Уилки Коллинз - Лунный камень
— Подъ позднѣйшими событіями, миссъ Клакъ, я разумѣю тѣ, въ которыхъ замѣшаны Индѣйцы, продолжалъ мистеръ Броффъ, съ каждымъ словомъ все болѣе и болѣе забирая верхъ надо мною бѣдняжкой:- что дѣлаютъ Индѣйцы тотчасъ по выпускѣ ихъ изъ фризингальской тюрьмы? Они ѣдутъ прямо въ Лондонъ и останавливаются у мистера Локера. Что же говоритъ мистеръ Локеръ, впервые обращаясь къ судебной защитѣ? Онъ заявляетъ подозрѣніе на Индѣйцевъ въ подговорѣ проживающаго въ его заведеніи иностранца рабочаго. Возможно ли яснѣйшее нравственное доказательство, по крайней мѣрѣ, хоть того, что мошенника нашли себѣ сообщника въ числѣ наемниковъ мистера Локера и знали о мѣстонахожденіи Луннаго камня въ его домѣ? Очень хорошо. Что же дальше? Мистеръ Локеръ встревоженъ (и весьма основательно) насчетъ безопасности драгоцѣннаго камня, взятаго имъ въ залогъ. Онъ тайно помѣщаетъ его (описавъ его въ общихъ выраженіяхъ) въ кладовую своего банкира. Чрезвычайно умно съ его стороны, но Индѣйцы, съ своей стороны, не глупѣе. Она подозрѣваютъ, что алмазъ тайкомъ перевезенъ съ одного мѣста на другое, и нападаютъ на необыкновенно смѣлое, и удовлетворительнѣйшее средство выяснить свои подозрѣнія. За кого жь она хватаются? Кого обыскиваютъ? Не одного мистера Локера, что было бы еще понятно, а также и мистера Годфрея Абльвайта. Почему? Мистеръ Абльвайтъ объясняетъ, что они дѣйствовала по темному подозрѣнію, случайно заставъ его въ разговорѣ съ мистеромъ Локеромъ. Нелѣпость! Въ то утро съ мистеромъ Локеромъ говорило по крайней мѣрѣ полдюжины людей. Почему же за ними никто не слѣдилъ до дому и не заманилъ ихъ въ ловушку? Нѣтъ! Нѣтъ! Простѣйшій выводъ тотъ, что мистеръ Абльвайть лично былъ не менѣе мистера Локера заинтересованъ въ Лунномъ камнѣ, а Индѣйцы такъ мало знали, у кого онъ двухъ находится алмазъ, что имъ не оставалось ничего иного, какъ обыскать обоихъ. Таково общественное мнѣніе, миссъ Клакъ. И въ этомъ случаѣ общественное мнѣніе не такъ-то легко отвергнуть.
Послѣднія слова онъ проговорилъ съ видомъ такой поражающей мудрости, такъ свѣтски-самоувѣренно, что, право, я (къ стыду моему будь сказано) не могла удержаться, чтобы не провести его еще крошечку подальше, прежде чѣмъ ошеломить истиной.
— Не смѣю спорить съ такимъ даровитымъ законникомъ, сказала я. — Но вполнѣ ли честно, сэръ, въ отношеніи мистера Абльвайта, пренебрегать мнѣніемъ знаменитаго въ Лондонѣ полицейскаго чиновника, производившаго слѣдствіе по этому дѣлу? У пристава Коффа и въ мысляхъ не было подозрѣнія на кого-либо, кромѣ миссъ Вериндеръ.
— Ужь не хотите ли вы сказать, миссъ Клакъ, что согласны съ приставомъ?
— Я никого не виню, сэръ, и не заявляю никакого мнѣнія.
— А я грѣшенъ и въ томъ и въ другомъ, сударыня. Я виню пристава въ полнѣйшемъ заблужденіи и заявляю мнѣніе, что еслибъ онъ, подобно мнѣ, зналъ характеръ миссъ Рахили, то заподозрилъ бы сначала всѣхъ домашнихъ, прежде чѣмъ добраться до нея. Я допускаю въ ней недостатки: она скрытна, своевольна, причудлива, вспыльчива и не похода на другихъ своихъ сверстницъ; но чиста какъ сталь, благородна и великодушна до послѣдней степени. Еслибъ яснѣйшія въ свѣтѣ улика клонила дѣло въ одну сторону, а на другой сторонѣ не было бы ничего, кромѣ честнаго слова миссъ Рахили, я отдалъ бы преимущество слову ея передъ уликами, даромъ что я законникъ! Сильно сказано, миссъ Клакъ, но таково мое искреннее мнѣніе.
