Филлис Джеймс - Неестественные причины
– Он небось просто забыл, что не сам это придумал, – снисходительно предположил Лэтем.
– Морис никогда ничего не забывал, Оливер. У него был необыкновенно ясный ум. И работал он очень методично. Если я ему что-то предлагала, он всегда делал вид, что не особенно заинтересовался, только буркнет, что, мол, это можно будет при случае использовать. А сам, по глазам видно, уже ухватился за подсказку и не чает поскорее примчаться домой, чтобы занести ее на каталожную карточку. Мне-то, конечно, не жалко. Но не мешало бы иногда и сказать, что спасибо, мол, очень обязан. Одну вещь я ему подсказала в прошлом месяце и держу пари, найду ее в следующей книге.
Пари никто не принял. Брайс сказал:
– Вы совершенно правы, Селия. Не вам одной случалось подкидывать ему по мелочи. А зачем? Бог весть. Просто иной раз придет в голову новый оригинальный способ убийства, вот и жаль, чтобы зря пропадал, когда бедняга Сетон явно уже исчерпал всю свою фантазию. Но, не считая хищного блеска во взоре, – ни намека на благодарность! Впрочем, теперь, как вы все сами понимаете, он от меня больше помощи не дождется. После того, что он сделал с Арабеллой!..
– Нет, я ему подсказала не новый способ убийства, а просто некоторую ситуацию, – отозвалась мисс Кэлтроп. – Мне подумалось, что получился бы очень даже неплохой зачин для книги. Я Морису все время твердила, что читателя надо захватить с первых же строк. И вот представьте себе. По морю плывет лодка, а в ней труп с отрубленными кистями рук.
В ответ ей в комнате возникла такая полная и внезапная тишина, что на бой каминных часов все резко повернули головы, будто он возвестил время казни. Далглиш смотрел на Лэтема – тот весь напрягся и замер, с силой сдавив пальцами хрупкую ножку рюмки. Что пряталось под бледной, каменной маской его лица?
Но тут раздался высокий, нервный смешок Брайса, и злые чары разрушились. Послышался всеобщий вздох облегчения.
– Селия, какая у вас необыкновенная фантазия! Кто бы мог подумать! Смотрите не давайте себе воли, моя милая, не то Романтическая лига исключит вас из своих рядов.
Лэтем сдержанным, бесцветным голосом проговорил:
– Все это не имеет касательства к обсуждаемому вопросу. Насколько я понял, мы решаем не предпринимать в связи с исчезновением Сетона никаких действий? Вполне возможно, что Элиза права, это Морис самолично придумал такую глупую шутку. А раз так, то чем скорее мы оставим мистера Далглиша предаваться покою и отдыху, тем лучше.
Он уже подымался с кресла, словно до смерти прискучив всей этой историей, как вдруг в наружную дверь громко и властно постучали. Джейн Далглиш вопросительно вскинула глаза на племянника, встала и пошла отпирать. Гости притихли, прислушиваясь без зазрения совести. Поздний посетитель был в их маленьком поселке редкостью. Если кто к кому и заглядывал после наступления темноты, то кто-нибудь свой, а всех своих безошибочно различали на слух. Так стучать мог только посторонний.
На крыльце шел приглушенный отрывистый разговор. Потом в дверях снова появилась мисс Далглиш. Сзади нее темнели фигуры двух мужчин в форменных плащах. Мисс Далглиш сказала:
– Это инспектор-детектив Реклесс и сержант Кортни из суффолкского уголовного розыска. Ищут Дигби Сетона. Его парусную лодку прибило к берегу за Тресковым мысом.
– Странно, – заметил Джастин. – Вчера в пять часов она, как обычно, стояла причаленная под Кожевенным спуском.
Все одновременно удивились: как странно, что два следователя затемно явились к людям в дом из-за какой-то найденной лодки. Но Лэтем опередил всех. Он спросил:
– А в чем, собственно, дело, инспектор? Ответила вместо инспектора Джейн Далглиш:
– К сожалению, случилась страшная вещь. В лодке оказался Морис Сетон.
– Морис? Морис Сетон в лодке? Какая чушь! – резким авторитетным тоном возразила мисс Кэлтроп. – Этого не может быть. Морис не катается на лодке. Он не любит ходить под парусом.
