Мишель Александр - Цианид по-турецки (сборник)
— Нет, — повар посмотрел на меня с подозрением.
— Я полицмейстер нашего славного княжества, — удостоверение снова появилось на свет. Повар уже начал вытирать руки о передник, чтобы рассмотреть его получше, но я спрятал документ в карман.
— Меня послал князь, — сказал я повару. — Он хочет проверить, сколько продуктов расходуется во время банкетов. Скажите, кто составляет меню?
— Я, — сказал повар. Он нимало не выглядел обеспокоенным.
— И сладкое тоже готовите вы, или есть отдельный кондитер?
— Я не готовлю, — обиделся толстяк, — я руковожу приготовлением кушаний.
— И торты?
А вот этот вопрос нашему кулинару понравился меньше.
— И торты, конечно.
— А батальные сцены, которые разыгрываются на поверхности торта — их кто режиссирует?
Все. Этим вопросом я поставил его в тупик.
— А почему вы спрашиваете? — спросил он после непродолжительного молчания.
— Так просто. К расследованию это не имеет никакого отношения. Просто я недавно был на обеде у князя, и обратил внимание, как красиво украшен торт.
— Я учился в Париже, между прочим.
— Оно и видно, — я вложил в эту фразу свой смысл (кулинарные изыски его были мне чужды), однако повару было приятно. — Так вы попросите подготовить гроссбухи по кухне, я их просмотрю. Успеете до послезавтра?
— Да, конечно.
Настало время извлекать пирожки из печи, и я попрощался.
— Хотите один пирожок с собой? — спросил повар.
— Нет, спасибо.
Розы я предпочитаю нюхать, а не есть.
Я еще немного прошелся по кухне — поварята, слуги, помощники повара… Один из типов в белом халате и колпаке показался мне подходящим под то описание, которое дал капрал. Он был высокий, с крупным носом, и, на мой взгляд, чересчур худой для повара.
Этими наблюдениями я поделился с князем.
— У меня на кухне что-то готовится, — так подсуммировал он мои впечатления. — Причем это варево мне явно не нравится.
— Не думаю, ваша светлость, что эта затея повара. Впрочем, что нам мешает его допросить?
— Только сделать это надо аккуратно, чтобы тот тип, о котором ты рассказывал — с крупным носом — ничего не заподозрил.
И князь послал слугу за поваром с приказом — немедленно явиться к его светлости для предстоящего обсуждения меню торжественного обеда.
Повар явился буквально через пять минут с блюдом пирожков из роз:
— Попробуйте, ваша светлость, — сказал он с поклоном.
Князь Фридрих взял пирожок с блюда (они были уже посыпаны сахаром), предложил взять и мне. К сожалению, я не мог отказаться.
— Отменно, отменно, — его светлости, тем не менее, пирожки понравились. Впрочем, о немецких вкусах я вам уже говорил.
— А скажи мне, Альберт, — продолжал князь (значит, повара зовут Альберт. А я даже и не спросил — это абсолютно неважно), — вот пирожки ты готовишь замечательные. Почему же на прошлом обеде у меня на столе оказалось вот это?
И его светлость водрузил на письменный стол извлеченного из ящика стола солдата 213-го полка, который выглядел, как надгробный памятник над могилой бедного повара.
Румяное, как у всех поваров, лицо Альберта приобрело цвет его же передника.
— И почему этот воин носит форму 213-го полка? — вмешался я. — И еще задам я наводящий вопрос — не пришлось ли его ставить на стол в самый последний момент?
Все. Повар превратился в повидло. Или конфитюр, если хотите.
— Это не я… — забормотал он.
— А кто же? Только сегодня вы уверяли меня, что батальные сцены на тортах создаются исключительно под вашим руководством.
— Это Людвиг, мой новый помощник.
— Ай-яй-яй, — сокрушительно покачал головой князь, — пять лет ты у меня работаешь, и вдруг…
— Я раскаиваюсь, ваша светлость, — искренне сказал Альберт. — Но жалованье повара не так уж велико, а у меня четверо дочерей, каждой из которых вскоре потребуется приданное. На кухне появился новый помощник, Людвиг, который предложил мне за приличные деньги выставлять на тортах то, что он укажет.
Изменения часто вносились в самый последний момент, поэтому мне пришлось держать пряничных солдатиков, пушечки… Реки я делал из крема с добавлением васильков — для синего цвета. Разве получалось невкусно, ваша светлость? Всего пару раз мне пришлось добавить черствые фигурки, уж простите меня.
— Да… — похоже, князь не находил, что сказать. — А ты не задумывался, зачем это Людвигу нужно?
Повар развел руками. Да, умом он явно не отличался.
Князь отпустил Альберта, и мы перешли к обсуждению создавшегося положения.
— У меня на кухне — шпионское гнездо! — негодовал его светлость. — Несомненно, Людвиг является резидентом, и таким образом передает информацию о расположении воинских частей кому-то из моих гостей.
— Постоянных гостей, ваша светлость, — осмелился заметить я. — Способ, конечно, оригинальный. Но как мы можем узнать, кого интересуют ваши торты?
— Мы изменим диспозицию воинских частей! — воскликнул князь Фридрих. — Не настоящих, конечно, а пряничных. Таким образом мы сможем кормить предполагаемого шпиона дезинформацией. И кроме того, все-таки придется нам поделиться этими сведениями с разведкой Генерального штаба — охота на шпионов вряд ли находится в твоей компетенции, мой доблестный полицмейстер.
Как всегда, всю грязную работу пришлось делать мне. Это значит, что когда вносили торт, я под изумленными взглядами слуг должен был встречать их в дверях и менять диспозицию войск — проще говоря, пачкаясь в креме, отламывать с торта пару-другую солдат.
Так продолжалось два месяца, пока Людвиг, орудовавший на нашей кухне, не заподозрил что-то неладное. Князь тем временем старался не изменять обычного списка гостей, но кто особенно усиленно разглядывал торт, мы определить так и не смогли. Пряничная шифровка находилась на середине стола и была доступна всем взорам.
За два месяца князь дал пять торжественных обедов, и уже начинал ворчать, что так недолго и княжество проесть (разведка Генерального штаба рейхсвера о покрытии расходов даже и не заикалась, а князь считал ниже своего достоинства просить денег).
Время вноса торта мы обговорили с поваром заранее, чтобы я успевал выйти, не привлекая ничьего внимания. И на этот раз я вышел в соседнюю комнату, через которую слуги должны были проносить торт. Когда показался поднос с тортом (его несли четверо, для вящей осторожности) я привычно приблизился к ним, разглядывая на ходу, что бы можно было снять, чтобы не повредить рисунка. Наконец я выбрал одного солдата и шоколадную пушечку (я договорился с Альбертом, чтобы пушки он отливал из шоколада — все приятнее, чем жевать тесто. Да, забыл вам сообщить, что снятых солдат мне приходилось съедать).
