Оливера и стремление обнаружить ниточку, которую можно будет размотать и узнать правду, одолевали его здравый смысл и лучшие намерения.
К четырем часам сыщик выяснил лишь то, что Джеффри Таунтон был утром в госпитале, что Уильям и без того прекрасно знал, и оставил медицинское заведение покрасневшим и расстроенным, а Пруденс последние минуты своей жизни пребывала в прекрасном расположении духа.
Но решил ли Таунтон вернуться назад, чтобы продолжить ссору, осталось невыясненным. Безусловно, он мог это сделать, однако подтверждений подобного поступка не было. Более того, ничто не свидетельствовало о склонности этого человека к насилию вообще. Обращение с ним мисс Бэрримор могло бы лишить терпения любого мужчину, но он продолжал любить и ждать ее. Что же касается Нанетты Катбертсон, то Монк так и не сумел прийти к окончательному заключению. В простом платье, какие носят сиделки или домашние слуги, она могла войти в госпиталь и оставить его, никого не заинтересовав своим появлением.
К концу дня детектив исчерпал все вопросы и испытывал крайнее разочарование и всем делом, и своим собственным методом его ведения. Он напугал и обидел, пожалуй, с дюжину человек, но нисколько не продвинулся вперед.
Оставив госпиталь, Монк вышел на улицу, в вечернюю прохладу, к стуку колес, звяканью экипажей и зазывным крикам с повозок уличных торговцев. Нищие клянчили милостыню, мужчины и женщины торопились навстречу судьбе, ожидая, что тяжелые небеса разразятся летней грозой. Уильям остановился и купил газету у мальчишки, звонко выкрикивавшего:
– Последние новости из суда над сэром Гербертом! Читайте все! Всего только пенни! Читайте новости!
Но когда Монк развернул газету, нового там оказалось немного: те же самые сомнения в достоинствах Пруденс, которые привели его в ярость.
Оставалось еще одно место, где следовало попробовать продолжить расследование. Нанетта Катбертсон проводила вечер накануне убийства со своими друзьями лишь в нескольких ярдах от госпиталя. Возможно, эти друзья смогут что-нибудь сообщить, сколь тривиальны ни были бы эти подробности…
Дворецкий дома, в котором гостила Нанетта, встретил Монка весьма прохладно. Сыщик не сомневался, что если бы он мог сказать, что хозяева не принимают, не нанося тем ущерба правосудию, то так бы и сделал. Хозяин дома, некто Роджер Уолдемар, был краток до грубости. Жена его, однако, проявила большую вежливость, и Уильям заметил огонек восхищения в ее голосе.
– Моя дочь и мисс Катбертсон дружат многие годы. – Она поглядела на незваного гостя с улыбкой в глазах, хотя лицо ее оставалось серьезным.
К тому времени они оставались вдвоем в гостиной, оформленной в розовых и серых тонах, с окном, открывавшимся в крошечный, окруженный стенами уединенный садик, идеальное место для размышления и отдыха. Монк попробовал представить, что здесь происходило, и возвратился к своему делу.
– Действительно, вы можете считать, что они знакомы с детства, – говорила миссис Уолдемар. – Мисс Катбертсон провела у нас на балу весь этот вечер. Она казалась такой очаровательной и оживленной. У нее горели глаза – надеюсь, вы понимаете, что это такое. Мистер Монк, некоторые женщины наделены, – она неопределенно повела плечами, – яркостью чувств, которой не может быть у других, невзирая на все обстоятельства.
Уильям ответил ей улыбкой:
– Конечно, мне доводилось встречать подобных женщин, миссис Уолдемар. Таких мужчина не может забыть. – Он позволил себе поглядеть на собеседницу чуть дольше, чем было необходимо. Монк любил ощущение власти и однажды воспользовался собственным влиянием на людей, желая отыскать его пределы, узнать в точности, что он может себе позволить. Детектив не сомневался, что не обязательно должен ограничиваться тихим и легким флиртом.
Хозяйка дома опустила взгляд, тронув пальцами ткань софы, на которой сидела.
– И, по-моему, Нанетта вышла на прогулку очень рано, – проговорила она. – За завтраком ее не было. Однако я бы не хотела, чтобы вы усмотрели в этом нечто подозрительное. Скорее всего, она решила развеяться и хорошенько размяться. И смею сказать, ей было о чем подумать, – миссис Уолдемар поглядела на сыщика, прикрыв ресницами глаза. – Я в ее положении поступила бы именно так. А для этого человеку нужно одиночество.
– В ее положении? – переспросил Уильям, внимательно разглядывая собеседницу.
На него глядели прекрасные серьезные глаза, однако этот тип женщин не слишком привлекал его… Не очень нравился ему своей неудовлетворенностью и стремлениями к чему-то большему.
– Боюсь, что это неуместно и едва ли относится к делу, – сказала хозяйка.
– Если это не относится к делу, сударыня, я немедленно забуду об этом, – пообещал Монк, придвигаясь к ней на дюйм-другой. – Я всегда придерживаюсь собственного мнения о расследовании, которое веду.
– Не сомневаюсь, – медленно ответила миссис Уолдемар. – Ну что ж… долгое время бедняжка Нанетта была так привязана к Джеффри Таунтону, о котором вы, конечно, слыхали. А он никого не видел, кроме этой несчастной Пруденс Бэрримор. Однако в последнее время молодой Мартин Херефорд, человек самой приятной наружности и манер, – она подчеркнула эти слова, передавая свою скуку всеми возможными интонациями, – стал выказывать Нанетте значительное внимание, а вчера вечером сделал свое восхищение почти очевидным. Это превосходный молодой человек и куда более завидный жених, чем Джеффри Таунтон.
– В самом деле, – кивнул сыщик с той ноткой сомнения, которая должна была заставить собеседницу продолжить объяснения. При этом он постарался дать ей понять, что серьезно относится к ее словам. Он не отводил от нее своего взгляда.
– Конечно. – Женщина повела плечом, блестя глазами: – Джеффри Таунтон – очаровательный человек, у него достаточное состояние и превосходная репутация. Но дело не только в этом.
Детектив внимательно разглядывал ее, ожидая продолжения.
– У него жуткий темперамент, – уверенно сказала миссис Уолдемар. – Конечно, обычно он просто очарователен. Но в истинном раздражении попросту теряет над собой весь контроль. Я только раз видела его в подобном состоянии, причем в самом глупейшем инциденте. Это было за городом. – Она наконец сумела привлечь внимание Монка, поняла это и немного помедлила, наслаждаясь моментом.
Уильям начинал терять терпение. Заставляя себя сидеть и улыбаться, он почти физически ощущал, как ноют его мозги. Ему хотелось взрывом выразить свое отношение к глупости, многоречию и бессмысленному флирту этой дамы.
