Эллен Вуд - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
Как-то вечером, в пьяном угаре, мы поскандалили, и я убил его. Это случилось поздно ночью. Нас было четверо в игорном зале, не считая женщины: мексиканец, полукровка по имени Пит Херувим, Уолкотт и я. Когда Уолкотт упал, полукровка, стоявший по другую сторону стола, выхватил оружие и выстрелил в меня, но женщина, Нина Сан-Круа, ударила его по руке, и пуля, вместо того чтобы убить меня, смертельно ранила ее отца, мексиканца. Я прострелил метису лоб и обернулся, ожидая, что женщина нападет на меня. Она же, напротив, указала мне на окно и велела подождать ее на тропе внизу.
Прошло добрых три часа, прежде чем она явилась на условленное место.
У нее был с собой мешочек с золотым песком, несколько драгоценных камней, которые принадлежали ее отцу, и конверт с бумагами. Я спросил, почему она так долго не шла, она ответила, что раненые умерли не сразу и что она привела к ним священника и ждала их конца. Это была правда, но не вся правда. Движимая интуицией или же расчетом, женщина убедила священника записать данные под клятвой показания обоих умирающих, заверить и отдать ей. Бумагу она взяла с собой. Обо всем этом я узнал потом. Тогда я и не подозревал об этих изобличающих доказательствах.
Мы спешно двинулись к тихоокеанскому побережью. Те места не знали закона. Мы перенесли неслыханные лишения. Моя спутница порой выказывала изумительную хитрость и ловкость, и за все время наших странствий, даже когда мы ощущали дыхание смерти, ее преданность мне ни разу не поколебалась. Это была какая-то собачья привязанность, которая стала, казалось, единственным смыслом ее жизни. Когда мы добрались до Сан-Франциско, она отдала мне вот эти бумаги. — Уолкотт взял желтый конверт и подтолкнул его к Мейсону. — Она предложила, чтобы я назвался Уолкоттом, чтобы мы смело отправились в Нью-Йорк и заявили свои права на его имущество. Я изучил бумаги, нашел копию завещания, согласно которому он наследовал имущество, пачку писем и документы, необходимые для того, чтобы подтвердить личность Уолкотта и развеять все возможные сомнения. Но уж на что я был отчаянным игроком, перед дерзким планом Нины Сан-Круа я все же дрогнул. Я убеждал ее, что меня, Ричарда Уоррена, узнают, что обман обнаружится, это приведет к расследованию и, возможно, вскроется вся ужасная правда.
В ответ женщина заявила, что я сильно похожу на Уолкотта, что в человеке, прожившем десять лет той жизнью, какой жили мы, естественно ожидать значительных изменений, что раскрыть обман и проследить всю историю с момента убийства Уолкотта в Чертовом Локте, на диких перевалах Сьерра-Невады, просто невозможно. Она напомнила, что мы оба отверженные, оба заклеймены преступлением, оба враги закона человеческого и Божьего, обоим нечего терять: мы опустились на самое дно. Затем она рассмеялась и сказала, что никогда до сих пор не считала меня трусом, но коль скоро я стал так малодушен, то между нами все кончено. В конце концов мы продали золотой песок и камни в Сан-Франциско, постарались придать себе как можно более цивилизованный вид и купили билет до Нью-Йорка на самый лучший пароход.
Я начинал зависеть от этой смелой и азартной духом женщины, Нины Сан-Круа, ее необузданная, сильная натура служила мне опорой. Происхождение ее было сомнительно, воспитание еще сомнительнее. Ее мать, дочь инженера из Испании, похитил тот самый шулер-мексиканец. Сама Нина Сан-Круа выросла и получила кое-какое образование в одном из монастырей на берегу Рио-Гранде. Она была уже взрослой женщиной, когда отец, бежавший в горы Калифорнии, забрал ее оттуда.
Когда мы прибыли в Нью-Йорк, я предложил представить ее обществу как мою жену, но она отказалась, сказав, что ее присутствие вызовет пересуды и, возможно, привлечет внимание родственников Уолкотта. Тогда мы решили, что я в одиночку отправлюсь в город, вступлю во владение имуществом, назовусь Самюэлем Уолкоттом, а она останется в тени до тех пор, пока мы не почувствуем твердую почву под ногами.
Каждая деталь этого плана реализовалась с роковым успехом. Я подтвердил свою личность безо всякого труда и получил имущество. Оно многократно возросло в цене, и я, став Самюэлем Уолкоттом, вскоре обнаружил, что богат. Я отправился туда, где скрывалась Нина Сан-Круа, и дал ей большую сумму денег, на которую она приобрела себе дом в отдаленной части города, на северной окраине. Там она жила в уединении и безвестности, а я оставался в городе богатым холостяком.
Я не пытался бросить эту женщину, напротив, приходил к ней время от времени, переодетый и с величайшими предосторожностями. Некоторое время все шло гладко, она была по-прежнему предана мне, думала всегда в первую очередь о моем благополучии и, казалось, была согласна ждать столько, сколько я сочту нужным. Мои дела шли в гору. Люди искали встречи со мной, спрашивали моего совета, передо мной открывался путь в высшие круги Нью-Йорка, и я все больше чувствовал, что эта женщина — альбатрос на моей шее[58]. Я медлил, придумывая одно оправдание за другим. Наконец, она что-то заподозрила и потребовала, чтобы я объявил ее своей женой. Я попытался сослаться на всякого рода трудности. В ответ она предложила поехать в Испанию, где я бы на ней женился, а затем мы бы вернулись в Америку и заняли подобающее мне место в обществе, вызвав разве что мимолетные пересуды.
Я решил разобраться с этим делом честно, раз и навсегда. Я сказал, что обращу в деньги половину всего имущества и передам ей, но не женюсь на ней. Вопреки моим ожиданиям, она не впала в неистовую ярость, но тихо вышла из комнаты и вернулась с двумя бумагами, которые прочла вслух. Первая оказалась свидетельством о ее браке с Уолкоттом, должным образом заверенным, вторая содержала заявления, сделанные умирающими: ее отцом, шулером-мексиканцем и Самюэлем Уолкоттом, обвинявшими меня в убийстве. Обе были составлены по всей форме и заверены священником-иезуитом.
«Ну, — сказала она ласково, закончив чтение, — что ты предпочтешь — жениться на мне или передать все имущество вдове Самюэля Уолкотта и быть повешенным за его убийство?»
Я был потрясен и уничтожен. Я осознавал, в какую ловушку угодил, и согласился выполнить все ее требования, лишь бы она уничтожила бумаги. Это она сделать отказалась. Я уговаривал и умолял ее уничтожить их. Наконец она все же отдала документы, всем своим видом показывая, что вновь доверяет мне, и я порвал их на мелкие кусочки и бросил в огонь.
Это было три месяца назад. Мы договорились поехать в Испанию и поступить как она хотела. Она должна была отплыть сегодня утром, а я — последовать за ней. Разумеется, у меня и в мыслях не было ехать. Я поздравил себя с тем, что улики уничтожены бесследно, а я вырвался из смертельной хватки. Мой план заключался в том, чтобы она согласилась отплыть, считая, что я отправлюсь следом. По ее отъезде я бы женился на мисс Сент-Клер, и, если бы Нина Сан-Круа вернулась, объявил бы все ее слова ложью и упрятал бы ее в сумасшедший дом. Но каким же чертовым ослом я был, если вообразил себя способным одурачить такую женщину, как Нина Сан-Круа. Сегодня вечером я получил вот это.
