Агата Кристи - Пес смерти
— Оставить тебе машину, мой мальчик? — спросил он, когда они вышли.
— Не беспокойтесь, дядя, я найду такси.
— Очень хорошо. Я стараюсь не задерживать Чарлсона дольше, чем это необходимо. Спокойной ночи. Чарлсон. Черт возьми, куда я мог положить ключ?
Машина удалялась, а сэр Алингтон стоял на ступеньках и безуспешно искал в карманах ключ.
— Должно быть, оставил его в другом пальто, — сказал он наконец.
— Позвони в дверь, Дермот. Надеюсь, Джонсон еще не спит.
Не прошло и минуты, как невозмутимый Джонсон открыл дверь.
— Куда-то задевал мой ключ, — объяснил ему сэр Алингтон.
— Принеси, пожалуйста, виски с содовой в библиотеку.
— Хорошо, сэр Алингтон.
Врач прошел в библиотеку, включил свет и знаком показал Дермоту, чтобы тот закрыл за собой дверь.
— Не задержу тебя долго. Я кое-что хотел бы тебе сказать. Кажется мне это или ты действительно испытываешь к миссис Трент, так сказать, нежные чувства?
Кровь бросилась в лицо Дермоту.
— Трент — мой лучший друг.
— Извини, но это вряд ли можно считать ответом на мой вопрос. Смею сказать, что ты знаешь мои пуританские взгляды на развод и все прочее, и я должен напомнить тебе, что ты мой единственный близкий родственник и наследник.
— О разводе не может быть и речи, — сказал Дермот сердито.
— Действительно не может быть, по причине, которую я, возможно, знаю лучше, чем ты. Я не могу сказать об этом открыто, но хочу предупредить: Клер Трент не для тебя.
Молодой человек Твердо встретил взгляд своего дяди.
— Я все понимаю, и, позвольте мне сказать, возможно лучше, чем вы думаете. Я знаю, зачем вы сегодня приходили к обеду.
— А? — Врач был искренне удивлен. — Как ты можешь это знать?
— Считайте это догадкой, сэр, прав я или не прав, но вы были там по своим профессиональным делам.
Сэр Алингтон шагал взад и вперед.
— Ты совершенно прав. Я, конечно, не мог сказать тебе этого сам, но, боюсь, скоро это станет известно всем.
Сердце Дермота сжалось.
— Вы имеете в виду, что уже приняли решение?
— Да. В этой семье есть сумасшедшие, со стороны матери. Очень, очень печально.
— Я не могу в это поверить, сэр.
— Понимаю, что не можешь. Для простого обывателя вряд ли есть какие-нибудь очевидные симптомы.
— А для специалиста?
— Совершенно ясно. В таком состоянии пациент должен быть изолирован как можно скорее.
— Боже мой, — выдохнул Дермот, — но вы же не можете посадить в сумасшедший дом человека просто так, ни с того ни с сего.
— Дорогой мой, больных изолируют, когда их пребывание на свободе становится опасным для общества.
— Неужели?..
— Увы! Опасность очень серьезна. По всей вероятности, это особая форма мании убийства. То же самое было у его матери.
Дермот отвернулся со стоном, закрыв лицо руками. Клер белоснежная, золотоволосая Клер!
— При настоящих обстоятельствах, — продолжал врач спокойно, — я считаю своим долгом предупредить тебя.
— Клер, — прошептал Дермот, — бедная моя Клер!
— Да, мы все должны ей сочувствовать.
Внезапно Дермот выпрямился.
— Я не верю этому.
— Чему?
— Я не верю этому. Все знают, что врачи могут ошибаться. Даже очень большие специалисты.
— Дермот, дорогой, — выкрикнул сэр Алингтон сердито.
— Я говорю вам, что я этому не верю, а если это даже и так, то мне на это наплевать. Я люблю Клер. Если она захочет, я, увезу ее далеко, далеко, подальше от врачей, вмешивающихся в чужие дела. Я буду ее охранять, заботиться о ней, защищать ее своей любовью.
— Ты не сделаешь ничего подобного. Разве ты сошел с ума?
— И это говорите вы? — презрительно усмехнулся Дермот.
— Пойми меня, Дермот, — лицо сэра Алингтона сделалось красным от сдерживаемых эмоций, — если ты это сделаешь, это позор, конец. Я перестану оказывать тебе помощь и сделаю новое завещание — все свое состояние оставлю разным больницам.
— Делайте, что хотите, с вашими проклятыми деньгами, сказал Дермот, понизив голос, — я буду любить эту женщину.
— Женщину, которая…
— Только скажите еще одно слово против нее, и я, ей-Богу, убью вас! — крикнул Дермот.
Легкое позвякивание бокалов заставило их обернуться.
Незамеченный во время горячего спора, вошел Джонсон с подносом. Его лицо было непроницаемым, как у хорошего слуги, но Дермота очень беспокоило, что он успел услышать.
— Больше ничего не надо, Джонсон, — сказал сэр Алингтон кратко. — Можете идти спать.
— Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр.
Джонсон удалился.
Мужчины посмотрели друг на друга. Приход Джонсона охладил бурю.
— Дядя, — сказал Дермот, — я не должен был говорить с вами так. Я понимаю, что с вашей точки зрения вы совершенно правы. Но я люблю Клер Трент очень давно. Джек Трент — мой лучший друг, и это мешало мне даже обмолвиться Клер о своей любви. Но теперь это не имеет значения. Никакие финансовые обстоятельства не могут меня остановить. Я думаю, что мы сказали все, что можно было сказать. Спокойной ночи.
— Дермот…
— Право же, не стоит больше спорить. Спокойной ночи, дядя. Сожалею, но что поделаешь.
Он быстро вышел, затворив дверь. В передней было темно.
Он миновал ее, открыл наружную дверь и, захлопнув ее за собой, оказался на улице.
Как раз у ближайшего дома освободилось такси. Дермот сел в него и поехал в Графтон-Галерею.
В дверях танцзала он на минуту задержался, голова его кружилась. Резкие звуки джаза, улыбающиеся женщины — он словно переступил порог другого мира.
Неужели ему все это приснилось? Нельзя было поверить, что этот мрачный разговор с дядей вообще мог произойти.
Мимо проплыла Клер, словно лилия в своем белом с серебром платье, которое подчеркивало ее стройность. Она улыбнулась ему, лицо ее было спокойным и безмятежным. Конечно, все это ему приснилось.
Танец кончился. Вскоре она была рядом с ним, улыбаясь ему в лицо. Как во сне, он попросил ее на танец. Теперь она была в его руках. Резкие звуки джаза полились снова.
Он почувствовал, что она немного сникла.
— Устали? Может быть, остановимся?
— Если вы не возражаете. Не пойти ли нам куда-нибудь, где мы могли бы поговорить? Я хочу вам кое-что сказать.
Нет. Это был не сон. Он снова вернулся на землю.
Неужели ее лицо могло казаться ему спокойным и безмятежным?
В это мгновение оно было измучено беспокойством, ужасом.
Что она знает?
Он нашел спокойный уголок, и они сели рядом.
— Ну вот, — сказал он с наигранной беззаботностью, — вы сказали, что хотели о чем-то поговорить.
