Дороти Сэйерс - Возвращение в Оксфорд
— А теперь, — сказала декан, когда они с Гарриет вместе пересекали двор, — мне надо пойти поговорить с Ньюландами. Не очень-то приятная обязанность. Они, бедные, страшно расстроены. Он — какой-то очень мелкий чиновник, и карьера дочери для них все. Помимо эмоциональной стороны дела, для них будет страшным ударом, если она провалит экзамены на степень. Они много работают, едва сводят концы с концами и страшно гордятся… — Мисс Мартин сделала неопределенный жест рукой, расправила плечи и отправилась выполнять свою задачу.
Мисс Гильярд в мантии направлялась в одну из лекционных аудиторий. У нее измученный вид, подумала Гарриет. Бросает по сторонам беспокойные взгляды, как будто боится преследования.
Из открытого окна на первом этаже Елизаветинского здания доносился голос мисс Шоу, проводящей индивидуальное занятие:
— Вы могли бы процитировать здесь Монтеня. Помните, De la Vanité: «Je me suis couché millefois chez moi, imaginant qu’on me trahirait et assomeroit cette nuit-là»,[188] — его болезненное увлечение идеей смерти и его…
Академическая машина со скрипом продолжала движение. Казначей и финансовый распорядитель стояли у своих кабинетов с кипами бумаг в руках. Казалось, они обсуждают какие-то финансовые вопросы. В их взглядах читались скрытность и взаимное раздражение, они походили на двух недовольных собак, которых посадили на одну цепь и чье мирное сосуществование держится лишь на окрике хозяина. Мисс Пайк спустилась по лестнице и прошла мимо них, не проронив ни слова. Так же молча она прошла мимо Гарриет — высоко держа голову, глядя с вызовом. Гарриет отправилась в комнату к мисс Лидгейт, которая, как она знала, читала лекцию, — там можно было без помех воспользоваться телефоном. Она позвонила в Лондон.
Через четверть часа Гарриет с упавшим сердцем положила трубку. Почему-то она не ожидала, что мисс Климпсон может не оказаться в городе, что та «ведет дело» где-то еще. Казалось просто чудовищным, что все складывается так неудачно, но делать было нечего. Хочет ли она поговорить с кем-то еще? Гарриет попросила к телефону мисс Мерчисон, единственную сотрудницу агентства, кроме мисс Климпсон, которую она знала лично. Оказалось, мисс Мерчисон оставила агентство год назад, поскольку вышла замуж. Гарриет восприняла это почти как личное оскорбление. Она не хотела излагать все подробности шрусберского дела совершенно незнакомым людям. Пообещав написать, она положила трубку и села, чувствуя странную беспомощность.
Хорошо, конечно, занять твердую позицию, кинуться к телефону, чтобы немедленно что-то сделать, но люди ведь не сидят сложа руки, ожидая, когда нам, таким интересным и значительным, понадобится их помощь. Гарриет рассмеялась своему раздражению. Она придумала план немедленных действий и пришла в ярость от того, что сотрудники агентства заняты собственными делами. Но ждать больше было нельзя. Трудное положение превращалось в кошмар. Буквально за ночь лица исказились недоверием, в глазах поселился страх, самые невинные слова вызывали подозрения. В любой момент может обрушиться новый ужас и увлечь всех за собой. Внезапно она поняла, что боится всех этих женщин — horti conclusi, fontes signati,[189] они были окружены стенами, запечатаны, и эти стены и печати отторгали ее. Сидя в ясном утреннем свете перед обычным телефонным аппаратом, стоящим на столе, она ощущала архаический страх перед Артемидой, богиней луны, девственной охотницей, чьи стрелы несут бедствия и смерть.
Ее вдруг поразила абсурдность ситуации: ведь за помощью она кинулась к еще одной стае старых дев. Предположим, мисс Климпсон оказалась бы на месте — и как бы Гарриет стала все это объяснять высушенной пожилой девственнице? Не исключено, что ту стошнило бы от одного вида подметных писем, а вся проблема оказалась бы за пределами ее понимания. Мысли эти были несправедливы по отношению к мисс Климпсон: та немало повидала за шестьдесят с лишним лет жизни в пансионах и была настолько свободна от комплексов и подавленных эмоций, насколько это вообще возможно. Но атмосфера Шрусбери начинала действовать Гарриет на нервы. Ей нужен был кто-то, с кем можно говорить напрямую, кого не шокируют странности человеческой природы, кто-то, кого она знает и кому доверяет.
В Лондоне для многих людей — как мужчин, так и женщин — обсуждение сексуальных аномалий было в порядке вещей, но большинству из них нельзя было доверять. Они культивировали свою нормальность, пока она не начинала бугриться, словно мускулы тяжелоатлета, что выглядело вовсе не нормально. И разговоры их были громки и бесконечны. Не слишком уравновешенные простые смертные в ужасе отшатывались от их цветущего душевного здоровья. Она перебрала в уме несколько имен, но не нашла никого подходящего.
— Ведь я даже не знаю, — сказала Гарриет телефону, — кто мне нужен: сыщик или врач. Но кто-то нужен точно.
Она пожалела — и не в первый раз, — что не может обратиться к Питеру Уимзи. Ему самому, может, и не слишком удобно было бы расследовать дело такого рода, но он наверняка нашел бы кого порекомендовать. По крайней мере, его бы ничто не удивило, ничто не шокировало — с его-то жизненным опытом. И ему можно полностью доверять. Но Питера нет. Он исчез из виду в тот самый момент, когда она узнала о событиях в Шрусбери. Как нарочно. Подобно лорду Сент-Джорджу она начинала думать, что Питер не имеет права исчезать, когда ему заблагорассудится. Тот факт, что сама она пять лет яростно отрицала какие бы то ни было обязательства по отношению к Питеру Уимзи, сейчас не имел никакого значения. Она готова была признать обязательства перед самим дьяволом, если бы могла надеяться, что все бесы — джентльмены вроде Питера.[190] Но Питер был так же недостижим, как Люцифер.
Или нет? У ее локтя стоял телефон. Она могла связаться с Римом так же легко, как с Лондоном, хотя это и обошлось бы несколько дороже. В сущности, только финансовая осмотрительность человека, зарабатывающего на жизнь собственным трудом, превращала звонок на континент в событие более важное, нежели звонок в соседний город. Как бы то ни было, можно взять последнее письмо Питера и найти телефон его отеля. Она быстро вышла и столкнулась с мисс де Вайн.
— О! — сказала та. — Я как раз вас ищу. Хотела вам показать.
Она протянула Гарриет листок бумаги со знакомыми гнусными буквами.
НАСТАЛ ТВОЙ ЧЕРЕД
— Любезное предупреждение, — сказала Гарриет с легкостью, которой не чувствовала. — Где? Когда? Как?
— Это выпало из книги, одной из тех, с которыми я работаю, — объяснила мисс де Вайн, чьи глаза моргали за стеклами очков при каждом вопросе. — Только что.
