Дороти Сэйерс - Медовый месяц в улье
– Добрый вечер, мистер Кирк, – поздоровалась Гарриет, вложив в слова все доступное ей гостеприимство.
– Добрый вечер, – ответил суперинтендант. – Боюсь, я помешал. – Он взглянул на Питера, который корчил страшные рожи. – Поздновато для визитов.
– Это, – сказал Питер, – бес Флибертиджиббет. Он выходит, как погасят в домах огни, и бродит до первых петухов[258]. Возьмите соломинку, суперинтендант. Она вам скоро понадобится.
– Нет, не берите, – спохватилась Гарриет. – У вас усталый вид. Возьмите вина, виски или еще чего-нибудь, а на мужа не обращайте внимания. С ним иногда такое бывает.
Суперинтендант рассеянно поблагодарил ее. Похоже, у него рождалась какая-то мысль. Он медленно открыл рот и снова посмотрел на Питера.
– Садитесь, садитесь, – приветливо сказал тот. – Сперва с фиванцем мудрым потолкую[259].
– Есть! – вскричал мистер Кирк. – “Король Лир”!
Хоть мне от вас закрыть велели входы
И бросить вас на жертву грозной ночи,
Но я решился вас найти и скрыть[260].
– Тут вы попали в точку, – сказала Гарриет. – Мы уж совсем было думали, что нас выгонят в грозную ночь. Отсюда и безумие и солома.
Мистер Кирк поинтересовался, как такое возможно.
– Ну, у мистера Соломонса из “Мосса и Исаака” закладная на мебель, а у вашего старого друга мистера Макбрайда – судебное постановление на арест мебели в счет долга, и оба они пришли одновременно и хотели мебель забрать. Но мы накормили их ужином, и они ушли с миром.
– Вы спросите, – добавил Питер, – зачем предпочли они фунт падали трем тысячам дукатов?[261] Не могу вам ответить, но так и было.
Мистер Кирк замолчал так надолго, что и Питер и Гарриет подумали, что его поразила внезапная афазия, но в конце концов торжествующе улыбнулся и подал голос:
– Нет лучшей платы, чем большая радость! “Венецианский купец”![262]
– О, Даниил здесь судит![263] Гарриет, суперинтендант усвоил нашу идиотскую манеру беседовать. Он человек был, человек во всем; ему подобных мне уже не встретить[264]. Передай ему стакан – он заслужил. Скажите, когда хватит. Смогу ли я незримых духов слать за чем хочу, во все концы земли?[265]
– Спасибо, – сказал суперинтендант, – не слишком крепко, милорд, если можно. Пусть будет благороден, и все стихии так в нем соединим…[266]
– Чтоб ложка в нем стоять могла бы, – продолжил Питер.
– Нет, – возразил мистер Кирк. – Это сюда не слишком подходит. Но все равно спасибо. Ваше здоровье.
– А где вы были сегодня? – спросил Питер, взяв табуретку и усевшись у камина между женой и Кирком.
– Я, милорд, ездил в Лондон.
– В Лондон? – сказала Гарриет. – Очень хорошо, Питер. Подвинься сюда еще чуть-чуть и дай мне вынуть солому. Il m’aime – un peu – beaucoup…[267]
– Но не к королеве английской[268], – продолжил суперинтендант. – Я ездил к девушке Фрэнка Крачли. В Клеркенуэлл.
– У него и там есть девушка?
– Passionément – à la folie…[269]
– Была.
– Pas du tout. Il m’aime…[270]
– Я узнал адрес у этого Уильямса из гаража Хэнкока. А она хорошенькая.
– Un peu – beaucoup…
– И при деньгах…
– Passionément…
– Жила с отцом и вроде как души не чаяла во Фрэнке Крачли. Но потом…
– À la folie…
– Ну вы знаете девушек. Возник какой-то другой парень…
Гарриет замерла с двенадцатой соломинкой в руке.
– Долго ли, коротко ли, три месяца назад она вышла за другого.
– Pas du tout! – подытожила Гарриет и бросила солому в огонь.
– Быть того не может! – сказал Питер, поймав взгляд Гарриет.
– Но когда я выяснил, кто ее отец, тут меня так и подбросило.
– Ее отец разбойник был и самодур кровавый, он в итальянском городке свой суд вершил неправый[271].
– Ничего подобного. Он… Ага! – воскликнул мистер Кирк, не донеся стакан до рта. – Угадайте, чем он занимается – изо всех людских ремесел и профессий?
– Судя по тому, что вы выглядите, словно, так сказать, нашли ключ, способный разомкнуть гордиев узел…
– Представить не могу, – поспешно перебила Гарриет. – Мы сдаемся.
– Ну, если сдаетесь, – протянул Кирк, с сомнением поглядев на Питера, – тогда я вам скажу. Ее отец торгует скобяными изделиями, а еще он слесарь. Делает ключи на заказ.
– Господи боже, да что вы говорите!
Кирк сделал большой глоток и кивнул со значением.
– Я больше скажу, – продолжил он, с размаху ставя стакан на стол, – я вам больше скажу, не так давно – примерно полгода назад – юный Крачли явился к нему как ни в чем не бывало и попросил сде лать ключ.
– Полгода назад! Ну и ну.
– Шесть месяцев. Но, – продолжал суперинтен дант, – вот еще что. Я скажу, и вы удивитесь. При знаюсь, я сам удивился… Спасибо, не откажусь… В общем, насчет ключа старичок не стал отмалчи ваться. Похоже, перед тем как разбежаться, молодые люди слегка поцапались. Как бы там ни было, выго раживать Фрэнка Крачли он не торопился. И когда я спросил, он тут же и ответил и, больше того, по вел в мастерскую. Он старик педантичный – когда делает новый ключ, оставляет у себя слепок. Гово рит, люди часто теряют ключи, удобно, когда все под рукой. Не знаю. Не удивлюсь, если к нему раньше уже приходили следователи. Ладно, это тут ни к селу ни к городу. Он привел меня, показал слепок ключа. И как вы думаете, что это за ключ?
Питер, уже получивший нагоняй, в этот раз решился только развести руками. Но Гарриет почувствовала, что от них ожидается некий ответ. Собрав все изумление, какое способен выразить человеческий голос, она спросила:
– Но не хотите же вы сказать, что это ключ от од ной из дверей нашего дома?!
Мистер Кирк ударил себя по ляжке широкой ладонью.
– Ага! Что я говорил? Я знал, что вы попадетесь! Нет, и ничего подобного. Что вы теперь на это скажете?
Питер подобрал остатки соломенного вигвама и принялся сооружать себе новый головной убор. Гарриет поняла, что ее попытка удалась даже лучше, чем планировалось.
– Поразительно!
– Ничего подобного, – повторил суперинтендант. – Это была громадная штуковина, похожая на ключ от церкви.
– А снимал он его с ключа или с воскового слепка? – поинтересовался Питер, быстро перебирая пальцами соломинки.
– С ключа. Он его принес. Сказал, что это ключ от сарая, который он снял для хранения каких-то вещей. Мол, ключ принадлежит владельцу, а ему нужен свой.
– Я бы сказала, что сделать ключ для арендатора – обязанность хозяина, – вставила Гарриет.
