Виктор Каннинг - Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник)
Гримстер холодно произнес:
– Тебе лучше не тянуть. – Интересно, хватит ли Гаррисону силы воли. Они своего рода братья; братья могут убивать друг друга, но должен быть какой-то извинительный, искупительный ритуал.
Гаррисон сказал:
– Надеюсь, сейчас клюнет. Чтобы что-то начать, нужно что-то завершить.
Леска на воде выпрямилась. Гримстер не дернул резко, не потянул, а легонько проверил; рыба аккуратно взяла муху в рот. Несколько секунд – и он поведет удилище вбок, чтобы загнать крючок поглубже, если лосось еще сам надежно не сидит. Гримстер знал, что за его спиной Гаррисон видит леску, следит за ее натяжением. В подтверждение откуда-то слева Гаррисон – мелькнув в углу глаза – сказал:
– Есть, Джонни. Прими прощальный подарок: я позволю его вытащить. Я должен тебе больше, но это все, что могу.
Гримстер, крепко держа удилище под углом, ощущал вес рыбы и ее сопротивление. Выбрав слабину лески, он чувствовал, что крючок уцепился намертво. Несколько мгновений лосось вовсе не шевелился.
– Вытащи его, Джонни. Мой прощальный подарочек. Судьба сегодня в игривом настроении.
Лосось внезапно дернул и помчался вверх по пруду; леска запела от напряжения, пока Гримстер медленно ее стравливал. В горловине пруда рыба прыгнула – внезапная серебряная вспышка, ослепительная на фоне темных камней и папоротников под деревьями – и боком упала в воду, подняв тучу брызг. Не теряя контакта, Гримстер быстро выбирал леску; лосось повернул и помчался вниз, стремясь в глубину и к устью.
Стоя на отмели под низким травяным берегом, Гримстер продолжал удерживать рыбу и сдвигался, чтобы оказаться ниже ее, так, чтобы лосось не смог прорваться в быстрой воде устья. Гаррисон сейчас стоял выше по течению и чуть сзади:
– Классная рыбеха, фунтов пятнадцать. Не тяни, Джонни, сегодня у меня еще много дел.
Рыба снова прыгнула, а потом пошла вглубь; сила и страсть гнева рыбы отдавались в руках и плечах Гримстера частым пульсом. У него мелькнула мысль ослабить хватку, дать рыбе пойти ниже и двинуться следом за ней. Гаррисон дал обещание – прощальный подарочек – и сдержит слово. Нужно только выйти на широкий поток, бросить удилище, проплыть и выбраться на дальний берег. Шансы, что удастся, – пятьдесят на пятьдесят. Однако Гримстер двинулся вверх, продолжая выбирать леску, снова ведя рыбу к отмели.
Лосось внезапно развернулся к берегу. Леска щелкнула и опять пошла с катушки. У камней рыба прыгнула, и Гримстер чуть опустил конец удилища, чтобы избежать рывка. Через несколько секунд он понял, что это была последняя вспышка сил.
Совсем рядом голос Гаррисона произнес:
– Выдыхается. Но не верь ему, он большой мальчик.
Лосось еще пару раз пытался улизнуть, однако теперь Гримстер понимал, что раз крючок зацепился, то он хозяин; это сознание грело его. Он жив и знает свою силу, и он уже жалел Гаррисона. Неясно только одно: убить Гаррисона или отпустить его. Ему приходилось раньше убивать – по приказу, и никаких чувств он при этом не испытывал. Но сейчас тепло внутри его требовало настоящего убийства; нужно подождать и разобраться, распространяется ли карт-бланш, полученный вчера вечером, и на Гаррисона – а ведь тот уже давно уложил бы Гримстера, если бы рыба не цапнула Дасти Миллера, вспомнив, как в молодости в той же реке хватала с каменистого дна личинок.
Футах в двенадцати от Гримстера лосось, теряя силы, снова всплыл. Гримстер вошел в воду и удерживал рыбу, подняв удилище. Лосось оказался на футовой глубине – широкая узорная темная спина, серебряные бока. Муха накрепко застряла в ножницах челюстей, крючок застрял под челюстью. Гримстер подтащил лосося к берегу; на мелководье тот еще пару раз дернулся.
Над головой Гаррисон сказал:
– Отличная работа, Джонни. Разве можно придумать прощание лучше?
Отведя удилище в сторону, Гримстер удерживал в левой руке свободную леску, готовый отпустить ее, если вдруг рыба соберется с силами и попробует улизнуть; носком правой ноги он откинул рыбу на сухую прибрежную гальку. Сачка или багра не было, и пришлось поднимать лосося за хвост; тяжелое тело дергалось и изгибалось. Гримстер поднял рыбу – показать Гаррисону. Гаррисон стоял чуть сбоку и в двух футах выше, за его спиной виднелся рыбацкий домик, рядом с которым на крышке сундука стояла пустая бутылка из-под виски; сам рыбацкий домик был сделан из вагона Большой западной железной дороги. Картина во всех подробностях отпечаталась в памяти Гримстера. Впервые он заговорил с Гаррисоном, не обращая внимания на направленный на него пистолет:
– Ты не прав. Все двадцать фунтов. В реке недавно, но морских личинок нет. Помнишь твоего первого в Блэкуотере и как мы подрались?
Гаррисон кивнул. Его правая рука двинулась на полдюйма вниз и на три – вбок, чтобы рыба, которую держал Гримстер, не закрывала его тело, и Гримстер понял, что Гаррисон выстрелит в ближайшие пять секунд, выстрелит, не говоря больше ни слова. Зная это и зная, что не умрет – не сегодня! – Гримстер внезапно распрямил согнутую руку, в которой удерживал лосося, и швырнул рыбу в Гаррисона, выпустив из левой руки удилище и леску.
Гаррисон выстрелил, когда лосось пестрой вспышкой сверкнул в воздухе между ними. Гримстер ощутил, как у щеки пролетела пуля, потом он понял, что она прошла через толстое тело лосося, пробив позвоночник под спинным плавником, и, по счастью, чуть отклонилась. Рыба ударила Гаррисона в грудь, повалила его, и следующая пуля ушла в небо.
Гримстер прыгнул на высокий берег и ногой выбил пистолет из руки Гаррисона, пока тот падал на спину. Гаррисон перекатился на бок, и Гримстер ударил снова – в дряблый живот. На мокрой траве лосось внезапно изогнулся, дернулся и затих – только громадный хвост дрожал.
Гримстер подобрал пистолет, чувствуя тепло удовлетворения и новую свободу духа. Теперь Вальда действительно мертва. Осталось только погребение и разборки с имуществом. Впервые за много лет Гримстер стал собой, а не призраком в мире живых.
Гаррисон застонал и медленно сел. Он подобрал шляпу, слетевшую с его головы, и надел ее. Затем сплюнул, зарычал, тяжело дыша, и наконец произнес:
– Господи…
Гримстер наставил на него пистолет.
– Встань и повернись спиной.
Медленно, без вопросов, Гаррисон повиновался. Гримстер подошел ближе и обыскал его, ощупав карманы и похлопав по дождевику. Потом, все еще упирая пистолет в спину Гаррисона, сказал:
– А теперь сделай еще одолжение и объясни, почему тебе приказали меня убить – среди прочего.
По-прежнему тяжело дыша, Гаррисон тихо произнес:
– Джонни, ты же знаешь, что я не могу.
– Иначе я тебя убью. Избавиться от трупа не проблема.
