Сирил Хейр - Трагедия закона
— Благодарю вас, — сказал инспектор. — А теперь, мистер Петтигрю, раз уж вы рассказали мне это, не согласитесь ли пересмотреть свой ответ и на еще один вопрос?
— Не совсем улавливаю.
— Если я правильно вас понял, вы поначалу отказывались сообщить мне, зачем отправились в Олд-Бейли, потому что боялись бросить тень подозрения на Маршалла?
— Совершенно верно.
— Скажите, обладание этим интересным сувениром из Истбери вы отрицали по той же причине?
— Боюсь, сегодня утром я туповат, потому что по-прежнему не понимаю вопроса.
— Если вы взяли тот нож в качестве сувенира, — пояснил инспектор, — то разумно было бы предположить, что он лежал где-то в этой комнате — например, на столе — в качестве ножа для разрезания бумаги. Более чем правдоподобно, что вид этого сувенира подсказал Маршаллу, как поквитаться с судьей, и именно поэтому он заспешил в Олд-Бейли, не дожидаясь вас.
— А, понял, — медленно произнес Петтигрю. — Очень остроумная догадка, но неверная. Могу вас заверить, что Маршалл не мог взять нож в этой комнате.
Моллет кивнул.
— Меня это не удивляет, — сказал он. — Видите ли, вчера вечером Маршаллу показали этот нож впервые с того момента, как взяли под стражу, и напомнили, что это за орудие и откуда взялось. И как только он его увидел…
— Да?
— Он моментально отказался от своего признания.
— Отказался?!.. Послушайте, инспектор, вы меня дурачите?
— Надеюсь, вы на самом деле так не думаете, мистер Петтигрю, — сконфуженно ответил Моллет. — Видите ли, мне действительно очень нужно было услышать ваше объяснение по поводу присутствия около Олд-Бейли в тот день. Согласитесь, какое-то объяснение я должен был получить. Вот я и подумал, что быстрее всего добьюсь его, если заставлю вас поверить, что больше нет необходимости кого-либо покрывать.
Казалось, Петтигрю колеблется: рассердиться или посмеяться.
— Это очень бессовестно с вашей стороны, — сказал он наконец. — А теперь вы скажите мне, что заставило Маршалла так повести себя?
— Думаю, причиной послужило то, что у него сложилось впечатление, будто полиция подозревает мисс Бартрам.
— Мисс?.. Ах да, конечно, молодую даму его сердца. Должно быть, это и была та блондинка, которую я в последний раз видел самоотверженно сражающейся с двумя стражами порядка. А причина, по которой он… Нет, не говорите, дайте мне самому догадаться. Маршалл знал, что истберийского ножа у нее быть не могло, если бы он сам ей его не дал, а он ей его не давал. Ergo[46], да будет известно полиции: она невиновна. А посему потребность защищать ее отпала. Я прав?
— Абсолютно.
— Похоже, в этом деле слишком много нерегулируемого донкихотства. Впрочем, полагаю, юная леди не бросилась защищать жениха, взяв вину на себя?
— Нет, — мрачно подтвердил Моллет.
— Я так и думал. Женщины подобного типа обычно смотрят на вещи более реалистично. Тем не менее все же остается вероятность, что Маршалл, не зная, что вы опознали кинжал, действительно… впрочем, вы, без сомнения, сами уже все вычислили. Куда мне до лучших умов Скотленд-Ярда. Между прочим, насколько я понимаю, Бимиш тоже в тюрьме?
— Да.
— Одну зацепочку насчет него я могу вам подбросить. Мне надоело прикрывать других, на сей раз я собираюсь выдать приятеля. Он совершенно фантастический метатель дротиков.
— Я это предполагал, — сказал Моллет. — Но мне нужно достоверное подтверждение. Вы сами видели, как он играл?
— Да, видел. Весьма впечатляющее зрелище.
— Когда это было?
— О, теперь уже довольно давно. В ночь некоего дорожного происшествия. В ту саму ночь, когда все это началось.
Последовала долгая пауза. Моллет смотрел на огонь в камине, теребя кончики усов, словно не знал, как продолжить разговор. Петтигрю погрузился в задумчивость.
— Что ж, — сказал он наконец, — полагаю, мы прошлись по всему списку подозреваемых, не так ли, инспектор? И — хотя бы формальности ради — я должен теперь включить в него себя самого?
— Да, — рассеянно ответил Моллет. По интонации нельзя было понять, на какой из двух вопросов он отвечал. — Я размышлял, — продолжил он, — над фразой, которую вы только что произнесли: «В ту самую ночь, когда все это началось». Знаете, это ведь была идея леди Барбер, будто все неприятности, случившиеся с судьей во время турне, как-то связаны между собой, в том числе и дорожное происшествие, имевшее место 12 октября 1939 года.
— Как вы, детективы, любите точность, — сказал Петтигрю. — Я бы под страхом смерти не вспомнил дату. Безусловно, именно тот инцидент загнал судью в западню, где он и находился в момент смерти. Это, конечно, нарушение конфиденциальности с моей стороны, инспектор, но, надеюсь, в сложившихся обстоятельствах оно оправданно. Барберу фактически приказали подать в отставку в течение предстоящих каникул, и эта перспектива так удручала его, что он совершил попытку самоубийства.
— Я это уже знаю, — ответил Моллет. — То есть я с большой долей уверенности предполагал, что это была попытка самоубийства, и догадывался о причине, но мне не были известны подробности.
— Что ж, теперь можете подтвердить свои догадки. Только мне бы не хотелось, чтобы вы называли меня в качестве источника информации. Я получил ее непосредственно от… от человека, который оказался напрямую связан с событием.
— Разумеется, — пообещал инспектор. — Согласно медицинской документации, нет сомнений, что леди Барбер в тот раз спасла мужу жизнь. Жаль, что ей не удалось сделать то же самое в другой раз.
— Мне не хотелось бы выглядеть бессердечным, — заметил Петтигрю, — но мне кажется удивительным, чтобы женщина после стольких лет брака с Барбером все еще желала спасти ему жизнь. — Он бросил быстрый взгляд на детектива и продолжил: — Тем не менее в сложившихся обстоятельствах я чрезвычайно рад, что она это сделала. Рад за нее.
Моллет молча кивнул и встал.
— Я отнял у вас очень много времени, мистер Петтигрю, — сказал он, — и благодарен вам за то, что вы мне его уделили.
— Не за что. Это была очень интересная беседа, по крайней мере для меня, но, боюсь, вам она принесла мало пользы. Честно признаться, не думаю, что могу еще чем-нибудь вам помочь. Если бы вы захотели, я мог бы составить для вас список лиц, ненавидевших Барбера достаточно люто, чтобы пожелать убрать его с дороги. Это был бы довольно длинный список, содержащий и некоторые весьма известные имена, но, полагаю, у вас и так уже достаточно подозреваемых, поэтому, если от этого не зависит моя собственная жизнь, мне не хотелось бы втягивать в неприятности кого-то еще.
