Агата Кристи - Убийство в доме викария
— Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал он нас. — Инспектор будет здесь незамедлительно. А пока я выполню его указания. Насколько я понял, полковника Протеро нашли убитым в доме священника.
Он замолчал и устремил на меня холодный и подозрительный взгляд, который я постарался встретить с подобающим случаю видом удрученной невинности.
Хэрст прошагал к письменному столу и объявил:
— До прихода инспектора ни к чему не прикасаться!
Констебль извлек записную книжку, послюнил карандаш и вопросительно воззрился на нас.
Я повторил рассказ о том, как нашел покойного.
Записав мои показания, что заняло немало времени, он обратился к доктору:
— Доктор Хэйдок, что, по вашему мнению, послужило причиной смерти?
— Выстрел в голову с близкого расстояния.
— А из какого оружия?
— Точно сказать не могу, пока не извлекут пулю. Но похоже, что это будет пуля из пистолета малого калибра, скажем, «маузера-25».
Я вздрогнул, вспомнив, что накануне вечером Лоуренс признался, что у него есть такой револьвер. Полицейский тут же уставился на меня холодными рыбьими глазами.
— Вы что-то сказали, сэр?
Я замотал головой. Какие бы подозрения я ни питал, это были всего лишь подозрения, и я имел право умолчать о них.
— А когда, по вашему мнению, произошло это несчастье?
Доктор помедлил с минуту. Потом сказал:
— Он мертв примерно с полчаса. Могу с уверенностью сказать, что не дольше.
Хэрст повернулся ко мне:
— А служанка что-нибудь слышала?
— Насколько я знаю, она ничего не слышала, — сказал я. — Лучше вам самому у нее спросить.
Но тут явился инспектор Слак — приехал на машине из городка Мач-Бенэм, что в двух милях от нас.
Единственное, что я могу сказать про инспектора Слака, так это то, что никогда человек не прилагал столько усилий, чтобы стать полной противоположностью собственному имени[18]. Этот черноволосый смуглый полицейский был непоседлив и нахрапист. Его черные глазки так повсюду и шарили. Вел он себя крайне грубо и заносчиво.
На наши приветствия он ответил коротким кивком, выхватил у своего подчиненного записную книжку, полистал, бросил ему вполголоса несколько коротких фраз и подскочил к мертвому телу.
— Конечно, все тут залапали и переворошили, — буркнул он.
— Я ни к чему не прикасался, — сказал Хэйдок.
— И я тоже, — сказал я.
Инспектор несколько минут был поглощен делом: рассматривал лежавшие на столе вещи и лужу крови.
— Ага! — торжествующе воскликнул он. — Вот то, что нам нужно. Когда он упал, часы опрокинулись. Мы знаем время совершения преступления. Двадцать две минуты седьмого. Как вы там сказали, доктор, когда наступила смерть?
— Я сказал — с полчаса назад, но…
Инспектор посмотрел на свои часы.
— Пять минут восьмого. Мне доложили минут десять назад, без пяти семь. Труп нашли примерно без четверти семь. Как я понял, вас вызвали немедленно. Скажем, вы освидетельствовали его без десяти… Да, время сходится, минута в минуту.
— Я не могу утверждать категорически, — сказал Хэйдок. — Время определяется примерно в этих границах.
— Неплохо, сэр, совсем недурно.
Я не раз и не два пытался вставить свое слово:
— Часы у нас, знаете ли…
— Прошу прощенья, сэр, если мне что понадобится узнать, я задам вам вопрос. Времени в обрез. Я требую абсолютной тишины.
— Да, но я только хотел сказать…
— Абсолютной тишины! — повторил инспектор, буравя меня бешеным взглядом.
Я решил повиноваться. Он все еще шарил взглядом по столу.
— Зачем это он сюда уселся? — проворчал он. — Хотел записку оставить — эге! А это что такое?
Он с видом победителя поднял вверх листок бумаги. Слак был так доволен собой, что даже позволил нам приблизиться и взглянуть на листок из своих рук.
Это был лист моей писчей бумаги, и сверху стояло время: «18.20».
«Дорогой Клемент, — стояло в записке. — Простите, ждать больше не могу, но я обязан…»
Слово обрывалось росчерком там, где перо сорвалось.
— Яснее ясного, — раздувшись от гордости, возвестил инспектор Слак. — Он усаживается, начинает писать, а убийца потихоньку проникает в окно, подкрадывается и стреляет. Ну, чего вы еще хотите?
— Я просто хотел сказать… — начал я.
— Будьте любезны, посторонитесь, сэр. Я хочу посмотреть, нет ли следов.
