Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)
Итак, комфортно устроенный, окруженный со всех сторон дружеским участием, мистер Тодхантер начал уже сожалеть о том, что его пребывание в тюрьме вынужденно окажется таким кратким: всего три полных недели со дня вынесения приговора.
В самом деле, нелегко было примириться с тем фактом, что о нем заботятся для того лишь, чтоб в итоге повесить.
5
Впрочем, было одно обстоятельство, насмешка судьбы, которое острейшим образом его беспокоило.
В тюрьме имелось две камеры смертников. Одну занимал сам мистер Тодхантер. Во второй по-прежнему пребывал Винсент Палмер.
Ибо даже обвинительный приговор, вынесенный мистеру Тодхантеру, вопреки его смутным надеждам нимало не означал, что Палмера немедля помилуют и, извинившись, освободят. Ничего подобного! Палмер как сидел в камере смертников, так и сидит, и, судя по всему, власти намерены там его и оставить.
Прошло два дня, три, четыре, – никаких вестей об освобождении Палмера.
Мистер Тодхантер не знал, что волнуется на этот счет не он один. По прошествии сорока восьми часов до властей в самом деле дошло, что казнь мистера Тодхантера не вызовет общественного возмущения, но отпустить Палмера они все-таки никак не решались. На третий день этот вопрос был поднят на заседании парламента.
Прошло совсем мало времени, однако его хватило, чтобы принять решение об отсрочке исполнения приговора, с задетым видом объявил членам парламента министр внутренних дел. Однако сообщить, что отсрочка сопровождается полным оправданием, оснований у него не было, и на резонный довод оппозиции, что поскольку присяжные, на основании всей полноты фактов, поверили признанию мистера Тодхантера, то, следовательно, Палмера пора освободить, министр ответил уклончиво, а под нажимом высказался в том смысле, что власти ни в коей мере не разделяют отношения к Палмеру как возможному соучастнику преступления.
Эта половинчатая позиция не устраивала никого, кроме, может быть, самого министра, и на следующий день газеты впервые в истории своего существования проявили единодушие, требуя, чтобы Палмера наконец признали невиновным и освободили. После чего министр, доктринер и упрямец, закусил удила и уступать наотрез отказался. Единственным результатом этого противостояния явилось то, что Палмера из камеры смертников перевели в другую, обычную камеру, где соседями его стали взломщики, убийцы и психопаты.
Мистеру Тодхантеру эту новость сообщил комендант, и тот впал в такую ярость, что Фоксу пришлось спешно бежать за врачом.
– Все в порядке, – мрачно заявил врачу мистер Тодхантер. – Я не умру, пока не узнаю, что Палмер на свободе, так что уберите свой чертов шприц.
Врач, который уже приготовился усмирить пациента четвертью грана морфия, замер в нерешительности. Угомонить разволновавшегося узника удалось только коменданту.
– Все нормально, Тодхантер. Возможно, мне не следует говорить вам об этом, но пресса твердо намерена освободить Палмера, и за ней вся страна. Никакое правительство не устоит перед таким напором.
– Вот это уже получше, – проворчал мистер Тодхантер.
Закрывая за собой дверь камеры, врач с довольной ухмылкой сказал коменданту:
– Хороший вы нашли выход. Попытайся я утихомирить его инъекцией, и вздумай он сопротивляться, этого запросто могло бы хватить, чтобы он скончался на месте.
– Ни при каких обстоятельствах мы не должны этого допустить, – пробормотал комендант.
За их спинами щелкнул замок.
Мистер Тодхантер лежал, в изнеможении откинувшись на подушки. Его посетители, переступая порог, разговаривали вполголоса. Но мистер Тодхантер был утомлен не настолько, чтобы утратить остроту слуха. Он прекрасно все слышал и делал выводы.
6
Результаты сказались на следующее утро, когда плотный коротконогий врач заглянул к нему в первый раз за день.
– Я хочу встать, – объявил мистер Тодхантер после осмотра.
– К сожалению, это невозможно, – жизнерадостно отозвался врач.
– Невозможно? – злорадно хмыкнул мистер Тодхантер. – Надо же! И отчего это?
– Вставать вы не в состоянии.
– А если ко мне придут?
– Мы устроим так, что вы сможете принять посетителей прямо здесь.
– Понимаю, понимаю: вы намерены сохранить мне жизнь, – с нескрываемым злорадством констатировал мистер Тодхантер.
– Само собой.
– Вы окружите меня неусыпной заботой, как малое дитя. Такой бесценный больной у вас впервые. Вы спасете меня во что бы вам это ни встало – для виселицы.
Врач пожал плечами.
– Тодхантер, все это вы знаете не хуже меня.
– Какое-то в этом варварство, вы не находите?
– Не стану спорить. Варварство и есть. Но ничего не попишешь.
– Стало быть, встать вы мне не позволите?
– Не могу.
Мистер Тодхантер снова хмыкнул.
– Что ж, весьма сожалею, доктор, но я намерен встать, и я встану. И не представляю, как вам удастся меня остановить.
Врач улыбнулся:
– Это шантаж?
– Да, и вы это прекрасно понимаете. Удерживать в постели меня силой вы не можете. Если попробуете, я буду сопротивляться. И если я буду сопротивляться… – Мистер Тодхантер положительно угрожал!
Врач расхохотался.
– Вы, право, слишком умны, чтобы попасть в тюрьму! Ну хорошо, если я разрешу вам встать, вы глупостей не наделаете?
– Давайте договоримся, – ухмыльнулся мистер Тодхантер. Подобно мистеру Рамсботтому, покрытому неувядаемой славой, он все продумал заранее и добился своего, но совсем не собирался рисковать, хохоча до того, что лопнет. – Я хочу осмотреть тюрьму. Если вы позволите мне это и дадите возможность время от времени, вытянув ноги, греться на солнышке, обязуюсь не устраивать драк со служащими тюрьмы, когда они исполняют свой долг. Приводят его в исполнение – что, жутковато звучит, верно? – устрашающе захихикал мистер Тодхантер. – Ну что, по рукам?
– Такие вопросы решает начальник тюрьмы, – объяснил врач. – Не возражаете подождать, пока я с ним посоветуюсь?
– Да ради Бога, – великодушно разрешил мистер Тодхантер.
Врач упорхнул.
Мистер Тодхантер торжествующе глянул на своих надзирателей.
– Видали? Вы у меня все будете на коротком поводке! – посулил он.
Фокса, похоже, слегка шокировало намерение посадить служащих королевской тюрьмы на поводок, да еще на короткий, но Бёрчман только расхохотался.
– Это уж точно! Нам велели оберегать вас. Ну и хитрец же вы! Факт!
– Два факта, – педантично поправил мистер Тодхантер.
Комендант вошел в камеру, недовольно хмурясь.
– Выполнить вашу просьбу возможным не представляется. Правила предписывают содержать вас отдельно от других заключенных. Им запрещено видеть вас даже мельком.
– Бог ты мой, да я чувствую себя прямо неприкасаемым, парией! Хорошо, комендант, а не могли бы мы побеседовать с вами с глазу на глаз?
