Эллен Вуд - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
— Постарайтесь вспомнить, что именно, это важно.
— Я сказал, что плачу ему таким же презрением, что я люблю Люси Пейтон и готов жизнь за нее отдать, если понадобится.
— А не говорили ль вы, что, мол, лучше бы ему не зажиться на этом свете? Сами видите, все к тому и ведет. Кучер мне именно так и сказал. Вспомните — не говорили?
— Может быть; даже скорее всего, но я был в такой ярости, что едва ли думал, что говорю. Я и в виду не имел…
— Кто присутствовал в комнате, когда вы ссорились?
— Кузен Эрик и дворецкий.
— Дворецкий, я полагаю, и разболтал?
— Думаю, что так. Во всяком случае, не Эрик. Его эта история поразила так же, как и меня. Он пытался вмешаться, но от этого дядюшка только еще больше рассвирепел.
— Сколько вы получаете от своего дяди?
— Тысячу фунтов в год.
— И, я полагаю, он может лишить вас этих денег?
— Разумеется.
— Но он не властен лишить вас поместья. Вы прямой наследник и в настоящий момент являетесь владельцем Беркли?
— Да, но в тот момент, уверяю вас, и в мыслях не было…
— Кто идет за вами в порядке наследования?
— Кузен Эрик. Он на четыре года моложе меня.
— А потом?
— Троюродный брат. Я его едва знаю; у него плохая репутация, и они с дядюшкой друг друга терпеть не могли.
— А ваш дядя и Эрик ладили?
— Не очень-то. Он ненавидел отца Эрика — своего собственного младшего брата — и был жесток к мальчику: оскорблял покойного отца в его присутствии, называл подлецом, и все такое. Бедняге Эрику тяжело жилось. Дядюшка смягчился, только получив деньги; тогда он забрал Эрика в поместье и ни в чем ему не отказывал, только нет-нет да и обижал его своими злыми насмешками или бранью.
Впрочем, несмотря на все это, Эрик его, кажется, любил.
— Ближе к делу. Больше вы дядю тем вечером не видели?
— Нет, живым я его больше не видел.
— Вы знаете, что он делал утром?
— Только по слухам.
— Слухи обычно и есть лучшие свидетельства, хотя полиция так не считает. И что же вы слышали?
— Дядюшка был помешан на охоте. Я уже сказал, что он поссорился из-за этого с полковником Пейтоном. В двадцати милях отсюда он арендовал болото, чтобы стрелять там куропаток, и никогда не пропускал начала сезона. Он отправился туда с главным лесничим, Ленноксом. Я собирался с ними, но после всего случившегося, конечно, не пошел. Он вернулся, против обыкновения, в полдень и прямо прошел в свой кабинет. Я работал у себя в комнате и слышал, как-он шагает мимо моей двери. Позже Эрик видел его спящим в кабинете на диване. Через пять минут после того, как Эрик ушел, я услышал выстрел и побежал туда.
— Вы осматривали комнату, когда обнаружили труп?
— Нет. Эрик хотел, но я подумал, что не стоит. Я просто запер дверь и спрятал ключ до вашего приезда.
— А не могло это быть самоубийством?
— Невозможно. Стреляли в затылок.
— У вашего дяди были враги?
— Его ненавидели браконьеры — их он не щадил. В него уже однажды стреляли, но дядюшка оказался половчее и раздробил этому парню ногу. Сначала он отправил его в больницу и лечил за свой счет, а потом отдал под суд, и бедолага получил два года.
— Тогда, может быть, его и убил браконьер? — спросил Бек.
— Не представляю себе, как такое возможно. Я был в своей комнате, а она выходит в тот же коридор. К дядюшке можно было пройти только мимо моей двери. Я выбежал в тот самый момент, когда раздался выстрел, и никого не видел.
— Может быть, убийца выбрался через окно?
— Эрик сказал, что они с садовником в это самое время стояли внизу.
— Что вы тогда думаете по этому поводу, мистер Невилл?
— Понятия не имею.
— Вечером вы с дядюшкой расстались после ссоры?
— Именно так.
— Утром дядюшку находят убитым, а вас видят — я не хочу сказать «застают» — в его комнате сразу вслед за тем?
Джон Невилл покраснел, но сдержался и только кивнул в ответ.
Оба продолжали свой путь в молчании. До огромного особняка Не-виллов, который возвышался над окружавшими его деревьями озаренный лучами заходящего солнца, оставалось не более сотни шагов, когда детектив снова заговорил:
— Вынужден признать, мистер Невилл, что дела пока что складываются далеко не в вашу пользу. Я думаю, что констебль Уордл имел полное право вас арестовать.
— Еще не поздно, — отвечал Джон Невилл. — Вон он, на углу, я передам ему ваши слова.
Он уже собрался идти, когда Бек его окликнул.
— А ключ?
Джон Невилл молча протянул ему ключ. Детектив, также не говоря ни слова, взял его и, тихонько насвистывая, пошел к калитке, а потом поднялся по каменным ступеням. Эрик, предупрежденный кучером, встретил его в дверях.
— Вы обедали, мистер Бек? — учтиво осведомился он.
— Делу время, потехе час. Я перекусил в поезде. Могу я несколько минут наедине поговорить с лесничим Ленноксом?
Леннокс, долговязый, узкоплечий, немолодой, смущенно вошел в комнату, явно робея в присутствии лондонского детектива.
— Садитесь, Леннокс, садитесь, — добродушно сказал мистер Бек. Самый звук его голоса, дружелюбный и мягкий, успокоил Леннокса. — Ну, расскажите мне, почему сегодня вы так рано вернулись с охоты?
— Видите ли, сэр, дело было так. Два часа мы там пробыли, а потом сквайр мне и говорит: Леннокс, говорит, устал я от этой возни, пойду-ка домой.
— Что, не задалось?
— Да нет, сэр, куропатки были жирные, как поросята, и прямо сами в руки лезли.
— Плохому танцору, стало быть?..
— Это сквайр-то, сэр? — возопил Леннокс, мгновенно утратив всю свою робость, как только на сквайра пала тень подозрения. — Да в нашем графстве отродясь не бывало стрелка лучше, чем сквайр, — даже и рядом поставить некого. Настоящей старой закалки был человек. Когда его звали охотиться на ручных фазанов, он, бывало, говорил: «Это все равно что стрелять на птичьем дворе». А как его собаки птицу подымали! Пойти на охоту без хорошей собаки ему было все равно что без ружья. А ружье у него было старое — заряжалось с дула[69]. Старое, мол, надежней и стреляет точнее. Да и вернее, чем все эти ваши новомодные штучки, и не надо чистить после каждого выстрела. Молодые ему говорили, что с этими-то, которые без бойка и заряжаются с казенки, вроде бы обходиться проще, а он им отвечал: «Тогда и собаку учить ни к чему. Что толку ее натаскивать, ежели тебе перезарядить как раз плюнуть?» Промаха он не давал, сквайр-то, ну разве что когда погорячится. Я сам сто раз видел, как со своим старым ружьем он затыкал за пояс всех этих юнцов, которые воображают, будто им равных нет, — с тем самым ружьем, из которого его самого теперь… Сто раз я видел…
