Морис Леблан - Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
– Так вы ничего не знаете?
– Нет, поэтому прошу вас рассказать все подробно, ничего не опуская. О чем идет речь?
– О краже.
– Когда она случилась?
– В прошлую субботу, – ответил барон, – в ночь с субботы на воскресенье.
– Значит, прошло уже шесть дней. Итак, рассказывайте.
– Следует сказать, мсье, что мы с женой, несмотря на то, что наше положение требует определенного образа жизни, редко выходим в свет. Воспитание детей, необходимые приемы – вот наша жизнь. Все вечера, или почти все, мы проводим здесь, в этой комнате, в будуаре моей жены, где разместили некоторые произведения искусства. Так вот, в прошлую субботу, около одиннадцати часов, я выключил свет, и мы с женой ушли, как обычно, в свою комнату.
– Где она находится?
– Рядом. Видите дверь? На следующий день, то есть в воскресенье, я проснулся рано. Поскольку Сюзанна, моя жена, еще спала, я прошел как можно более бесшумно в этот будуар, чтобы не разбудить ее. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что окно открыто, тогда как накануне вечером мы его закрыли.
– Прислуга…
– Сюда никто не входит, пока мы не позвоним. К тому же я всегда из предосторожности запираю вот эту, вторую дверь, сообщающуюся с прихожей. Так вот, окно наверняка было открыто снаружи. К тому же есть подтверждение этому: второе стекло в правом оконном переплете, рядом со шпингалетом, было разбито.
– А это окно?
– Это окно, как вы можете видеть, выходит на небольшую террасу, окруженную балконом с каменной оградой. Сейчас мы на втором этаже, и вы видите сад позади дома, ограду, отделяющую нас от парка Монсо. Поэтому я уверен, что человек проник сюда из парка, перелез через решетку по лестнице и залез на террасу.
– Вы говорите, что уверены в этом?
– Мы обнаружили с каждой стороны ограды, в мягкой земле цветников, углубления, оставленные двумя ножками лестницы, и два углубления были внизу, у террасы. Наконец, на балконе видны две небольшие царапины, очевидно нанесенные ножками лестницы.
– Разве парк Монсо не закрывается на ночь?
– Да, закрывается, но в доме номер четырнадцать идет ремонт. Оттуда легко было забраться.
Херлок Шолмс несколько мгновений размышлял, а потом сказал:
– Перейдем к краже. Значит, она произошла в комнате, где мы сейчас находимся?
– Да. Между Мадонной двенадцатого века и резной серебряной скинией стояла небольшая еврейская лампа. Она исчезла.
– Это все?
– Все.
– Так, а что вы называете еврейской лампой?
– Были раньше медные лампы, состоящие из подставки и сосуда, в который наливали масло. Из этого сосуда выходили две или несколько горелок для фитилей.
– В общем, это не особенно ценные предметы.
– Действительно, не особенно ценные. Но в таких лампах имеются тайники. В такой тайник мы имели обыкновение класть великолепное старинное, очень дорогое украшение – золотую химеру, украшенную рубинами и изумрудами.
– Откуда у вас такая привычка?
– Честное слово, мсье, не знаю, что и сказать. Может быть, это просто такая шутка – использовать тайник подобного рода.
– Никто об этом не знал?
– Никто.
– Разумеется, кроме укравшего химеру, – констатировал Шолмс, – иначе он не утруждал бы себя кражей еврейской лампы.
– Разумеется. Но как он мог узнать, если мы и сами случайно открыли этот тайник?
– Та же случайность могла произойти и с кем-то еще, с прислугой, с кем-то, вхожим в ваш дом… Но продолжим: вы поставили в известность полицию?
– Конечно. Следователь проводил расследование. Хроникеры-детективы всех основных газет провели собственные расследования. Но, как я и писал, похоже, что у этого дела нет ни малейшего шанса быть раскрытым.
Шолмс поднялся, направился к окну, осмотрел оконную раму, террасу, балкон, при помощи лупы изучил две царапины на камне и попросил господина д’Эмблеваля проводить его в сад.
В саду Шолмс сел в плетеное кресло и задумчиво осмотрел крышу дома. Потом внезапно направился к двум маленьким деревянным ящичкам, которыми прикрыли, чтобы сохранить четкость отпечатков, отверстия, оставленные у подножия террасы ножками лестницы. Он поднял ящички, встал на колени, наклонился так, что лицо его оказалось сантиметрах в двадцати от земли, и принялся изучать отпечатки, делать измерения. Ту же операцию он проделал с решеткой ограды, но это длилось не так долго.
Наконец все было завершено.
Они вернулись в будуар, где их ждала мадам д’Эмблеваль.
Шолмс некоторое время молчал, затем сказал:
– С самого начала вашего рассказа, господин барон, я был потрясен видимой простотой вторжения. Использовать лестницу, вырезать стекло, выбрать предмет кражи и уйти – такие вещи не делаются просто так. Все это совершенно ясно, совершенно очевидно.
– И что же?
– А то, что кража еврейской лампы была совершена под руководством Арсена Люпена…
– Арсена Люпена! – воскликнул барон.
– Но это было совершено без участия извне, и никто не входил в этот особняк… Возможно, какой-то слуга спустился из своей мансарды на террасу по водосточной трубе, которую я приметил в саду.
– Но где доказательства?
– Арсен Люпен не вышел бы из будуара с пустыми руками.
– С пустыми руками? А лампа?
– Кража лампы не помешала бы ему взять табакерку, украшенную бриллиантами, или это колье со старинными опалами. Ему достаточно было сделать два шага. Если он их не сделал, значит, не увидел.
– А как же обнаруженные следы?
– Комедия! Спектакль, разыгранный, чтобы отвести подозрения!
– А царапины на балюстраде?
– Фальшивка! Нанесены наждачной бумагой. Вот, смотрите, я подобрал несколько ее кусочков.
– А следы, оставленные ножками лестницы?
– Фарс! Посмотрите внимательно на два прямоугольных отверстия у фундамента террасы и на два отверстия около ограды. У них одинаковая форма, но если здесь они параллельны, то там – нет. Измерьте расстояние, отделяющее каждое отверстие от соседнего, – оно меняется в зависимости от места. У основания террасы – двадцать три сантиметра. Вдоль ограды – двадцать восемь сантиметров.
– И каковы ваши выводы?
– Поскольку они имеют одинаковую форму, я полагаю, что четыре отверстия были сделаны при помощи одной деревяшки, соответствующим образом обточенной.
– Самым лучшим аргументом была бы сама эта деревяшка.
– Вот она, – сказал Шолмс, – я подобрал ее в саду, под горшком с лавровым деревом.
Барон был обескуражен. С момента, как англичанин перешагнул порог дома, прошло сорок минут, а он уже и камня на камне не оставил от фактов, которые казались очевидными. Вырисовывалась совсем другая картина, базирующаяся на серьезном фундаменте, – на умозаключениях самого Херлока Шолмса.
