Эрл Гарднер - Смерть таится в рукаве
Китайские антикварные магазины, в роскошных витринах которых специально для туристов выставлены самые разнообразные, самые редкие предметы восточного искусства. Тут же, рядом с этими богатыми магазинами, располагаются многочисленные лавки, в которых можно купить все, что необходимо китайцу для жизни: редкие лекарства с Востока; отростки оленьих рогов, употребляемые для поддержания силы и смелости; корни женьшеня для восстановления крови. Прямо на тротуаре стоят лотки с цукатами, креветками и какими-то особенными, темно-коричневыми, похожими на кусочки кленового сахара, сушеными морскими ушками.
За этими роскошными магазинами с ярко освещенными витринами теснятся дома, в которых, подобно пчелам в ульях, живут китайцы. Когда представители одного народа, привыкшие к городам, где так мало свободного пространства, где жить приходится в такой невероятной тесноте, не мешающей им, однако, чувствовать себя счастливыми, оказываются в новых условиях, не похожих на прежние, непреодолимая сила привычки вновь соединяет их вместе, заставляя жить в тесном, неразделимом сообществе.
Здесь, где редко можно встретить человека с белой кожей, в этих домах с невзрачными, обшарпанными подъездами, с узкими лестничными пролетами, с длинными коридорами, по обеим сторонам которых столько дверей, что кажется, будто это — одна огромная квартира со спальнями, детскими, гостиной, кабинетами, кухней и так далее, на самом же деле в этой гармоничной перенаселенности, непостижимой для ума западного человека, живет множество китайских семей.
Терри Клейн вошел в тускло освещенный подъезд, поднялся по лестнице с перилами, отполированными до медного блеска частым прикосновением человеческих ладоней, и направился к располагающейся в конце коридора двери, выглядевшей грязней и обшарпанней, чем все остальные. Открыв эту дверь, он увидел перед собой другую — массивную, из дорогого тикового дерева.
Терри нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь отворилась, и перед Терри предстал слуга-китаец с изборожденным морщинами лицом. Глаза его были лишены всякого выражения; он скользнул взглядом по Терри и пропустил его внутрь.
Клейн вошел в крохотную прихожую, обогнул ширму и оказался в гостиной, пол которой был покрыт роскошным пушистым ковром.
Чу Ки был человеком суеверным, он ни в коем случае не допустил бы, чтобы двери комнат его квартиры располагались на одной линии с окнами или друг против друга. Чу Ки не случайно поставил ширму у самого входа в гостиную: всякому китайцу известно, что те беспризорные, всеми отвергаемые души умерших, которых на Востоке называют «Бездомными Привидениями» и которым за земные грехи судьбой назначено блуждать в сумерках потусторонней жизни, могут передвигаться лишь по прямой линии. Эти привидения не могут пересекать зигзагообразные мостики, не могут перешагнуть через специально оставленное в темном коридоре бревно, не могут обогнуть они, естественно, и ширму.
В логике Чу Ки отказать было нельзя; он прекрасно понимал те аргументы, которые его западные знакомые выдвигали, чтобы доказать несостоятельность подобных предрассудков, и тем не менее он ни на шаг не отступал от освященных веками, испытанных мер предосторожности.
Как только Терри вступил в гостиную, Чу Ки снял большие очки в роговой оправе — тем самым он показал, что разница в годах не имеет никакого значения, что он считает Терри равным себе и высоко ценит его ум.
Терри сложил ладони на китайский манер и учтиво поклонился.
— Как солнечные лучи греют умирающие листья осени, так вы дарите новую жизнь моему сердцу, — произнес Чу Ки на кантонском диалекте.
— Это я пришел насладиться солнечным светом вашей великой мудрости, — на том же диалекте ответил ему Терри.
Чу Ки вежливым жестом указал на кресло, предназначенное для самых почетных гостей. Если бы Терри не был стеснен временем и мог следовать всем правилам китайского этикета, он бы принялся убеждать хозяина, что недостоин занять столь почетное место, сделал бы вид, что собирается сесть в другое кресло, и предоставил тем самым хозяину возможность произнести лестную для гостя пространную речь. Но Терри очень спешил, ему было не до тонкостей китайского этикета, однако, чтобы не показаться бестактным и не обидеть Чу Ки, он заговорил на английском и сразу перешел к сути дела.
— Где Соу Ха? — спросил он.
Чу Ки ударил в гонг. Резная панель в стене сбоку от Терри бесшумно отодвинулась в сторону, и в комнату вошел старик слуга. Его лицо было совершенно бесстрастным. Чу Ки произнес имя дочери. Слуга удалился. Несколько секунд спустя открылась другая дверь.
В Китае отец дает дочери имя, которое соответствует его представлению о ней. Сочетание слов «Соу Ха» в неуклюжем, крайне приблизительном переводе с китайского означает Вышитое Сияние.
Как только в комнату вошла девушка, Терри поднялся с кресла. Она была хрупкой и изящной, как лепесток лотоса, от нее веяло свежестью горной росы. Своими аспидно-черными глазами она взглянула на Терри, ее губы, красивые линии которых были смело подчеркнуты помадой, расплылись в улыбке. Ее длинные тонкие пальцы коснулись его руки.
— Извините, что пришла не сразу. Когда слуга сообщил мне, что отец хочет видеть меня, я решила привести себя в порядок.
— Как вам не стыдно! — укоризненно воскликнул Терри. — Сам Творец не смог бы добавить что-либо к вашему совершенству.
Она рассмеялась, ее смех прозвучал как серебряные колокольчики, тронутые легким дуновением ветра.
Не проронив ни слова, жестом, исполненным скромного, но гордого достоинства, Чу Ки показал, что главным здесь, в силу своего преклонного возраста, является все-таки он. Этот китаец, с лицом круглым, как луна в полнолуние, был уклончив и прекрасно мог скрывать свои мысли за учтивой обходительностью и любезностью, столь характерными для восточного этикета. В нужный момент, однако, он умел проявить хватку, свойственную деловому человеку Запада. Рукой, пальцы которой были унизаны золотыми перстнями с нефритом, он указал на кресла. Когда они сели, Чу Ки, обращаясь к Терри, сказал:
— Говорите, сын мой!
Надев очки и тем самым подчеркнув, что и он не станет более придерживаться китайского этикета, Чу Ки приготовился выслушать Терри.
— Вы знали Джекоба Мандру? — спросил Клейн. Соу Ха вздрогнула, но когда Клейн посмотрел на нее, в глазах ее можно было прочесть лишь вежливый интерес к гостю, она сидела спокойно и, как надлежит послушной дочери, ждала, когда заговорит отец.
— Вы говорите о поручителе из страховой компании? — спросил Чу Ки по-английски с легким, едва заметным акцентом.
