Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Ладно, звоните. А теперь уходите. Вы уже и так расстроили ее.
— Нам очень жаль, — сказал Грэй, выходя с веранды.
Купчек стоял у открытой двери и ждал, когда они уйдут.
Грэй остановился и обернулся к нему:
— Какой-нибудь другой репортер звонил или заходил к вам?
— На следующий день после убийства они звонили непрерывно и задавали всевозможные вопросы. Невоспитанные люди.
— Но в последние дни никого не было?
— Да. Никого. Уходите.
— И никого из «Нью-Йорк таймс»?
— Нет, никого. — Он шагнул в дом и захлопнул дверь.
Они заспешили к машине, стоявшей через четыре дома. Движения на улице не было. Грэй сделал крюк по улочкам пригорода и вышел к машине с противоположного направления. Он смотрел в зеркало, пока не убедился, что за ними нет хвоста.
— Конец истории с Гарсиа, — сказала Дарби, когда они въехали на шоссе 395 и направились к городу.
— Еще нет. Мы сделаем последнюю и окончательную попытку завтра, и, может быть, она согласится поговорить с нами.
— Если бы она что-то знала, то это было бы известно и ее отцу. А если отец располагает этими сведениями, то почему бы не поделиться с нами? Тут пусто, Грэй.
В этом был смысл. В течение нескольких минут они ехали молча: усталость давала о себе знать.
— Мы можем добраться до аэропорта за пятнадцать минут, — сказал он. — Я вас высажу, и через полчаса вы сможете вылететь из страны. Садитесь на любой самолет, лишь бы исчезнуть отсюда.
— Я уеду завтра. Мне нужно отдохнуть и подумать над тем, куда отправиться. Спасибо.
— Вы чувствуете себя в безопасности?
— В настоящий момент — да. Но все может измениться в считанные секунды.
— Я был бы рад поспать в вашей комнате сегодня ночью. Как это было в Нью-Йорке.
— Вы не спали в моей комнате в Нью-Йорке. Вы спали на диване в прихожей. — Она улыбалась, что было хорошим признаком.
Он тоже улыбался.
— О’кей. Я буду спать в прихожей.
— Прихожей в моем номере нет.
— Так, так. Тогда где же я смогу поспать?
Она вдруг перестала улыбаться. Кусая губы, она едва сдерживала навернувшиеся слезы. Он зашел слишком далеко. Это опять был Каллаган.
— Я просто не готова, — сказала она.
— Когда может настать такое время?
— Пожалуйста, Грэй. Оставим этот разговор.
Она смотрела вперед и молчала.
— Извините, — сказал он.
Она медленно легла на сиденье и положила голову ему на бедро. Он положил руку ей на плечо, и она сжала ее в своей.
— Я страшно боюсь, — сказала она спокойно.
Глава 39
Он ушел из ее номера около десяти, после того как была выпита бутылка вина и съеден яичный рулет. Из своего номера он позвонил Мейсону Пайпуру, ночному репортеру из криминальной хроники «Пост», и попросил его проверить по своим источникам сведения об уличном убийстве Моргана. Оно произошло в деловой части города, в которой подобные события случались не часто. Здесь было зафиксировано всего несколько налетов и избиений.
Он был усталым и разочарованным. И в довершение ко всему чувствовал себя несчастным из-за того, что завтра она уедет. «Пост» задолжала ему шесть недель отпуска, и он испытывал искушение отправиться вместе с ней. Пускай Маттис качает свою нефть. Но он боялся, что никогда уже больше не вернется назад, что в общем-то было бы возможно, если бы не деньги, которых у него в отличие от нее не было. Они могут прыгать и резвиться на солнечном побережье месяца два на его деньги, а дальше придется полагаться на ее средства. И, что более важно, она не приглашала его бежать вместе с ней. Она все еще была в трауре. Когда она упоминала Томаса Каллагана, он мог чувствовать ее боль.
Сейчас он находился в отеле «Джефферсон» на Шестнадцатой улице, в соответствии с ее указаниями, конечно.
Он позвонил Кливу домой.
— Где ты находишься? — спросил Клив раздраженным тоном.
— В отеле. Это долгая история. Выкладывай, что у тебя.
— Они отправили сержа в отпуск по болезни на три месяца.
— Что с ним случилось?
— Ничего. Он говорит, что им нужно было его убрать на какое-то время. Там сейчас как в бункере. Всем было велено заткнуться и ни с кем не вести никаких разговоров. Они напуганы до смерти. Сержу сказали, чтобы он ушел сегодня в полдень. Он предполагает, что ты находишься в очень опасном положении. Твое имя сотни раз упоминалось за прошлую неделю. Они сломали себе голову, гадая, насколько ты осведомлен.
— Кто это — они?
— Коул, конечно, и его помощник Берчфилд. Они орудуют в западном крыле, как гестапо. Иногда к ним присоединяется этот, как его зовут, маленький хорек с галстуком-бабочкой? Из внутренних дел.
— Эммитт Уэйкросс.
— Да, он. Угрозы и интриги исходят в основном от Коула и Берчфилда.
— Какие угрозы?
— Никто в Белом доме, кроме президента, не имеет права давать официальные или неофициальные интервью прессе без разрешения Коула. Включая пресс-секретаря. На все требуется разрешение Коула.
— Это невероятно.
— Они напуганы до смерти. И серж считает их опасными.
— О’кей. Я залег на дно.
— Я останавливался возле твоей квартиры прошлым вечером. Надо было сказать мне, что ты исчезаешь.
— Я выйду на тебя завтра вечером.
— Какая у тебя машина?
— Четырехдверный арендованный «понтиак» спортивного типа.
— «Вольво» я проверил сегодня во второй половине дня. Машина в полном порядке.
— Спасибо, Клив.
— У тебя все о’кей?
— Думаю, да. Скажи сержу, что все отлично.
— Позвони мне завтра утром. Я беспокоюсь.
Он проспал четыре часа и был разбужен телефонным звонком. За окном стояла ночь, и до рассвета оставалось еще не меньше двух часов. Он уставился на телефон и долго смотрел на него, сняв трубку только после пятого звонка.
— Алло, — сказал он с раздражением.
— Это Грэй Грантэм? — прозвучал смущенный женский голос.
— Да. А вы кто?
— Беверли Морган. Вы заезжали к нам вчера вечером.
Грэй стоял на ногах, окончательно проснувшись, и ловил каждое слово.
— Да. Мне жаль, если мы вас побеспокоили.
— Нет. Мой отец очень недоверчивый. И сердитый. После убийства Кертиса от репортеров не было покоя. Они звонили отовсюду. Им нужны были его старые фотографии, новые фотографии меня и ребенка. Они звонили в любое время. Это было ужасно, и мой отец устал от них. Двоих он спустил с крыльца.
— Полагаю, что нам повезло.
— Я надеюсь, он вас не обидел? — Голос был глухой и срывающийся. Она пыталась им овладеть.
— Нисколько.
— Сейчас он спит внизу на диване. Так что мы можем поговорить.
