Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Всегда такой внимательный к своей старой тетушке. Мы так славно повеселились с ним в Лондоне перед войной.
Дуглас должен был приехать прямо в Маунт-Мун. Школьником он всегда проводил здесь каникулы.
– Это его дом, – со значением произнесла Флосси. – Его отец был убит в восемнадцатом году, а мать умерла три года назад, когда Дуглас учился в Гейдельберге. У него осталась только старая тетка, – проговорила Флосси. – Твой дядя сказал, что если он демобилизовался, то может оставаться здесь как курсант на довольствии. Мы, правда, не знаем, насколько – серьезно он пострадал.
Фабиан поинтересовался, куда именно Дуглас был ранен.
– В мышечную ткань, – уклончиво ответила Флосси, а потом добавила: – В ягодичную мышцу.
Она очень обиделась, когда Фабиан расхохотался, однако от радости долго дуться не могла и разоткровенничалась:
– Как мило, что Дуглас и Урси наконец встретятся! Моя маленькая воспитанница и мой любимый племянник. Я столько рассказывала Урси о Дугласе, что она почти что с ним знакома.
Здесь Флосси метнула на Фабиана пронзительный взгляд.
Фабиан вышел из своей комнаты, захлопнул дверь и запер ее на замок. Его охватило мрачное предчувствие, внутри что-то мучительно перевернулось. Взяв его под руку, Флосси шествовала с ним по коридору.
– Ты, конечно, назовешь меня глупой романтической старухой, – начала она, и он, несмотря на смятение, отметил про себя, как раздражает его это старческое кокетство. – Конечно, это только моя маленькая мечта, – щебетала она, – но я была бы счастлива, если бы они сошлись. Бедная старая Флузи давно вынашивает эту идею. Раз уж я опекунша и тетка в одном лице. – Она чуть сжала руку Фабиана: – Ладно, посмотрим. – Последовал еще один острый взгляд. – Тебе полезно будет с ним пообщаться, Фаб, – твердо произнесла она. – Дуглас такой разумный и энергичный. Он тебя хорошенько встряхнет.
Итак, Дуглас прибыл в Маунт-Мун, и вскоре молодые люди стали работать вместе. Фабиан ревниво наблюдал, как развиваются отношения между Дугласом и Урсулой.
Флосси просто из кожи вон лезла, – рассказывал он, – чтобы их свести. Все пошло в дело. Прогулки a deux [29] к перевалу. Тщательная расстановка статистов. Она была виртуозна, как Томми Джонс при сортировке овец. Урси и Дуглас – направо. Тери, дядя Артур и я – налево. Очень искусно и совершенно неприкрыто. Как-то раз, когда перед очередной вылазкой в столицу ее ухищрения стали совсем уж бесстыдными, дядя Артур назвал ее Пандорой. Однако она не поняла намека и решила, что он шутит насчет ее багажа.
Какое-то время Фабиану казалось, что ее интрига увенчается успехом, и он пытался приучить себя к этой мысли. Его мучила неизвестность, и он все ждал, когда же Урсула и Дуглас начнут обмениваться многозначительными взглядами и шутками, указывающими на зарождение взаимного влечения. Он даже видел то, чего на самом деле не существовало.
– Я старался подольше задерживать Дугласа в мастерской. По крайней мере здесь они не имели возможности видеться. Я был хитер и коварен, но большей частью в своем воображении, поэтому никто ни о чем не догадывался.
– Мне казалось, что я ему не нравлюсь, – сообщила Урсула Аллейну. – Слишком уж он был вежлив.
А потом, в один из тех уже редких дней, когда Фабиана мучили головные боли, у них произошло объяснение.
– Получилась довольно смешная сцена, – сказал Фабиан, нежно глядя на Урсулу. – Нет нужды описывать ее в подробностях. Мы говорили намеками, как было принято в Викторианскую эпоху.
– Я заревела и сказала, что если я его раздражаю, то он может вообще не говорить со мной, – продолжила Урсула. – А потом мы объяснились, все встало на свои места, и мы были на седьмом небе от счастья.
– Но это быстро прошло, – вздохнул Фабиан. – Я спустился на землю, вспомнив, что не имею права никого любить. С опозданием в десять минут я совершил подвиг самопожертвования – велел Урсуле забыть меня. Она отказалась. Мы стали спорить, как это бывает в таких ситуациях. И очень скоро я сдался. Я не слишком склонен к героизму. В общем, мы договорились: мне надо снова показаться психиатру и послушать, что он скажет. Флосси мы решили в наши дела не посвящать.
Фабиан засунул руки в карманы и, повернувшись спиной к камину, взглянул на портрет своей родственницы.
– Я как-то сказал, что она была умна как сто чертей. Это не совсем так. Она скорее была хитра и проницательна. У нее хватило сообразительности не давить на Урси, когда дело касалось меня. И что поразительно, она сумела удержаться от доверительных бесед на тему Дугласа. Она избегала лобовых атак, предпочитая создавать некий романтический флер. Флосси была мастерица плести узоры. Парочка упоминаний о Беатриче и Бенедикте, слабый намек на то, как счастлива она будет, если… И сразу же меняла пластинку. Ведь так это было, Урси?
– Но она и вправду была бы счастлива, – грустно заметила Урсула. – Она так любила Дугласа.
– И не слишком любила меня. Мистер Аллейн, вероятно, уже догадался, что моя популярность пошла на убыль. Я был слишком строптивым, без энтузиазма относился к ее постоянным заботам о моем здоровье и огорчал своей дружбой с дядей Артуром.
– Какие глупости, – возмутилась Урсула. – Нет, дорогой, это полная чепуха. Она радовалась, что дяде Артуру есть с кем поговорить. Она сама мне об этом говорила.
– О святая наивность, – произнес Фабиан. – Говорить-то она могла, но на самом деле ей это страшно не нравилось. Это не вписывалось в систему Флосси, было где-то за пределами ее досягаемости. А я очень любил дядю Артура. Он был как выдержанное вино – сухое, терпкое, с прекрасным букетом. Правда, Тери?
– Ты отклоняешься от темы, – заметила мисс Линн.
– Ты права. После нашего разговора с Урси я старался ничем не выдавать своих чувств, но, видимо, у меня не слишком хорошо получалось. Так или иначе, но Флосси что-то заподозрила. От таких глазок ничего не скроешь! Вы только посмотрите на ее портрет. Зрачки как буравчики. Урси справлялась с ситуацией лучше меня. За столом она болтала исключительно с Дугласом?
Камин почти прогорел, но даже в свете керосиновой лампы Аллейн заметил, что Дуглас покраснел. Погладив усы, он шутливо произнес:
– Просто мы с Урси отлично понимали друг друга. И хорошо знали нашу Флосси, правда Урси?
Урси заерзала на стуле:
– Нет, Дуглас, не совсем так. То есть я… Впрочем, это не важно.
– Продолжай Дуглас, – с прежней насмешливостью произнес Фабиан. – Будь хорошим мальчиком и прими лекарство.
– Не понимаю, зачем мы демонстрируем мистеру Аллейну наше грязное белье.
– Господи, уж лучше постирать грязное белье, пусть даже публично, чем заталкивать его подальше в шкаф, – решительно возразил Фабиан. – Я убежден: только распутав весь клубок эмоций и обстоятельств, мы сумеем докопаться до правды. В конце концов, это белье абсолютно чистое. Просто довольно смешное, как кальсоны мистера Робертсона Хэара [30] .