Он опустился на четвереньки и двинулся к открытому окну.
— Я считаю своим долгом заявить… — настойчиво продолжал я.
Инспектор поднялся в полный рост. Он заговорил спокойно, но жестко:
— Этим мы займемся потом. Буду очень обязан, джентльмены, если вы освободите помещение. Прошу на выход, будьте так добры!
Мы позволили выставить себя из комнаты, как малых детей.
Казалось, прошли часы, а было всего четверть восьмого.
— Вот так, — сказал Хэйдок. — Ничего не попишешь. Когда я понадоблюсь этому самовлюбленному ослу, можете прислать его ко мне в приемную. Всего хорошего.
— Хозяйка приехала, — объявила Мэри, на минуту возникнув из кухни. Глаза у нее были совершенно круглые и шалые. — Минут пять как пришла.
Я нашел Гризельду в гостиной. Вид у нее был утомленный, но взволнованный.
Она внимательно выслушала все, что я ей рассказал.
— На записке сверху помечено «18.20», — сказал я в заключение. — А часы свалились и остановились в восемнадцать двадцать две.
— Да, — сказала Гризельда. — А ты ему разве не сказал, что эти часы всегда поставлены на четверть часа вперед?
— Нет, — ответил я. — Не удалось. Он мне рта не дал раскрыть. Я старался, честное слово.
Гризельда хмурилась, явно чем-то озадаченная.
— Послушай, Лен, — сказала она, — тогда это все вообще уму непостижимо! Ведь когда эти часы показывали двадцать минут седьмого, на самом-то деле было всего шесть часов пять минут, а в это время полковник Протеро еще и в дом не входил, понимаешь?
Глава 6
Мы некоторое время ломали голову над этой загадкой, но так ни к чему и не пришли. Гризельда сказала, что я должен сделать еще одну попытку сообщить об этом инспектору Слаку, но я проявил несговорчивость, которая заслуживает скорее названия «ослиное упрямство».
Инспектор Слак вел себя чудовищно грубо без всякого повода. Я предвкушал ту минуту, когда, к его вящему посрамлению, выступлю со своим важным сообщением. Пожалуй, я замечу с мягкой укоризной:
«Если бы вы тогда соблаговолили меня выслушать, инспектор Слак…»
Я все же надеялся, что он хотя бы поговорит со мной, прежде чем покинуть мой дом, но, к нашему удивлению, мы узнали от Мэри, что он уже ушел, закрыв на ключ двери кабинета и приказав, чтобы никто не смел туда входить.
Гризельда предложила пойти в Старую Усадьбу.
— Какой это будет ужас для Анны Протеро — полиция и все такое прочее, — сказала она. — Может быть, я смогу ей хоть чем-то помочь.
Я одобрил ее намерения, и Гризельда отправилась в путь с наказом, чтобы она мне непременно позвонила, если потребуется моя помощь или если кто-нибудь будет нуждаться в утешении — Анна или Летиция.
Я тут же принялся звонить учителям воскресной школы, которые должны были прийти в 19.45, — каждую неделю по четвергам они собирались у меня для подготовки к занятиям. При сложившихся обстоятельствах я счел за лучшее отложить встречу.
Следующим действующим лицом, появившимся на сцене, был Деннис, возвратившийся после игры в теннис. Судя по всему, убийство, происшедшее в нашем доме, доставило ему громадное удовольствие.
— Вот это повезло! — радовался он. — Убийца среди нас! Всю жизнь мечтал участвовать в расследовании убийства. А почему полиция заперла кабинет? Ключи от других дверей не подойдут, а?
Я наотрез отказался от подобных экспериментов. Деннис надулся. Вытянув из меня все до малейших подробностей, он отправился в сад на поиски следов, заметив на прощанье, что нам еще повезло — ухлопали всего-навсего старика Протеро, которого и так никто терпеть не мог.
Меня покоробила его бессердечная веселость, но я рассудил, что не стоит так строго спрашивать с мальчика. Деннис был в том возрасте, когда детективы любят больше всего на свете, так что он, обнаружив настоящую детективную историю, да еще и мертвое тело в придачу прямо, так сказать, на пороге своего дома, должен быть на седьмом небе от счастья, как и положено нормальному молодому человеку. В шестнадцать лет мало задумываются о смерти.
Гризельда вернулась примерно через час. Она повидалась с Анной Протеро и пришла, как раз когда инспектор сообщал ей о случившемся.
Узнав, что миссис Протеро рассталась со своим мужем в деревне примерно без четверти шесть и ей нечего добавить по этому поводу, он распрощался, но сказал, что завтра зайдет поговорить обстоятельнее.
