Уилки Коллинз - Лунный камень
— С величайшим удовольствием; я сама очень хочу прогуляться.
— Уже третий час, — кротко заметила я, — а обедня, Рэчел, начинается в три.
— Неужели вы думаете, что я снова пойду в церковь, — сказала она капризно, — с такой головной болью!
Мистер Брефф раболепно распахнул перед нею дверь, и через мгновение оба вышли из дома. Не знаю, чувствовала ли я когда-нибудь сильнее священную обязанность вмешаться, нежели в эту минуту. Но что было делать? Ничего, как только вмешаться при первом удобном случае попозднее в тот же день.
Когда я вернулась из церкви и они возвратились с прогулки, первый же взгляд на стряпчего убедил меня, что он высказал ей все, что собирался сказать. Никогда раньше не видела я Рэчел такой молчаливой и задумчивой. Никогда раньше не видела, чтобы мистер Брефф выказывал ей такую преданность, такое внимание и смотрел на нее с таким явным уважением. Он объявил (может быть, выдумав это), что приглашен к обеду, и рано простился с нами, намереваясь вернуться в Лондон с первым же утренним поездом.
— Вы тверды в принятом вами решении? — спросил он Рэчел в дверях.
— Совершенно тверда, — ответила она; так они и расстались.
Едва он скрылся, как Рэчел ушла к себе. Она не вышла к обеду. Горничная ее (та самая особа, что носит чепчики с лентами) пришла вниз сказать, что у барышни опять началась мигрень. Я побежала к ней, предлагая ей через запертую дверь свои сестринские услуги. Но дверь осталась запертой, и Рэчел не открыла ее. Сколько тут предстояло преодолеть препятствий мне! Я почувствовала новый прилив сил и воодушевления при виде этой запертой двери.
Когда на следующее утро ей понесли чашку чая, я вошла к ней вслед за прислугой. Я села возле ее постели и сказала ей несколько проникновенных слов. Она выслушала их с рассеянной вежливостью. Я заметила драгоценные издания моего благочестивого друга, сваленные в кучу на углу стола. Не заглянула ли она в них? Да, но они ее не заинтересовали. Позволит ли она прочесть ей вслух несколько мест, чрезвычайно интересных, которые, вероятно, ускользнули от ее внимания? Нет, не сейчас — она должна подумать о другом. Давая эти ответы, она сосредоточенно перебирала оборки своей ночной кофты. Необходимо было привлечь ее внимание каким-нибудь намеком на мирские интересы, которыми она дорожила.
— Знаете, дружок, — сказала я, — мне пришла вчера в голову странная фантазия насчет мистера Бреффа. Увидя вас с ним после прогулки, я решила, что он сообщил вам какую-нибудь неприятную новость!
Она выпустила оборку ночной кофты, и ее злобные черные глаза так и сверкнули.
— Совсем нет! Эту новость мне было очень интересно выслушать, и я глубоко благодарна за нее мистеру Бреффу.
— Да? — сказала я тоном кроткого интереса.
Она опять начала перебирать пальцами оборку и угрюмо отвернулась от меня. Сотни раз при исполнении моих добрых дел наталкивалась я на такое обращение. Оно и на этот раз только подстрекнуло меня на новую попытку. В своем ревностном усердии к спасению ее души я решилась на огромный риск и открыто намекнула на ее помолвку.
— Интересная для вас новость? — повторила я. — Вероятно, милая Рэчел, это известие о мистере Годфри Эблуайте?
Она приподнялась, смертельно побледнев, и, очевидно, собиралась ответить мне прежней необузданной дерзостью. Но она сдержала себя; снова опустила голову на подушку, подумала с минуту, а потом произнесла следующие примечательные слова:
— Я никогда не выйду за мистера Годфри Эблуайта.
Пришла моя очередь вскочить при этих словах.
— Что вы хотите сказать? — воскликнула я. — Этот брак считается всеми вашими родными решенным делом.
— Мистера Годфри Эблуайта ожидают сюда завтра, — сказала она упрямо. — Подождите, пока он приедет, и вы увидите.
— Но, милая Рэчел…
Она позвонила в колокольчик, висевший у ее изголовья. Явилась особа в чепчике с лентами.
— Пенелопа, ванну!
Отдадим ей должное. При тогдашнем состоянии чувств моих она отыскала единственный возможный способ принудить меня уйти из комнаты.
Она спустилась к завтраку, но ничего не ела и почти все время молчала. После завтрака она бесцельно бродила из комнаты в комнату, потом вдруг опомнилась и открыла фортепьяно. Музыка, которую она выбрала для своей игры, была непристойного и нечестивого рода, взятая из тех представлений на сцене, о которых нельзя подумать без того, чтобы кровь не застыла в жилах. Я тайком разузнала, в котором часу ожидают мистера Годфри Эблуайта, а потом спаслась от этой музыки, ускользнув из дому.
Очутившись одна, я воспользовалась этим случаем, чтобы навестить двух моих местных друзей. Это было неописуемое наслаждение — снова чувствовать себя занятой серьезным разговором с серьезными людьми! Бесконечно подбодренная и освеженная, обратила я стопы мои назад, еще задолго до того, как ожидался гость. Я вошла в столовую, всегда в это время пустую, — и очутилась лицом к лицу с мистером Годфри Эблуайтом!
Он не сделал никакой попытки убежать. Напротив, он подошел ко мне чрезвычайно поспешно:
— Дорогая мисс Клак, вас-то я и ждал! Я случайно освободился раньше, чем предполагал, от моих лондонских дел и приехал сюда до назначенного времени.
В его объяснении не чувствовалось ни малейшего замешательства, хотя это была первая наша встреча после сцены на Монтегю-сквере.
— Видели вы Рэчел? — спросила я.
Он кротко вздохнул и взял меня за руку. Конечно, я вырвала бы свою руку, если бы тон его ответа не поразил меня.
— Я видел Рэчел, — сказал он совершенно спокойно. — Вам известно, дорогой друг, что она была помолвлена со мной? Но она вдруг решилась взять назад свое слово. Размышления убедили ее, что для нашего обоюдного блага будет лучше, если она возьмет назад опрометчивое обещание и предоставит мне свободу сделать другой, более счастливый выбор. Это единственная причина, на которую она ссылается, и единственный ответ, который она мне дает.
— А что вы сделали с своей стороны? — спросила я. — Покорились?
— Да, — ответил он с самым невозмутимым спокойствием, — я покорился.
Его поведение при подобных обстоятельствах было настолько непостижимо, что я окаменела от изумления, в то время как рука моя лежала в его руке. Смотреть, вытаращив глаза, на кого бы то ни было — грубо, а на джентльмена — неделикатно. Я совершила оба эти неприличных поступка. И я произнесла как во сне:
— Что это значит?
— Позвольте рассказать вам все, — ответил он, — и давайте лучше сядем.
Он подвел меня к креслу. Я смутно припоминаю, что он был очень внимателен. Кажется, он обвил рукой мою талию, чтобы поддержать меня, — хотя не знаю этого наверное. Я была совершенно беспомощна, а его обращение с дамами всегда такое сердечное. Во всяком случае, мы сели. За это я могу поручиться, если не могу поручиться ни за что другое.
