Рекс Стаут - Если бы смерть спала (сборник)
Похоже, в итоге мужчины пришли к единодушному мнению: женщины хороши, но только на своем месте. Думаю, примерно тем же образом смотрели на мир еще пещерные люди. Однако до сих пор оставался неразрешенным вопрос: где же это самое место?
Лично я тихо надеялся, что в мысли Вульфа не проскочит кусачей блохой идея, будто Дол Боннер самое место в старом особняке на Западной Тридцать пятой улице.
Наконец босс поднялся и стал разворачивать кресло. Я посмотрел на часы: до полуночи оставалось восемь минут. Чтобы собраться с мыслями, ему понадобилось полчаса. Когда кресло оказалось в изначальном положении, Вульф сел, и остальные детективы последовали его примеру.
– Мы прям слышали, как она гудит, – поддел Стив Амзель.
Вульф нахмурился:
– Прошу прощения?
– Кумекалка ваша.
– А… Конечно, – отрывисто бросил Вульф. – Уже поздно, а у нас много дел. Я выстроил рабочую гипотезу об убийстве и хочу представить ее вам, а затем предложить план совместных усилий. Я намереваюсь попросить вас о содействии и рассчитываю на него. Разумеется, я и сам постараюсь внести посильный вклад, хотя не располагаю такой организацией, как мистер Айд или мистер Керр. Арчи, я должен поговорить с Солом Пензером, причем конфиденциально. Я могу связаться с ним из этого номера?
– Боже праведный, нет. – Я чуть не пнул его за такой тупой вопрос в присутствии наших коллег. – Десять к одному, что через четверть часа запись вашей беседы окажется на столе у Грума. И общественный телефон в вестибюле отеля тоже не подойдет. Придется выйти и поискать уличную будку.
– Возможно ли это в столь поздний час?
– Конечно. Это же Олбани – город, а не деревня.
– Тогда, пожалуйста, так и сделай. Скажи, что я перезвоню ему в восемь утра на домашний номер. Если у него запланированы другие дела, пусть все отменит. Он мне нужен.
– Понятно. Как только закончим здесь.
– Нет. Сейчас. Будь любезен.
И опять мне захотелось его пнуть, но не спорить же с боссом при посторонних? Я надел шляпу, пальто и вышел.
Глава седьмая
Если вы не более меня интересуетесь тем, как я провел следующий день, то минуты четыре вам придется отчаянно скучать.
Кое-что происходило, но никаких прорывов, насколько мне известно. Но сначала я закончу рассказ о вечере понедельника и Соле Пензере. В нашем ремесле Солу нет равных. На мой взгляд, он один стоит сорока пяти оперативников наших коллег, вместе взятых, вот только домой Сол возвращается слишком уж поздно.
Телефонную будку я нашел быстро, в ближайшем баре, набрал номер, но никто мне не ответил. О том, чтобы вернуться на полуночное собрание и попытаться позвонить позже, не могло быть и речи. Отправляя меня на задание, Вульф хочет, чтобы оно было выполнено. И я не люблю обманывать его ожиданий.
Я подождал пять минут и снова попытал счастья, через десять минут еще раз. Так продолжалось целую вечность. Только в четверть второго Сол наконец снял трубку. Он сказал, что вел слежку для Бэскома и завтра в полдень должен будет к ней вернуться.
Заявив решительный протест: никакой слежки для Бэскома, если Сол не желает, чтобы Вульфа и меня обвинили в убийстве и, вероятно, осудили, я велел ему отменить все дела и ждать звонка завтра в восемь утра. Потом я вкратце описал ему самые яркие моменты нашего дня, пожелал спокойной ночи и вернулся в гостиницу.
Когда я поднялся в девятьсот второй номер, босс уже крепко спал в ближайшей к окну кровати. Окно он оставил распахнутым настежь, и в комнате было холодно, как в склепе. Раздевался я при свете, падающем из-за приоткрытой двери в ванную.
Обычно меня и пушкой не разбудишь, и все равно никогда бы не подумал, что медведь вроде Вульфа способен подняться с постели, встать на задние лапы, одеться и вообще топать по комнате, не потревожив мой сон. Особенно при такой холодрыге. Хотел бы я посмотреть, как он это проделал. А проснулся я от щелчка, с которым он повернул дверную ручку. Открыв глаза, я сел на кровати и окликнул его:
– Эй, куда это вы собрались?
Он обернулся на пороге:
– Звонить Солу.
– А который час?
– Если верить твоим часам, то двадцать минут восьмого.
– Вы же говорили – в восемь часов!
– Сначала перекушу. А ты отдыхай. После моего разговора с Солом никаких дел не предвидится.
Вульф вышел, закрыв за собой дверь. Я повернулся на другой бок, поволновался немного о том, сумеет ли босс втиснуться в телефонную будку, и снова заснул.
Правда, заснул не так глубоко, как с вечера. Звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, моментально меня разбудил. Я глянул на запястье: восемь тридцать пять. Пока Вульф снимал пальто и шляпу, пристраивал их на вешалку, я спросил, дозвонился ли он до Сола. Да, ответил Вульф, приемлемо. Я поинтересовался исходом вечернего собрания: согласились ли коллеги оказать нам содействие? И снова услышал то же: да, приемлемо. Тогда я стал допытываться насчет планов на сегодня. Планов никаких. И что, это тоже приемлемо? Да.
На протяжении нашего диалога Вульф продолжал разоблачаться. Оголившись без видимой реакции на жуткий холод, он надел пижаму, забрался в постель, укутался одеялом и повернулся спиной ко мне.
Похоже, настала моя очередь бодрствовать: сна ни в одном глазу, время приближается к девяти утра, а в животе пусто. Я скатился с кровати, пошел в ванную, где помылся и поскреб физиономию бритвой, затем оделся, с трудом застегивая пуговицы окоченевшими пальцами, спустился вниз и купил «Таймс» и «Газетт». В ресторане отеля я заказал себе апельсиновый сок, оладьи, колбасу, омлет и кофе. Когда официанты уже начали на меня коситься, я перебрался из ресторана в вестибюль, там и дочитал газеты.
Об убийстве Уильяма А. Донахью не сообщали ничего такого, чего бы я уже не знал, за исключением пары дюжин бесполезных мелочей вроде заключения судебного медика о том, что на момент проведения вскрытия Донахью был мертв от двух до пяти часов.
«Газетт» впервые опубликовала наши с Вульфом фотографии в качестве арестованных. Я получился неплохо, а вот Вульф – просто ужасно. Там же напечатали портрет Альберта Хайатта, очень удачный, и фото Донахью, сделанное, очевидно, после того, как патологоанатомы подправили ему лицо.
Затем я вышел на улицу подышать воздухом. Мне пришлось поднять воротник пальто, потому что было ветрено и почти так же холодно, как у нас в номере. Выяснилось, что гулять, будучи выпущенным под залог, куда приятнее, чем обычно. Хочется шагать и шагать куда глаза глядят, не останавливаясь.
Шел уже двенадцатый час, когда я вернулся в отель, поднялся на лифте на десятый этаж и бесстрашно шагнул в морозильную камеру. Вульф был все еще в постели и даже не шелохнулся. Я постоял, глядя на него без капли нежности. Мои размышления о том, что делать, прервал стук в дверь – громкий и бесцеремонный.
