Анна Литвинова - Кот недовинченный
И вот однажды в феврале, когда Катя как раз собиралась на дачу, в дверь ее квартиры позвонили. Она никого не ждала. Глянула в глазок. На пороге стояла незнакомая хрупкая женская фигурка с большим чемоданом – причем чемодан показался Кате странно знакомым.
Она отворила дверь – и что же? Перед ней стояла сестра Магдалина из сьерра-невадского монастыря, в миру Ольга Косынкина. Она была отнюдь не в монашеской, но в цивильной одежде, а у ее ног возвышался тот самый огромный чемодан, оставленный Ленчиком с Катей при поспешном бегстве из горной обители.
Надо заметить в скобках, что с чемоданом – равно как и с его содержимым – Катя давно распрощалась. Католические сестры так и не слали его в Москву, а когда Катя принималась звонить в обитель, старушка, бравшая трубку (явно не прежняя аббатиса), делала вид, что не знает ни английского, ни французского, ни русского, ни итальянского. И вдруг – такое явление!
Но гораздо больше, чем чемодану, Катя обрадовалась бывшей актрисе – странно, но она часто вспоминала о ней. Думала: как ей живется там, в холоде кельи, одной среди католических монашек? Смирилась ли Ольга со строгими монастырскими порядками, выкинула ли из обители свой ноутбук с телефоном, а из головы – режиссера Гаерского?..
Бывшая сестра Магдалина спросила Катю с порога театральным шепотом:
– Вы помните меня?
Еще бы не помнить! Екатерина немедленно утащила девушку на кухню – пить чай.
За чаепитием Косынкина рассказала свою нехитрую историю. В один прекрасный день она все-таки получила весточку, которую так ждала, от человека, которого так любила. Режиссер Гаерский извинялся перед ней (довольно сухо, как поняла Катя) и вызывал на пробы на главную роль – Нади в фильме «Эксклюзивный грех».
– В Голливуд? – уточнила Катя.
– В Москву, – не смутилась несостоявшаяся сестра Магдалина. И добавила, явно с чужих слов: – Теперь у нас, в Москве, – столица киномира.
А дальше было просто: Косынкина немедленно вышла из монастыря (похоже, амплуа католической монахини, подумала Катя, оказалась для нее всего лишь очередной киноролью) и устремилась в российскую столицу. Деньгами на дорогу ее снабдила настоятельница – кстати, теми, что оставили Катя с Ленчиком на пересылку чемодана. (Все равно этих средств не хватало, чтобы переправить столь огромный багаж в российскую столицу – ни DHLом, ни UPSом, ни даже EMSом.) А в Москве произошло следующее: Ольга оказалась уже выписана из своей родительской квартиры – там теперь поселился брат с женой и ребенком, и места для нее просто не осталось…
И вот за чаем, со слезами на глазах и заламыванием рук, Косынкина спросила: ей ужасно неудобно, но не приютит ли Катя ее хотя бы на несколько дней – пока они окончательно не помирятся с режиссером и тот, наконец, не поселит Олю у себя?..
На радостях от обретения чемодана (там даже оказались целы годичной выдержки конфеты!) Катя согласилась.
С тех пор прошел месяц. Оля с Гаерским то ссорилась, то мирилась, то пела ему дифирамбы, то обзывала «жутким подонком, погубившим всю ее жизнь». И все это время – жила у Кати в квартире. А Екатерина особенно не возражала: Косынкина оказалась забавной. Она знала множество актерских баек и была весела и парадоксальна. Было с кем Кате поболтать редким свободным вечером, посплетничать, языки почесать.
Тем более что искусственного кота пока не изобрели – во всяком случае, никаких сведений о нем ни в газетах, ни на телевидении не появлялось.
ЛеняНе меньше тетки следил за возможным появлением «идеального кота» Катин племянник. Он регулярно штудировал как сугубо специальные, так и популярные журналы и интернет-сайты в поисках сообщений о рукотворном домашнем любимце – и все без толку.
В жизни Лени Коноплева также произошло за этот год немало перемен. Для начала – он закончил свой Технический университет, знаменитую «Бауманку». Больше того: тут же нашел себе работу в маленькой, но очень венчурной компании с изрядным заработком. Но далеко не только четырехзначнодолларовая зарплата привлекла Леню в исследовательскую фирму. Главное – эта компания занималась проблемами искусственного интеллекта, и юноша (точнее, уже молодой человек) очень хотел превзойти на данном поприще своего заклятого друга Антона.
От самого же Питохи он больше не получал никаких известий и ни разу больше его не видел. Не видел Антона никто и в универе. При этом молодой человек, по всей видимости, был жив и здоров, потому что он каким-то образом (причем не появляясь в учебных корпусах!) ухитрился перевестись на «заочку» и даже, как рассказывали девчонки из учебной части, работал над дипломом.
О Питохе ходили в универе разные слухи. И что его выкрали бандиты, и он сидит на цепи в подвале, готовит грандиозный хакерский взлом Центробанка. Или, наоборот, завербован российскими спецслужбами, проживает в абсолютно секретном военном городке Озерковске (бывшем Свердловске-37) и занят проникновением в сети ЦРУ и Пентагона. Еще говорили, что Антон, напротив, работает на ЦРУ и Пентагон и готовит под их руководством некую каку для преданной им родины…
Никаким из этих слухов Леня не верил – но вот того, что якобы «друг» исчез бесследно с горизонта и даже «спасибо» не сказал за столь деятельное участие Ленчика в его судьбе, простить ему не мог. Раз Питоха откуда-то посылал своему научному руководителю куски диплома – значит, мог бы и Коноплеву пару строк черкнуть, не развалился бы. Тем более что Катя с Ленчиком сразу решили: половина полученного ими от японки – по праву принадлежит Антону. И в итоге антоновские деньги отлеживались на депозите, а Питоха даже не изволил прислать о себе ни единой весточки.
И вот однажды, уже в следующем после путешествия марте, от Питохи, наконец, пришло по электронной почте письмо. Сухое, в несколько строчек:
Привет, Лео. Я жив-здоров, хорошо работаю в одной западной корпорации, она называется «Микроскоп». Проживаю в Силиконовой долине в своем доме, катаюсь на виндсерфинге. Я ни в чем не нуждаюсь, поэтому деньги, полученные за мою Программу тобой и твоей тетушкой, вы в полном объеме можете оставить себе.
Чао-какао,
А.
Вроде бы ничего обидного или оскорбительного не содержалось в этих выдержанных строчках, но отчего-то Ленчику по прочтении письма стало так досадно, что он несколько раз трахнул кулаком по столу с матерным английским ругательством: «F**k! F**k! F**k!»
Одна радость: можно истратить на паях с Катей вроде бы принадлежавшие Антону и не востребованные им пятьсот тысяч долларов.
Свою долю в богатстве, выгрызенном от японской корпорации, Ленчик потратил с умом – хоть и имелось у него, конечно, сильнейшее искушение завиться на эти деньги в кругосветное путешествие или уехать жить в горы – хотя бы на год: совершенствовать сноубордическое мастерство. Но мама Даша и тетка Катя промыли молодому человеку мозги. Вняв их голосам, которые в данном конкретном случае были, конечно, гласом рассудка, он первый раз в своей жизни совершил действительно нужную и очень крупную покупку: приобрел для себя квартирку-студию на Патриарших прудах.