Инспектор шагнул из-за порога на свет и только теперь заговорил сам:
– Он и не катался, мадам. Мистер Сетон лежал на дне лодки мертвый. Мертвый и с отсеченными кистями рук.
6
Селия Кэлтроп, словно красуясь своим упорством, в десятый раз повторяла:
– Говорю вам, я ни с кем, кроме Мориса, не делилась этой идеей. С какой стати? И не добивайтесь от меня точной даты. Месяца полтора назад. Или немного раньше. Не помню точно. Мы шли по пляжу в сторону Уолберсвика, и мне вдруг пришел в голову эффектный зачин для детективного романа-, в открытое море уносит в лодке труп без рук. И я предложила его Морису. А больше до сегодняшнего дня никому даже не заикнулась. Может быть, конечно, он кому-то рассказал.
– Ясно, что рассказал! – набросилась на нее Элизабет Марли. – Не сам же он себе отрезал руки для убедительности. Или ты допускаешь, что тебя и убийцу одновременно осенила одна и та же блестящая мысль? А почему ты так уверена, что больше никому не рассказывала? Я, например, по-моему, от тебя про это слышала, мы еще тогда обсуждали, как трудно Морису дается построение сюжета.
Но тут ей, кажется, никто не поверил. А Джастин Брайс тихонько – но вполне внятно – произнес:
– Добрая Элиза! Всегда готова встать на защиту.
Оливер Лэтем рассмеялся, после чего установилось неловкое молчание. Его нарушила Сильвия Кедж. Она произнесла сипло, вызывающим тоном:
– Мне он ничего такого не рассказывал!
– Разумеется, милочка, – вкрадчиво отозвалась мисс Кэлтроп. – Есть много вещей, которые мистер Сетон с тобой не обсуждал. Разве обо всем говорят с прислугой? А он к тебе именно так относился. Почему ты позволила сделать из себя уборщицу? Где твоя гордость? Мужчинам, моя милая, больше нравятся девушки с характером.
Откуда вдруг столько злобы? Далглиш заметил, что остальные тоже смущены и недоумевают. Все опять замолчали. Далглишу было неловко смотреть на обиженную Сильвию, а она кротко понурила голову, как бы принимая заслуженный упрек, и волосы с двух сторон черным занавесом закрыли ей лицо. Он слышал ее сиплое судорожное дыхание. Но почему-то ее было не жаль. Бесспорно, Селия Кэлтроп вела себя недопустимо, но в Сильвии Кедж было что-то такое, не располагающее к сочувствию. Интересно, однако, откуда у Селии эта ярость?
Со времени появления инспектора Реклесса с сержантом прошел уже почти час, в течение которого инспектором было сказано очень мало, а собравшимися обитателями Монксмира, за исключением Далглиша и его тетки, – довольно много. И не все умно. Реклесс расположился в кресле с высокой спинкой, приставленном к стене, и сидел недвижно, как судебный пристав, зорко поглядывая вокруг своими сумрачными глазами. В комнате было жарко натоплено, но он не снимал плаща из дешевого габардина, провисающего под грузом металлических начищенных пуговиц, пряжек и заклепок. А на коленях бережно покоил пару кожаных перчаток с крагами и фетровую шляпу, словно опасаясь, как бы не отняли. Человек не в своей тарелке, эдакий мелкий чин, который попал к ним по долгу службы и даже не отваживается выпить рюмочку при исполнении обязанностей. Далглиш понимал, что именно такого эффекта Реклесс и добивается. Как всякий хороший сыщик, он умеет, когда нужно, стушеваться, стать как бы невидимым, неприметным, будто предмет обстановки. Конечно, у него и внешность подходящая – маленького росточка, только-только, должно быть, добрал до нижнего предела нормы для полицейских, и лицо боязливое, бесцветное и до того обыкновенное, их таких тысячи встретишь в субботней толпе на любом стадионе. Тусклый, невыразительный, ничем не характерный голос. А глаза, широко расставленные и холодно выглядывающие из-под нависших бровей, беспрестанно перебегают с одного говорящего на другого – манера, которая могла бы смутить собравшихся, если бы, конечно, они там соблаговолили это заметить. Подле инспектора держался сержант Кортни с видом человека, которому велено сидеть прямо, разуть глаза и уши и помалкивать, что он исправно и делает.