— Не найдете ли удобнымъ выразить ваше мнѣніе понагдяднѣе, мистеръ Броффъ, такъ чтобы во мнѣ ужь не оставалось сомнѣнія, что я поняла его? положимъ, вы нашли бы миссъ Вериндеръ неизвѣстно почему заинтересованною происшествіемъ съ мистеромъ Абльвайтомъ и мистеромъ Локеромъ. Предположимъ, она стала бы самымъ страннымъ образомъ разспрашивать объ этомъ ужасномъ скандалѣ и выказала бы неодолимое волненіе, увидавъ, какой оборотъ принимаетъ дѣло?
— Предполагайте все, что вамъ угодно, миссъ Клакъ, вы ни на волосъ не пошатнете моей вѣры въ Рахиль Вериндеръ.
— До такой степени безусловно можно положиться на все?
— До такой степени.
— Такъ позвольте же сообщать вамъ, мистеръ Броффъ, что мистеръ Абльвайтъ не болѣе двухъ часовъ тому назадъ былъ здѣсь въ домѣ, и полнѣйшая невинность его во всемъ касающемся пропажи Луннаго камня была провозглашена самою миссъ Вериндеръ въ сильнѣйшихъ выраженіяхъ, какихъ я и не слыхивала отъ молодыхъ леди.
Я наслаждалась торжествомъ, — кажется, надо сознаться, грѣшнымъ торжествомъ, — видя мистера Броффа въ конецъ уничтоженнымъ и опрокинутымъ моими немногими простыми словами. Онъ вскочилъ на ноги и молча вытаращилъ на меня глаза. Я же, спокойно сидя на своемъ мѣстѣ, разказала ему всю сцену точь-въ-точь какъ она происходила.
— Что же теперь-то вы скажете о мистерѣ Абльвайтѣ? — спросила я со всею возможною кротостью, какъ только договорила.
— Если миссъ Рахилъ засвидѣтельствовала его невинность, я не стыжусь сказать, что и я вѣрю въ его невинность не менѣе васъ, миссъ Клакъ. Я, подобно прочимъ, былъ обманутъ кажущимися обстоятельствами и сдѣлаю все возможное во искупленіе своей вины, публично опровергая, гдѣ бы я ни услышалъ ее, сплетню, которая вредитъ вашему другу. А между тѣмъ позвольте мнѣ привѣтствовать мастерскую ловкость, съ которою вы открыли по мнѣ огонь изъ всѣхъ вашихъ батарей въ ту самую минуту, когда я менѣе всего могъ этого ожидать. Вы далеко бы пошли въ моей профессіи, сударыня, еслибы вамъ посчастливилось быть мущиной.
Съ этими словами онъ отвернулся отъ меня и началъ раздражительно ходить изъ угла въ уголъ.
Я могла ясно видѣть, что новый свѣтъ, брошенный мною на это дѣло, сильно удивилъ и смутилъ его. По мѣрѣ того какъ онъ болѣе и болѣе погружался въ свои мысли, съ устъ его срывались нѣкоторыя выраженія, позволившія мнѣ угадать отвратительную точку зрѣнія, съ какой онъ до сихъ поръ смотрѣлъ на тайну пропажи Луннаго камня. Онъ, не стѣсняясь, подозрѣвалъ дорогаго мистера Годфрея въ позорномъ захватѣ алмаза и приписывалъ поведеніе Рахили великодушной рѣшимости скрыть преступленіе. Въ силу же утвержденія самой миссъ Вериндеръ, неопровержимаго, по мнѣнію мистера Броффа, это объясненіе обстоятельствъ оказывается теперь совершенно ложнымъ. Смущеніе, въ которое я погрузила высоко-знаменитаго юриста, до того ошеломило его, что онъ уже не въ силахъ былъ и скрыть его отъ моей наблюдательности.
— Каково дѣльце! слышалось мнѣ, какъ онъ ворчалъ про себя, остановясь у окна и барабаня пальцами по стеклу: — Ужь не говоря про объясненія, даже и догадкамъ-то недоступно!
Съ моей стороны вовсе не требовалось отвѣта на эти слова, но все-таки я отвѣтила! Трудно повѣрить, что я все еще не могла оставить въ покоѣ мистера Броффа. Пожалуй, покажется верхомъ человѣческой испорченности, что я нашла въ послѣднихъ словахъ его новый поводъ наговорить ему непріятностей. Но что жь дѣлать, друзья мои, развѣ есть мѣра людской испорченности! все возможно, когда падшая природа осиливаетъ насъ!
