Рекс Стаут - Малый и мартышка
— Да, — оборвал его Кремер. — Беспокойство по поводу заряженного револьвера назвать детским никак нельзя. Ну вот, пожалуй, и всё, что меня пока интересует. В воскресенье утром вы открывали ящик стола Ковена в присутствии мисс Лоуэлл и видели там револьвер, не отличающийся от того, который вы видели раньше. Правильно?
— Да, так.
Кремер кивнул Солу:
— Отведи его обратно к Роуклиффу.
Я глубоко вздохнул. Стеббинс искоса поглядывал на меня, не то чтобы злорадно, но изучающе. Кремер проследил, чтобы после ухода Хильдебранда и полицейского дверь была плотно закрыта, и повернулся ко мне.
— Ну, теперь твоя очередь.
Я покачал головой и прошипел:
— Совсем потерял голос.
— Не смешно, Гудвин. Ты даже представить себе не можешь, насколько не смешно. Я даю тебе пять минут на размышления, чтобы ты осознал всю незавидность своего положения. Вульфу ты звонил до того, как позвонил нам, и, я думаю, не успел ещё выстроить для него такую же стройную картинку, как для нас. Так что имей в виду. А к Вульфу я заеду, когда разберусь здесь, и мы с ним поговорим. Думаю, мы с ним найдем общий язык. В лучшем случае тебе припаяют незаконное хранение оружия. Ну что, может, подумаешь минут пять?
— Нет, сэр, — спокойно и с достоинством ответил я. — Я подумаю дней пять, а вот вам всем, вместе взятым, потребуется для этого неделя: с такой путаницей в голове к делу лучше не приступать. Ну а перед тем как проститься с вами, если вы действительно собираетесь отправить меня за решетку, хочу обратить ваше внимание на одну деталь. Когда я умышленно совершал убийство из револьвера Ковена, он «не был найден при мне», как вы изволили выразиться, к тому же я передал вашим людям шесть новеньких, чистеньких патронов, предварительно вынутых из моего револьвера. Надеюсь, ваши герои не проявят беспечность и не перепутают их с патронами, найденными в моем револьвере, после того как его извлекут из обезьяньей клетки. Это будет непозволительной оплошностью. А вопрос вот в чем: если я вынул патроны из своего револьвера для того, чтобы заменить их на патроны Ковена, то когда и с какой целью я это сделал? Я даю вам сутки на размышление для ответа на этот вопрос. Далее: если я действительно сделал это, тогда любезное предположение Ковена (которое я глубоко ценю) о том, что это было непредумышленное убийство, теряет всякие основания, так как я должен был заранее подготовиться. Так что не стесняйтесь. К чему мелочиться с незаконным ношением оружия? Предъявляйте уж сразу обвинение в убийстве, а там посмотрим. Всё. Я кончил.
— Не волнуйся, даже в случае условного приговора ты будешь лишен лицензии, — парировал Кремер.
Я лишь усмехнулся.
— Чертов осел! — добавил Стеббинс. Но я и ему ответил усмешкой.
— Уведи его, — проскрежетал Кремер и вышел.
5
Когда человека берут с поличным на месте преступления, как взяли меня, отправить его сразу за решетку довольно трудно, — этому предшествует значительная бюрократическая возня. В случае со мной дело было ещё сложнее, так что лишение свободы немного откладывалось. Сначала я долго беседовал с помощником прокурора. Он был вежлив, интеллигентен и даже угостил меня сандвичами. К концу нашей беседы, уже шёл десятый час, он совершенно запутался и сидел как истукан в мундире, с прилизанными волосами и бородавкой на щеке. Когда он собирался уходить, я посоветовал ему обратиться к доктору Воллмеру, специалисту по сведению бородавок.
Потом с минуты на минуту я ожидал обещанного визита инспектора Кремера. Естественно, по целому ряду причин я чувствовал себя обиженным, прежде всего из-за того, что меня лишили возможности присутствовать при разговоре Кремера с Вульфом. Их беседы всегда были очень интересны, но эта могла превратиться просто в шедевр, особенно после того, как Вульф узнает, что он не только обманут клиентом, но и лишен ассистента, без которого некому будет отвечать на письма.
Дверь, наконец, открылась, но это был не Кремер, а лейтенант Роуклифф. Вот кого бы я убил не раздумывая. Я мог бы посочувствовать самым отпетым и бесчеловечным убийцам, попадись они ему в лапы. Он сел напротив и произнес со слащавым удовлетворением:
— Ну вот, слава богу, мы и добрались до тебя.
В этой манере он провел весь допрос. Я бы с радостью привёл стенограмму двухчасового бдения с Роуклиффом, но боюсь, что это будет выглядеть нескромно с моей стороны. У него есть одна особенность — дойдя до определенной стадии раздражения, он начинает заикаться. А поскольку я чувствовал наступление этого состояния за несколько секунд, то начинал заикаться первым. Это дело очень тонкое и требует большой сосредоточенности, но в этот вечер мне на редкость везло. Не знаю, как ему удалось сдержаться и не прикончить меня, наверно только благодаря неуемному тщеславию: он жаждал стать капитаном и опасался Вульфа, который уже мог договориться с комиссаром, а может быть, даже и с мэром.
Кремер так и не появился, от этого я обиделся ещё больше. Я знал, что ему удалось встретиться с Вульфом, так как около восьми часов они мне, наконец, разрешили позвонить, и я услышал холодный, как нос эскимоса, голос:
— Я знаю, где ты. У меня мистер Кремер. Я уже позвонил мистеру Паркеру, но сегодня вряд ли что-нибудь удастся сделать. Ты ел?
— Нет, сэр. Боюсь быть отравленным. Нахожусь на грани голодного обморока.
— Поешь. Мистер Кремер просто умственно отсталый. Попытаюсь внушить ему, что тебя надо выпустить. — И он повесил трубку.
В начале двенадцатого Роуклифф отбыл, и меня перевели в камеру. Она ничем не отличалась от помещений подобного назначения, разве что в ней было довольно чисто и сильно пахло дезинфекцией, да и расположена она была удобно, так как ближайшая лампа в коридоре висела шагах в шести от неё и свет через решетку не бил в глаза. К тому же это была одиночка, что было очень приятно. Предоставленный, наконец, самому себе, без телефонов и прочих помех, я разделся, аккуратно развесил на стуле свой новый полосатый костюм и, изготовив из рубашки нечто вроде пододеяльника, залез в кровать, чтобы обдумать все возможные неприятности. Но у моей нервной системы были совсем другие планы, и через двадцать секунд я заснул.
Утро началось очень активно: перекличка, путешествие в клозет, завтрак. После чего мне в полной мере было предоставлено насладиться уединением. Мои часы сломались. Я попробовал вести счёт времени, наблюдая за секундной стрелкой, но это было малоэффективным. Как бы там ни было, я надеялся, что около полудня меня посетит Роуклифф. Однако этого не произошло, и я начал подозревать, что кто-то, как водится, потерял мои бумаги, а все, естественно, слишком заняты, чтобы остановиться и подумать, что я здесь делаю. Второй завтрак, который я не стану описывать, несколько нарушил однообразие моего существования, но, вернувшись в камеру, я снова оказался один на один со своими часами. По десятому разу я пытался разложить все, что произошло, но в голове была такая путаница, что мне не удавалось продвинуться дальше первого шага, не говоря уже обо всем остальном.
