Эллен Вуд - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
— Вот-вот пробьет полдень, — сказал он, бросив последний взгляд в трюмо над туалетным столиком и поправив галстук. — Если кто-нибудь придет, вели Рам Гафуру сказать, что я ушел по делам и вернусь не раньше трех.
— Конечно, сэр.
— А теперь открой дверь и дай мне войти.
Услышав приказ, Бельтон подошел к большому гардеробу, закрывавшему собой, как я уже сказал, целую стену, и открыл среднюю дверцу. Внутри на вешалках висели кое-какие вещи, он вынул их и одновременно отодвинул вправо часть задней стенки. Таким образом в стене между домами открылся проем. Карн вошел в него, закрыв за собою дверцу.
В доме номер один по Бельвертон-террас, где жил знаменитый сыщик, чьим соседством был так недоволен Карн, этот проем был скрыт своего рода исповедальней, в которой Климо неизменно принимал посетителей; ее задние панели открывались тем же манером, что и панели в шкафу в гардеробной. Карн вошел, сел и позвонил в электрический звонок, сообщая домоправительнице, что он готов; ему оставалось только приветствовать входящих посетителей.
Ровно в два часа пополудни прием закончился, и Климо, пожав изрядный урожай гонораров, вернулся в Порчестер-хаус, чтобы снова стать Саймоном Карном.
Возможно, все дело было в том, что граф и графиня Эмберли неустанно расточали ему похвалы, а может, помог слух о его несметных богатствах; одно было очевидно — через сутки после того, как граф Эмберли встретил Саймона Карна на станции, последний стал предметом обсуждения не только великосветских, но и совсем не светских кругов Лондона.
Самые безобидные «утки», выпущенные на волю с появлением Карна, возвещали, что его домочадцы — все, кроме одного, родом из Индии; что он заплатил сумму с четырьмя нулями за аренду Порчестер-хауса; что он — величайший из ныне живущих знатоков китайского и индийского искусства; наконец, что он прибыл в Англию в поисках подходящей пассии.
На следующий день за ужином Карн приложил все усилия для того, чтобы произвести приятное впечатление. Его посадили по правую руку от хозяйки, рядом с герцогиней Уилтширской. Последней он оказывал особое внимание, и с таким успехом, что, когда дамы впоследствии вернулись в гостиную, ее светлость отзывалась о нем чрезвычайно лестно. Они беседовали о фарфоре всех возможных видов, и Карн пообещал герцогине некую вещицу — предмет ее давних мечтаний; в благодарность герцогиня предложила показать ему украшенную причудливой резьбой индийскую шкатулку — в ней обыкновенно находилось знаменитое ожерелье, о коем он, несомненно, наслышан. Герцогиня сказала, что через неделю дает бал и собирается надеть ожерелье, так что если Саймон пожелает взглянуть на шкатулку, когда украшение привезут из банка, то ее светлости доставит большое удовольствие показать ему эту диковину.
Отправляясь домой в своем роскошном экипаже, Саймон улыбался про себя при мысли о том, каким успехом увенчались первые же его усилия. Двое из гостей, распорядители Жокей-клуба[74], были рады слышать, что он намеревается купить лошадь и выставить ее на Дерби. Другой гость, узнав, что Саймон хотел бы приобрести яхту, предложил представить его к членству в Королевском яхт-клубе графства Корк[75]. И в довершение всего самое важное — герцогиня Уилтширская обещала показать ему свои знаменитые бриллианты.
На следующий день за ужином Карн приложил все усилия для того, чтобы произвести приятное впечатление.
«Ровно через неделю, — сказал он себе, — деньги будут у меня почти в кармане, и я смогу отдать долг Лиз. Все пока что идет прекрасно, но как же мне завладеть камнями? Их привезут из банка только в день бала, а наутро его светлость отвезет их обратно.
Снять ожерелье прямо с шеи герцогини весьма затруднительно. Когда же его снова положат в шкатулку и поместят в сейф, встроенный в стену комнаты, смежной с покоями герцогини, там на ночь останутся дворецкий и один из лакеев, а единственный ключ от сейфа будет у самого герцога. Так что и тут ни малейшего шанса на успех предприятия… Просто ума не приложу, каким образом бриллианты могут перейти в мою собственность.
Ясно одно — их нужно заполучить во время бала. А пока есть время составить план».
Назавтра Саймон Карн получил приглашение на упомянутый бал, а через два дня, когда план его был готов, нанес визит герцогине Уилтширской в ее особняке на Бельгрейв-сквер. С собой он взял небольшую вазу, которую обещал ей на ужине у графа. Герцогиня приняла гостя в высшей степени любезно, и беседа их сразу же вошла в уже привычное русло. Саймон осмотрел ее коллекцию, очаровав герцогиню парой тонких замечаний, и попросил разрешения включить фотографические снимки нескольких сокровищ из коллекции ее светлости в книгу, которую он пишет; после чего исподволь завел разговор о драгоценностях.
— Поскольку речь зашла о драгоценных камнях, мистер Карн, — сказала герцогиня, — вам, возможно, будет интересно взглянуть на мое знаменитое ожерелье. По счастью, оно сейчас здесь, в доме, — мои ювелиры переделывали оправу одного из камней.
— О, я страстно хочу его увидеть, — ответил Карн. — Мне несколько раз выпадало счастье взглянуть на драгоценности могущественнейших индийских правителей, и я был бы рад добавить к этому списку знаменитое ожерелье герцогини Уилтширской.
— Что ж, я окажу вам эту честь. — Герцогиня улыбнулась. — Позвоните, пожалуйста, вот в этот звонок, и я пошлю за ожерельем.
Карн позвонил, вошел дворецкий; герцогиня дала ему ключ от сейфа и велела принести шкатулку в гостиную.
— Через час оно уже должно быть в банке, — заметила она, когда дворецкий удалился.
— Мне чрезвычайно повезло, — ответил Карн, после чего стал рассказывать о некоей любопытной индийской резьбе по дереву, которой собирался посвятить отдельную главу в своей книге. Он упомянул, что зарисовывал для книги двери индийских храмов, ворота дворцов, старую чеканку и даже резные кресла и шкатулки, найденные в самых разных уголках Индии. Герцогиня слушала с большим интересом.
— Удивительное совпадение, — сказала она. — Если для вас представляют интерес резные шкатулки, то вы, быть может, обратите внимание и на мою. По-моему, я вам говорила на ужине у леди Эмберли, что эта шкатулка из Бенареса и на ней вырезаны изображения едва ли не всех богов индуистского пантеона.
— Вы еще больше подстегиваете мое любопытство, — ответил Карн.
Через несколько мгновений слуга принес деревянную шкатулку, длиной примерно в шестнадцать, шириной в двенадцать и высотой в восемь дюймов, поставил ее на столик рядом с креслом герцогини и удалился.
