Жорж Сименон - Помолвка мсье Гира
И все-таки было еще только двенадцать. А в четверть первого со стола уже было убрано, клеенка начисто вымыта, остатки еды спрятаны в стенной шкаф.
Ровно в час служанка поднялась к себе, и при свете пасмурного дня он видел, как она швыряет через всю комнату рабочую обувь, фартук и юбку и встает перед зеркалом в рубашке и трусиках.
Мсье Гир не подошел к окну. Он смотрел на нее издалека, а сам в это время надевал галстук и башмаки на пуговках. Он знал, что об ее уходе возвестит громовой удар, — это она распахнет окно, чтобы проветрилась комната.
Впрочем, он не стал этого ждать, вышел за дверь и с такой быстротой миновал привратницкую, что консьержке пришлось выскочить оттуда, дабы убедиться, что это действительно он. По улице люди все еще шли на кладбище — это был восходящий поток, приезжие из Парижа направлялись вверх, к кладбищу.
Но еще гуще был нисходящий поток из Жювизи, из Кораблей, из других, еще выше расположенных мест — эти неслись в Париж в фургончиках, в воскресных автобусах, на велосипедах, пешком.
Инспектор стоял тут же, метрах в десяти от дома, не дальше, и мсье Гир прошел мимо своей обычной походочкой враскачку и вприпрыжку, грудью вперед. При ходьбе жирное тело его подпрыгивало на коротких ножках.
Предстояло пройти около ста метров в густой толпе, запрудившей тротуар возле цепей у трамвайной остановки, а потом перебраться на другую сторону, и он дважды останавливался на мостовой, пропуская машины, под окрики регулировщика:
— А ну живей, поднажмем!
Мсье Гир с трудом переводил дыхание. Нервы были напряжены. Он нарочно замедлил шаг у противоположного тротуара, прислушиваясь к уличному шуму, чувствуя в нескольких шагах за собой инспектора в штатском.
Наконец раздался натужный рев мотора, неистовое дребезжание звонка — воскресный автобус шел из Жювизи переполненным и поэтому норовил проскочить остановку. Мсье Гир стиснул зубы, чуть повернул голову, скосил глаза на поравнявшуюся с ним переднюю площадку, наудачу вцепился на правый поручень, и тут же чьи-то руки втащили его на площадку. Он не смог сдержать взволнованной улыбки, и это выглядело смешно и трогательно. Кондуктор, находившийся в глубине вагона, его не заметил. Пассажиры на площадке, которым и без того было тесно, все-таки еще потеснились, окинув его недовольными взглядами. А инспектор остался там, на перекрестке.
На сердитое брюзжание женщины, которую кто-то случайно задел локтем, мсье Гир пробормотал:
— Я сейчас выхожу…
И когда стало ясно, что автобус проскочит следующую остановку тоже, мсье Гир встал на подножку, повернул голову по ходу движения и отпустил поручень. Пассажиры, сгрудившиеся на площадке, с любопытством смотрели, как он долго еще по инерции семенил по шоссе.
Было четверть второго. Он пошел обратно быстрым шагом, но не по главной улице Вильжюифа, а по параллельной и таким образом вернулся к перекрестку, не решаясь, впрочем, открыто там показаться.
Он остановился на углу и прижался к стене, угрюмый и сосредоточенный, словно сыщик, высматривающий преступника.
Служанка пришла первой, затянутая в зеленое пальто с поднятым воротником, лицо ее свело от холода. Вскоре явился и молодой человек в серой шляпе, и она, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку, а затем повисла у него на руке.
Они разговаривали, но слов было не разобрать. Автобус на Коломб подошел к остановке, и мсье Гир увидел, что девушка, прежде чем подняться в него, обернулась, ища кого-то глазами.
Тогда он, в свою очередь, полез в автобус. Мест не было, но всех желающих впустили. Нельзя было шевельнуть ни рукой, ни ногой. Автобус трясло.
Парочка стояла в двух метрах от мсье Гира. Иногда их взгляды встречались, как встречались взгляды всех этих людей, безразличные, пустые, равнодушные. Автобус, подпрыгивая по камням, подъехал в Порт д'Итали, где погрузил еще немало народу.
Ухажер был тощий и выглядел болезненным. В глазах его мелькала насмешка, когда он встречался взглядом с мсье Гиром, но первым отводил глаза, потому что мсье Гир мог надолго уставиться на кого угодно, без какой-либо цели, без любопытства, просто так.
Тогда парень подталкивал свою спутницу локтем, что-то шептал ей на ухо, нарочито посмеиваясь, и мсье Гир чуть-чуть краснел.
Но это случалось редко. Слишком много народу их разделяло. Кондуктор, отбиваясь локтями, протискивался между пассажирами, требовал плату.
Автобус шел по пустым улицам и пустым площадям, где изредка возникали одинокие прохожие с посиневшими от холода лицами, а ветер вздымал вокруг них тучи пыли.
Потом внезапно — толпа, крики, музыка; в отчаянной давке все вывалились из автобуса, увлекая за собой мсье Гира. С большим трудом ему удалось приостановиться, обернуться, убедиться, что парочка тут, в самой гуще.
Билетных касс было не то десять, не то двадцать. Какие-то люди в толпе совали ему пестрые билеты, крича в ухо:
— Забронированные трибуны.., двадцать пять франков…
Его лицо по-детски горестно скривилось, когда он потерял парочку из виду, он завертелся на месте, как волчок, и широко раскрыл рот от радости, когда увидел вдалеке зеленое пальто.
— Извините… извините…
Он добрался до окошка кассы почти одновременно с ней и купил билет за десять франков. Она в это время покупала апельсины, за которые ее спутник расплачивался с надменным видом. Вокруг толпились люди, каждый кричал что-то свое, а из-за ограды доносился нетерпеливый топот зрителей на трибунах.
Прорезался солнечный луч, оранжевый, как эти апельсины, глядя на него, становилось кисло во рту. Но стоило войти на стадион, как навстречу, с поля, налетал ветер, срывал шляпы, примораживал лица.
Кавалер держал руки в карманах, пиджак его был распахнут. Служанка висела у него на руке, будто девочка, которая боится затеряться в толпе. Повернувшись боком, они пробирались между тесными рядами скамеек, а за ними следовал мсье Гир, в котелке и черном пальто с бархатным воротником.
— …Извините… извините…
Большинство мужчин были в кепках, почти все что-то жевали: арахис, апельсины, горячие каштаны; перекликались со знакомыми. Мсье Гир пролезал между ними, улыбаясь с виноватым видом.
— Извините…
Он нашел место как раз над парочкой, в следующем же ряду, и так как скамьи были без спинок, его колени касались поясницы девушки.
Зрители топали ногами в унисон, а духовому оркестру не под силу было бороться с северным ветром, который относил звуки прочь от трибун.
Наконец на огромное поле выбежали маленькие человечки, одни в желто-синих полосках, другие в красно-зеленых. Выйдя на середину, они о чем-то посовещались, потом раздался свисток — и толпа дружно взмыла.
